— Это как? — Они либо были уже заняты, либо не обращали на меня внимания. А я не могу корячиться как дура и из кожи вон лезть, чтобы их завлекать. По-моему, достаточно взгляда, чтобы дать понять… И если на него не ответили, значит, не стоит дальше напрягаться и выставлять себя полной идиоткой. Может, это глупо, но эта извечная игра мне неприятна. Не умею я откровенно кокетничать. Вы извините, что я так неуважительно при вас о мужчинах, но… — Не стоит, — поспешно перебил ее Элмар, чувствуя в душе неописуемое облегчение. — И вообще, давай на «ты». Я сейчас еще бутылку принесу. Он спустился на кухню за вином, не помня себя от радости. Все его опасения были напрасны, верным оказалось первое впечатление. Ему встретилась нормальная подруга, каких он знал множество, с которыми неоднократно состязался в дружеских поединках, пил вино и ходил в битвы. Просто она была из другого мира и поэтому не носила меча. Неожиданное поручение Шеллара уже перестало казаться принцу такой обузой, как поначалу. Все было не так страшно. С такой подругой можно прекрасно проводить время в беседах и распитии напитков, можно даже научить ее стрелять из лука, например… Меч она вряд ли подымет… Одно плохо — с Азиль они не столкуются. Не подерутся, конечно, с его подругами Азиль никогда не конфликтовала, но и не подружатся. — У вас довольно демократичное общество, как я смотрю, — сказал Ольга, когда они снова устроились в креслах. — Для средневековья просто удивительно. — Из чего ты сделала такой вывод? — поинтересовался Элмар. — Наследный принц собирается жениться на танцовщице из бродячего цирка, и это никого не волнует. Или тебе пришлось выдержать по этому поводу битву? — Вовсе нет, — засмеялся Элмар. — Ты ошиблась во всем, что только что сказала. Наше общество так же подвержено сословным предрассудкам, как и любое другое. В любом королевском доме был бы грандиозный скандал, который наверняка окончился бы трагедией. Просто мне очень повезло с кузеном-королем. Ему совершенно безразлично социальное положение моей будущей жены. Он… как бы поточнее сказать… у него своеобразный склад ума. Он во всем руководствуется в первую очередь логикой, а уж потом эмоциями. Поскольку наш брак не представляет собой логического противоречия, кузен против него не возражает, а все возражения дворянского собрания — это, по его мнению, голые эмоции, не стоящие того, чтобы к ним прислушиваться. Господа, конечно, пытались возмущаться, но короля не так просто сбить с толку. Он невозмутимо выслушал все претензии, после чего выложил на стол три тома свода законов и пообещал пересмотреть свое мнение, если господа укажут ему точно, где сказано, что принцу нельзя жениться на девице иного сословия. Дворяне до сих пор ищут, поскольку правило неписаное и в законы не внесено. Кроме того, мой кузен порядочный человек. И еще Шеллар меня любит. А что касается битв, то мне их приходится выдерживать регулярно с почтенными отцами девиц на выданье. Они меня часто навещают и проводят со мной беседы. Если честно, меня от них уже тошнит. Скорей бы уже можно было жениться, а то надоело, тханкварра… — Интересный у вас король, — заметила Ольга. — А такой пофигизм не мешает ему управлять страной? — «Пофигизм»? Это что? — Это когда человеку все по фигу. Ну то есть все равно. — Ах, это… Но он же не во всем такой… пофигист. Надо же, какое слово забавное! Не забыть бы его при случае так обозвать… — Да ты что! — спохватилась девушка. — Он же на меня обидится! — А я ему не скажу, что это ты. Так вот, к делам Шеллар относится серьезно и с большим вниманием. Главный казначей вообще его боится до обмороков, потому что если его величеству чем-то не понравился финансовый отчет и он задумал сделать ревизию, то от него, что ни прячь, докопается. — А король разбирается в бухгалтерии? — Вообще-то он по образованию юрист. Но когда стал королем, то специально усиленно изучил экономику и финансы. Иначе, как ему кажется, разворуют все, что плохо лежит, не успеешь и «мяу» сказать. — А у вас что, так сильно воруют? — Не сильнее, чем где-либо, — засмеялся Элмар. — Просто Шеллар раньше работал в Департаменте Безопасности и Порядка и привык иметь дело с определенной частью населения. — А зачем он работал? Ты, помнится, говорил об этом — когда было покушение на вашу семью, он был на работе… Разве принцы работают? — Если хотят, — пожал плечами Элмар. — Первый наследник постоянно должен крутиться около короля и перенимать опыт, а остальные обычно готовятся для того, чтобы занимать важные государственные должности и помогать королю. Если хотят, конечно. Если не хотят, на эти должности можно посадить любого достойного гражданина. Интар, например, занимался финансами. Шеллар — внутренними делами и разведкой. А мне было интереснее совершать подвиги. — А сейчас? — Сейчас я, как выразился мой трудолюбивый кузен, бездельничаю и не страдаю от этого. Официально, конечно, я считаюсь первым паладином, но это должность скорее формальная. Если где-то в королевстве случаются неприятности, с которыми местными силами не справиться, то нас посылают туда наводить порядки. — В смысле бунты подавлять? — Последний бунт в нашем королевстве случился во время попытки переворота, да и его подавлять не пришлось. А предпоследний — лет пятнадцать назад у какого-то психически больного помещика, который довел своих крестьян до того, что его всей деревней дружно утопили, после чего мирно разошлись по домам. Так что неприятности у нас другого сорта: баронские междоусобицы, набеги варваров… Бывает, чудовище где-нибудь заведется, а героев поблизости нет. А воевать с обиженными крестьянами паладинов не посылают. На то есть полиция и суд. Или ты думаешь, что у нас тут дремучая нищета и наши крестьяне каждый год бунтуют с голоду? Ошибаешься, они живут вполне прилично. У нас богатая страна, и правительство может себе позволить не драть с населения непомерные налоги. — Богатая страна — это хорошо… — вздохнула Ольга. — Я жила в стране бедной. Ладно, не будем о грустном. Лучше расскажи мне еще что-нибудь. Вот, например… эти книги. Это твои? Ты любишь читать? Я очень люблю. — Можешь пользоваться моей библиотекой, — предложил Элмар. — Когда научишься читать. — Но я умею читать. — На печатные тексты лингвистический феномен не распространяется. Читать тебе придется учиться заново. Это будет нетрудно, раз ты раньше умела, просто выучишь другой алфавит. Все переселенцы быстро учатся. Но это не сейчас, и вообще, пусть этим занимается Жак, он знает как, у него опыт есть… — Жак — это кто? — Королевский шут. Он занимается у нас адаптацией переселенцев помимо основной работы. Он тебе понравится, славный парень и поразительно похож на тебя. У него такая же смешная речь. — А почему он этим занимается? — Ему интересно. Да и потом, он обаятельный, люди с ним легко находят общий язык. — Элмар, а много у вас таких, как я? — Таких, как ты, практически нет, — засмеялся Элмар. — А вообще переселенцев… Точно не знаю. С Терезой ты, наверное, познакомишься. Есть еще госпожа Гольдберг, почтенная пожилая дама, она работает в Казначействе бухгалтером. Шеллар ее очень ценит. Была еще какая-то крестьянка, но она вышла замуж и уехала в деревню… По-моему, женщин больше нет. Из мужчин я знаю не всех. Ну, во-первых, господин Хаббард. По-моему, он твой современник, может, с разницей в десять — двадцать лет, и большая сволочь, так что будь с ним осторожнее. Во-вторых, Дик. Он сейчас работает вышибалой в «Лунном Драконе». Забавная с ним была история, я тебе как-нибудь расскажу. Потом Марк. Он из каких-то давних времен, хороший мечник, сейчас служит в королевской страже. А о тех, кто не смог адаптироваться, я тебе не буду рассказывать, чтобы зря не пугать. — Бывает и такое? А как это — не смог адаптироваться? — Тебе это не грозит. Ты цивилизованный человек, образованная