— Незадолго до полуночи семнадцатого. — А когда вылетал самолет? — В половине второго восемнадцатого. — Прямой рейс? — Нет, мне пришлось пересесть на другой самолет в Эль-Пасо, если вам нужны все детали. Я сидел рядом с красивой блондинкой, строившей мне глазки, однако, когда она узнала, что в Эль-Пасо я пересаживаюсь на другой самолет, ей вдруг захотелось спать. Потом я сидел с женщиной, только что поевшей чесноку. К тому же ее ребенка все время тошнило. В зале суда раздался смех. Мейсон даже не улыбнулся. — Вам пришлось столкнуться с трудностями в Мехико? — Со множеством. — Но это все равно был отдых? — Смена обстановки. — Вы когда-нибудь пытались уволиться из гостиницы «Кеймонт» и поискать работу в другой гостинице? — О, Ваша честь, мне кажется, нет смысла выворачивать свидетеля наизнанку, выуживая из него все детали его прошлого, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Пусть адвокат защиты ограничится темами, поднятыми во время допроса свидетеля выставившей стороной. — Мне представляется, что здесь что-то не так с прошлым, — признался судья Леннокс. — Я не собираюсь ограничивать перекрестный допрос. Возражение отклоняется. — Так пытались? — спросил Мейсон. Свидетель постарался встретиться с Мейсоном взглядом и не смог. — Нет, — ответил он тихим голосом. — Вы были когда-либо осуждены за совершение преступления? Свидетель уже собрался встать со стула, но остановился и опустился на место. — О, Ваша честь, адвокат защиты наугад высказывает предположения, пытается очернить репутацию свидетеля, единственная вина которого состоит в том, что он дал показания против клиентов мистера Мейсона. — Я тоже считаю, что при сложившихся обстоятельствах вопрос достаточно жесток, — заметил судья Леннокс. — Однако его нельзя считать недопустимым. Это одно из оснований для того, чтобы подвергнуть сомнению сказанное свидетелем. За вопросом не последовал немедленный отрицательный ответ. Поэтому, несмотря на мое нежелание, я отклоняю возражение. — Вы когда-либо были осуждены за совершение преступления? — повторил Мейсон. — Да. — За какое? Вы сидели в тюрьме? — В «Сан-Квентине» за вооруженный разбой. Теперь вы все знаете. Давайте, кончайте меня. Разрывайте на части, если вам так хочется. Мейсон с минуту смотрел на молодого человека, затем отодвинул свой стул к концу стола, предназначенного для адвокатов, сел и тоном, в котором явно слышалась искренняя заинтересованность, заявил: — Мне не хочется ничего подобного, мистер Хокси. Я считаю, что мы в состоянии использовать это, но не для того, чтобы вас растоптать. Ваши наниматели знают, что вы были осуждены? — Ну почему, как вы думаете, я тружусь на второсортной работе в третьесортной гостинице? — злобно спросил Хокси. — Вы уверены в проведенных вами опознаниях? — Абсолютно. Я никогда не забываю лицо. Стоит мне хоть раз увидеть человека и соотнести его с чем-либо, я его никогда не забуду. Именно поэтому я нужен гостинице. — Когда вас осудили, Фрэнк? — Десять лет назад. — Сколько вы сидели? — Пять лет. — А чем вы занимались потом? — Поменял пять или шесть мест работы. Всегда что-то случалось. Всплывало мое прошлое, и меня выгоняли. — А дальше? — Потом меня забрали в участок по подозрению. Не потому, что я что-то сделал, а из-за моего прошлого. Меня поставили в ряд с другими арестованными для какого-то опознания. Я понял, что потеряю еще одну работу, и очень расстроился. — Продолжайте. — После процедуры опознания ко мне подошел один сержант. Он мне посочувствовал и сказал, что понимает, в каком я нахожусь состоянии. У него есть друг — новый директор гостиницы «Кеймонт». Полицейский объяснил, что эта гостиница пользуется дурной репутацией, возникают проблемы с правоохранительными органами и поэтому директор должен меня понять и знать, с чем мне приходится сталкиваться. Этот полицейский откуда-то знал о моей способности не забывать один раз увиденное лицо. В гостинице «Кеймонт» требовался ночной портье. Сержант признался мне, что сам отправил предыдущего за решетку. Полицейский предупредил администрацию, что ему придется вообще прикрыть гостиницу, но новый директор обещал держать все в рамках закона. Сержант предложил мне сходить к этому новому директору и честно все рассказать о себе. Он объяснил, что, если я хочу удержаться на работе, мне следует поставить нанимателя в известность о моем прошлом. Тогда у меня появится шанс. Он велел мне идти в гостиницу, но предупредил, что если я в дальнейшем не намерен вести честную жизнь, мне не стоит даже пытаться устроиться, потому что у «Кеймонта» плохая репутация и за ней постоянно следят люди из полиции нравов. — И вы пошли к новому директору? — Да. Это оказалось лучшим советом, который мне когда-либо давали. — К вам хорошо относятся? — Я работаю в два раза больше, чем следовало бы. Мне платят половину того, что должны бы. Со мной вежливы. Мне велят не открывать рот. Это не лучшая гостиница в городе. Третьесортная. И в ней живут соответствующие постояльцы. Я держу глаза и уши открытыми, рот закрытым, работаю честно. Я все еще остаюсь там. Насколько я понимаю, мистер Мейсон, я ответил на ваш вопрос, а вы уже достаточно поразвлеклись. Завтра те, кто постоянно живет в «Кеймонте», будут знать, что ночной портье — из бывших заключенных. — Для вашего сведения, я впервые за все годы выступлений в суде спросил свидетеля, обвиняли ли его в каком-либо преступлении, — сообщил Мейсон. — