Упираясь пальцами ног в коврик, пытаясь «выровнять дыхание», как спокойно рекомендует инструктор, я краем глаза наблюдаю за Обри. Она изгибается и растягивается, словно резина, в своем светло-розовом спортивном топе-бра и леггинсах в тон. У нее все выглядит так просто, будто я смотрю видео из соцсети популярного фитнес-тренера. Когда я пытаюсь повторить ее позу, подтягивая одну ногу к внутренней стороне бедра другой ноги, я шатаюсь так, будто перепила текилы, и в конце концов падаю. Это совершенно не похоже на то, как я представляю заботу о себе. На самом деле после четырех лет учебы в медицинском колледже этот термин практически исчез из моего лексикона. Но если мне действительно надо расслабиться, мой способ позаботиться о себе – это, например, как прошлой ночью, одеться удобно и наслаждаться вкусной едой, не делая абсолютно ничего, и уж точно – никаких физических упражнений. Но Обри настояла на том, что йога поможет мне снять напряжение, накопившееся за время учебы в медицинском колледже, и поможет избавиться от болей в спине и плохой осанки, которые появились у меня за четыре года сидения над книгами и за ноутбуком. – Поза полумесяца, раскройте свою сердечную чакру. – У нашей миниатюрной светловолосой инструкторши медовый голос, отчего ее команды звучат скорее как любезные предложения. И это хорошо, потому что мой полумесяц больше похож на четверть луны, и я совершенно уверена, что нет никаких медицинских доказательств существования чакры сердца или чего-либо еще подобного. В конце финальной цепочки движений, когда все закрывают глаза и кланяются, я пользуюсь возможностью, чтобы поправить свои леггинсы и решить проблему с трусами. Да, именно так. Я не рождена для йоги. Но свое первое в жизни занятие йогой я прошла без каких-либо серьезных травм, так что буду считать это победой. – Итак, что думаешь? – спрашивает Обри оптимистично, хватая баллончик с дезинфицирующим средством и разбрызгивая его на коврик. – Думаю, мне стоит поработать над балансом, прежде чем вернуться, – отвечаю я со смехом. Преуменьшение года. – Но было неплохо растянуться. У меня зажата надостная мышца. Обри закатывает свои большие медовые глаза, сворачивая коврик для йоги в компактное фиолетовое «буррито»: – Попрошу не выражаться. – Прошу прощения. Я о боли во вращательной манжете. Сунув коврик под мышку, Обри вскакивает на ноги и протягивает мне руку: – Привет, Бейли! Мы знакомы? Меня зовут Обри. Я работаю в сфере благотворительности. Оторвись на секунду от науки и поговори на языке нормальных людей. Я смеюсь, поправляя волосы, выбившиеся из конского хвоста: – Плечо болит, и я рада, что мы сходили на йогу и подрастянули его. Так лучше? Она криво улыбается: – Намного. А теперь давай возьмем латте, пока ты вновь не окунулась в науку и не ускакала на свою встречу с врачом команды. Внутри у меня зарождается бурлящая нервозность. Существует ли желудочная чакра? Если да, то с моей что-то определенно не в порядке. Я до сих пор не могу поверить, что вызвалась отправиться в поездку с Ашером к его семье. Следовало держать рот на замке… теперь я это понимаю. Но, честно говоря, я никогда не умела молчать. Пустая болтовня. Дерзкие обещания. Сплетни. Тут я везде преуспеваю. Быть послушной и молчаливой – искусство, которым я никогда не владела. За эти годы мой язык много раз доводил меня до неприятностей. Черт возьми, именно он привел меня на занятия йогой этим утром. И теперь я вызвалась неделю поработать в Сан-Диего личной медсестрой Ашера. Еще одна такая оплошность, и я куплю себе намордник. Наш любимый кофе продают всего в квартале от студии йоги. Как только мы с Обри входим, знакомый бариста кивает мне и начинает готовить мой обычный заказ – большой ванильный латте. – Полагаю, ты тут официальный завсегдатай, – бросает Обри через плечо, подходя к стойке и заказывая себе холодный напиток. Когда я подхожу туда же, мой латте уже готов, от крышки поднимается пар. Супергорячий, как раз как мне нравится. – Обычный черничный маффин, Бейли? – спрашивает бариста, уже доставая коробку с выпечкой. Боже, неужели я действительно настолько предсказуема? Наверное, в последнее время я слишком часто сижу тут за учебниками. Я делаю глубокий вдох, понимая, что да, я настолько предсказуема. Нужно ли мне перекусить? Совершенно определенно. Требуется секунд пять, чтобы я сдалась. – Да, почему бы и нет? – я пожимаю плечами. – Я это заслужила. – Итак, эта твоя встреча, – говорит Обри, подбирая идеальный баланс подсластителя для своего холодного напитка. – Есть какой-то не слишком заумный способ рассказать мне, что это будет? Я пожимаю плечами, пробуя латте. Он как раз достаточно остыл, чтобы не обжечь язык. Идеально. – Понятия не имею, – говорю я, пожимая плечами. – Но уверена, мне расскажут о том, как лечили Ашера, и обо всем, на что мне стоит обратить внимание, или о лекарствах, которые ему нужно принимать. Все самое нужное. Обри кивает, ее конский хвост покачивается в такт движению головы: – Звучит достаточно просто. Да, вероятно, так бы и было, если бы моим пациентом не был наш суперсексуальный друг Ашер. – Будем надеяться, что все обойдется. Обри хмурит брови, когда делает длинный глоток холодного напитка. – Что волнует тебя больше всего? Игра в доктора или бесплатный отдых на солнышке? – Нормально, если я скажу «все и сразу»? Мой ответ удивляет Обри не меньше, чем меня. Да, я в восторге от предстоящей практики и витамина D, который получу на солнце. Но во всех этих мечтах о том, чтобы лежать на пляже, пока к тебе относятся, как к настоящему врачу, я почти забыла о том, что останусь один на один с Ашером Ридом на целую неделю. Парень горяч как грех, этого нельзя отрицать. – Не похоже, чтобы было чего опасаться, – уверяю я Обри, когда мы идем к нашим машинам. – Ну, он травмирован. И… – И? – переспрашивает она. – Есть какое-то «и»? Я закидываю в рот кусочек маффина, чтобы не признаваться, что есть очень много всяких «и». В сценарии моей мечты я бы набросилась на него еще до того, как наш самолет был бы готов к взлету. Не то чтобы я считала, что он думает обо мне так же. Но, эй, можно же помечтать. – Я не еду туда как подруга, которая внезапно считает его сексуальным, – напоминаю я ей. – Я еду туда как медсестра. Это напоминание и для меня. Команда доверит мне здоровье одного из своих звездных центровых. Я никак не могу ее подвести. Если, конечно, она одобрит эту безумную идею. Как только мы с Обри прощаемся, я отправляюсь домой, переодеться во что-то более соответствующее. Затем быстро еду на тренировочную базу «Ледяных ястребов». Внутри меня встречает охрана и просит предъявить удостоверение личности. Затем меня направляют по коридору к третьей двери справа. Коридоры декорированы сверкающим полированным бетоном, на стенах – фрески с изображениями игроков: как нынешнего состава, так и легенд прошлого, а также девизы, выложенные печатными буквами: «ВСЕГДА ВПЕРЕД», «ПОРАЖЕНИЕ – НЕ ВАРИАНТ». Когда я вхожу в тренировочный зал, мужчина, должно быть, спортивный тренер команды, просматривает документы на планшете, тогда как Ашер сидит рядом на гимнастическом мяче, нетерпеливо дрыгая ногой. Он одет в черные спортивные шорты и поношенную зеленую футболку «Ледяных ястребов», его пепельные волосы выбиваются из-под бейсболки, повернутой козырьком назад, – тоже с логотипом команды. Я делаю еще один шаг вперед, тренер замечает меня, взглянув поверх своего планшета, и протягивает руку: – Вы, должно быть, Бейли Эриксон. Я делаю несколько шагов вперед и отвечаю на рукопожатие: – А вы, должно быть, тот, с кем у меня назначена встреча, – я уверенно пожимаю руку и улыбаюсь в ответ. – Трей Донован, мастер спорта, консультант тренировочного центра, – он так же крепко сжимает мою ладонь, раскатисто произнося свое имя и регалии. Я приятно удивлена, ведь я знаю, что стоит за этими словами. Он не врач, но у него есть научная степень и он – дипломированный спортивный тренер. Уверена, он специализировался на спортивной медицине. На нем брюки цвета хаки, зеленое поло с логотипом команды и ярко-красные теннисные туфли, он выглядит достаточно дружелюбно, глядя на меня поверх планшета, который все еще держит в руках. – Я так понимаю, вы завершили клиническую практику и ждете начала ординатуры, – говорит он. Я киваю, ничуть не удивленная проверкой: – Да. В июле я стану интерном в «Уильям Симмонс». – И, я так понимаю, вы уже знакомы с мистером Ридом. Трей кивает на Ашера, который на мгновение прекращает дрыгать ногой, чтобы улыбнуться мне своей знаменитой улыбкой. Внутри у меня все напрягается, и я чувствую себя немного взвинченной. – Как дела, Бейли? – Ашер вскидывает подбородок в мою сторону, затем одаривает еще одной улыбкой, от которой сердце начинает биться быстрее. Я осторожно улыбаюсь в ответ, стараясь не потеряться в его прекрасных голубых глазах. – Прыгай сюда, – говорит Трей Ашеру, похлопывая по столу с черной обивкой, затем снова поворачивается ко мне: – Мы имеем дело с довольно стандартным сотрясением мозга, так что… – Никакого контактного спорта, много воды и отдыха, – говорю я, завершая предложение. На губах Трея появляется восхищенная улыбка: – Именно так. Еще мы мониторим его вестибулярный аппарат. Он, вероятно, тоже пострадал. Я киваю, глядя на него: – Я прослежу за этим. Трей протягивает мне для ознакомления результаты последней компьютерной томографии Ашера, но я признаюсь, что это – не моя специализация, и он объясняет мне их. Я рада услышать, что все не слишком серьезно, но они относятся ко всему очень ответственно, требуя много отдыхать и не играть, пока не пройдут все симптомы: головные боли и головокружения. Это имеет смысл. Ашер садится на стол, но Трей снова похлопывает по обивке: – Ляг, если не против. Медленно выдохнув через ноздри, будто демонстрируя, что слегка расстроен, Ашер ложится на спину, вытягивая ноги. Немного странно стоять у смотрового стола, на котором лежит Ашер, но я все так же сосредоточена на Трее. – Есть еще одна травма, за которой нужно последить, – говорит Трей, кивая на медицинские карты Ашера на планшете. – При падении мистер Рид получил растяжение паховых мышц второй степени тяжести. Поэтому любой ценой нужно избегать высокой активности. Мой взгляд невольно скользит по телу Ашера, на лице которого играет самодовольная улыбка.