девушка, способная понимать, что кроме твоего взгляда на жизнь бывают и другие. А для примера можно вспомнить одного религиозного фанатика из ваших средних веков, который начал проповедовать свое учение, собирать воинствующий орден и провозглашать страшные вещи. Закончилось все очень печально — судом и виселицей. Наши христианские ордена сами обратились к королю с просьбой пресечь эти безобразия, потому что этот пришелец дискредитировал идеи христианства. — А у вас есть христиане? — удивилась девушка. — Есть, — Элмар улыбнулся. — Только совсем не такие, как у вас. Это обычная мистическая школа, как многие другие, совершенно мирная и безопасная. Я знаю, как все произошло у вас, мне Жак рассказывал. Жуткая история. Кто бы мог подумать, от каких мелочей иногда зависят судьбы мира… Или просто у вас люди более религиозны? — А как было у вас? — Нормально, как и со всеми остальными. Жил когда-то очень талантливый мистик, создал свою школу, обучил учеников, наделал много добрых дел, прожил долгую счастливую жизнь и умер в почтенном возрасте. Погиб, спасая своего ученика, который по неопытности попал в неприятности. Никаких интриганов-конкурентов, никаких учеников-предателей, никаких крестов и прочего мученичества… Ольга, ты любишь стихи? — Люблю, — охотно призналась девушка. — С удовольствием послушаю, если ты почитаешь мне вслух. Раз уж я оказалась снова неграмотной. А если хочешь, и я тебе почитаю. У меня в рюкзаке книги, там и поэзия есть. — Тогда давай по очереди, — предложил Элмар, которому хотелось и того, и другого. За этими поэтическими чтениями они и встретили рассвет. А вместе с рассветом пришла Азиль. Нимфа возникла в дверях, как всегда бесшумно, и остановилась в своей обычной позе — подогнув одну ногу, чуть склонив голову набок и придерживаясь рукой за косяк. — Доброе утро, — тихо сказала она. — У нас гости? Элмар отложил книгу и встал ей навстречу. — Доброе утро, Азиль, — ласково ответил он, обнимая и прижимая к груди любимую девушку. — Это не гости, это небольшая работа на благо короны, которую мне подкинул дорогой кузен. Познакомься, ее зовут Ольга. А это и есть Азиль. — Привет! — радостно откликнулась Ольга и тоже встала. — Ой, Элмар, тебе не кажется, что последняя бутылка была лишней? — Мне кажется, — улыбнулась Азиль, — лишними были последние три. Король поручил тебе проверить, сколько вина можно выпить с подругой за приятной беседой? — Она не подруга, — нахмурился Элмар. — Она переселенка. Мафей сегодня ночью притащил. А у Жака какие-то проблемы, и король поручил мне заниматься адаптацией. — Только сегодня ночью? — Азиль чуть подняла брови. — А пить вы начали сразу, как только оказались дома? — Совершенно верно! — Это заметно. А что у Жака за проблемы? — Сам не понимаю, какие проблемы могут быть у человека, который живет один и даже слуг не держит? Может, откроем еще бутылку и посидим втроем? — А может, пойдем все потихоньку спать? По-моему, вам на сегодня хватит. А посидим вечером. — Да, пожалуй, — поддержала ее Ольга. — А то я что-то совсем опьянела и спать хочу… Спустя несколько дней я все-таки нашел этот проклятый шнур. Распотрошил какой-то прибор со склада, там, по счастью, оказалось все, что нужно. До сих пор интересно, где они его взяли, на момент перемещения самого здания его точно быть не могло. Так же как и Т-кабины. Не изобрели еще Т-кабины в двадцать первом веке. Оставалось только залезть еще раз в центр, подключиться и выяснить, где же лежат детонаторы, что я и сделал. Я жутко боялся, что доблестный советник придумает еще какой-нибудь занимательный эксперимент с моей психикой, которая к тому времени уже пошатнулась. Как меня засекли, до сих пор не знаю, на этаже не было охраны, в коридоре можно было делать что угодно. Охрана была только на входе, но оттуда вход в центр не виден… Или я где-то в системе наследил, или кто-то из других техников заметил и стукнул. Там были и другие, такие, как я. Например, конструктор с полностью треснувшим блюдцем, который на полном серьезе сотрудничал с «новой родиной» и конструировал им ни много ни мало: танки, пушки, винтовки и прочие огнестрельные прелести. Или еще два спившихся приятеля — электронщик и оператор, которые обслуживали систему и генератор. Общаться с ними было невозможно, поскольку трезвыми я их ни разу не видел. А с еще одним, таким же, как я, общаться я сам не захотел, потому что он мог меня расколоть. В общем, не знаю, на чем я попался. Это должен был быть мой последний день в Кастель Милагро — оказалось, что детонаторы тоже хранятся в центре, в специальном контейнере, причем наши отдельно от заключенных и с более крепкой бетонкой. Колючку в те времена еще не придумали, но и бетонка тоже вещь малоприятная, без фугаса не сломаешь. Фугас я написал прямо с утра, ну, конечно, не то чтобы написал, в уме составил, на чем же его писать… А ночью я должен был взять свой детонатор, снять периметр и удрать через Т-кабину. Все равно куда. Но где-то я прокололся. Не помню точно, что говорил мне Блай, настолько я одурел от страха. Я его даже не слушал, а только представлял, что со мной сейчас будет. Особенно почему-то я боялся той хлеборезки, уж не знаю почему. Но советник решил, видимо, что теперь я стал ценным кадром и калечить меня не стоит. Он дал мне пару раз по морде от души и поволок на второй этаж. Вернее, приказал, а поволокли два стражника. В камере меня ожидали старые знакомые — палач, который требовал, чтобы меня ему отдали, и парень с татуировкой. По татуировке я его и узнал, потому что лица у него уже к тому времени не было… — Ну что, маэстро? — обратился к пленнику советник. — Не передумал? Еще можно. Он промолчал. Тогда советник обернулся к палачу и, указав на заключенного, сказал: — Он твой. На сутки. Если выживет, отведешь в бокс номер тринадцать. Этого, — он указал на меня, — не трогать, пусть смотрит. Потом, если не договоримся, я тебе его тоже отдам. Тонкий намек такой сделал. И вышел. Стражники быстренько пристегнули мне какие-то цепи на руки и шею, после чего тоже выскочили за дверь. Ты никогда не видела маньяка-садиста в действии? Я до того тоже. Как он там вообще среди людей вращался, его самого надо в цепях держать, полный психопат и извращенец… Хотя, может быть, Блай держал его как раз за то, что он палач хороший? А заключенными прикармливал, чтоб на людей не кидался? Не знаю. И знать не хочу. Как я оттуда выбрался? Понимаю, тебе не хочется слушать про маньяка-садиста. Я и не собираюсь рассказывать в подробностях. А как это все получилось… Ты, конечно, никогда не слышала про «синдром берсерка». Это было через сто лет после тебя. Придется рассказать, иначе не объяснить, как я унес ноги. Это было где-то в середине двадцать первого. Тогда появилась повальная мода изобретать идеальных солдат. Один малахольный генетик придумал какой-то способ улучшить человеческую природу путем направленной мутации и испытал его на собственных детях. Милый такой дяденька был, слов нет. Результаты он не успел обработать — что-то у него в лаборатории так шарахнуло, что не осталось ни здания, ни бумаг, ни его самого. То ли конкуренты постарались, то ли сам чего-то недоглядел. А осталось у него семь или восемь сыновей — результаты, так сказать, его опытов, которые расползлись по свету, наплодили детей. Оказалось, что мутированный ген передается по наследству. В общем, это нормальный человек, но с некоторыми модификациями. Например, повышенная устойчивость к любым воздействиям, ускоренная реакция, крепче кости, все такое. Но главное не это. Собственно сам синдром состоит в том, что в нужный момент происходит некая трансформация и человек превращается в этакого супермена — становится нечеловечески сильным, ловким и метким. А еще чрезмерно агрессивным. Это как-то связано с выбросом адреналина и генетической памятью… Не знаю, я не медик. В первом поколении эта трансформация происходила управляемо. Во втором — только в состоянии стресса. Дальше — еще реже… Помнишь, я тебе говорил о своем прозвище? Один из детей чокнутого генетика потом стал писателем и написал несколько автобиографических вещей о себе и братьях. Вот его и звали Жак Ренар. Его главный герой — этакий обаятельный парнишка вроде меня, потому меня так и прозвали. А еще, по непроверенным данным, он мой дальний предок. Хотя, собственно, данные уже можно считать проверенными. «Синдром берсерка» у меня обнаружился. Не знаю, где он был раньше. Со мной неоднократно случались такие неприятности, что любой другой давно бы трансформировался. Одного того, что произошло в Кастель Милагро, хватило бы. А у меня не получалось. Может, мешал страх? Так не должен бы, по идее, от страха люди обычно и трансформировались… Не знаю. И как это получилось, не имею понятия. Я стоял в своих цепях и прижимался к стенке. Глаза закрыл почти сразу, чтобы всего этого не видеть, но даже от того, что я слышал, волосы вставали дыбом. Особенно когда представлял себя на месте того мистралийца. Очень явственно представлялось, как меня точно так же нагнут и поимеют, попутно разрисовывая спину ножом, или еще что-нибудь не менее болезненное. А ведь иначе садисту не в кайф. Вот так я стоял, зажмурившись от страха, и вдруг почувствовал, как во мне закипает злость. Черт знает откуда она взялась, я никогда не умел злиться по-настоящему… Когда сплелись злость и страх, со мной что-то произошло. Я почувствовал в себе силу разорвать цепь и вырваться. А еще я ощутил желание убивать. Это было не умопомрачение, я полностью сознавал, что делаю, и прекрасно все помню, это было что-то… Я как бы стал другим. И больше ничего не боялся. Можешь не поверить, но палача я разорвал пополам голыми руками, хотя мог бы одним движением просто свернуть ему шею. Не знаю, откуда во мне взялась такая жажда крови. А потом я подхватил под мышку своего изувеченного приятеля, взял из набора пыточных инструментов что-то покрупнее и вышел в коридор. Никто так и не понял, кто я такой и куда иду, и, видимо поэтому, не попытался меня остановить. Думали, так и надо. Тем более идти-то было всего метров двадцать. Стражники на этаже не успели даже сообразить, что происходит. Мое тело двигалось само и быстрее, чем я соображал. Несколько движений — и у того, что слева, сломана шея, а охранник справа проткнут тем самым инструментом, который я захватил с собой. Оба лежат и не шевелятся, а я только осознаю, что это сделал. Я вышел на свой этаж и бросился в мастерскую за шнуром, а затем в центр управления. Успел еще привалить дверь сейфом и кое-какой мебелью, на чем мои подвиги и закончились. Разумеется, став самим собой, первое, что я сделал, это моментально проблевался, не отходя от двери и стараясь хотя бы не упасть в обморок. Спасенный незнакомец уже немного пришел в себя и теперь сидел на полу, глядя на меня так, словно у меня рога выросли. А потом я бросился к компу… Не буду объяснять, как ломают бетонку и как программируют Т-кабину, ты все равно не поймешь… Одно помню — пока я ковырялся с этой допотопной клавой, я очень жалел наших несчастных предков: они ж на этих дровах ВСЕ делали! Т-кабина? Ну, ты видела, как это делают маги? Телепортируются? Ну вот, то же самое, только без магии. Да, любой. И ты тоже, если научишься программировать… Больше всего меня удивило, что из кабины были выходы только в этот мир. Это полный абсурд. Если здесь есть Т-кабины, значит, они из нашего мира, и хоть одна должна выходить туда. А фигушки. Я попробовал набрать хоть один знакомый код, но мне выдавало: «доступ закрыт». За дверью уже слышались шум и грохот, дверь собирались ломать, поэтому искать доступ через сокет было некогда. Я плюнул, включил карту доступных точек и кинулся к своему новому приятелю. — Пошли! — сказал я и стал его поднимать.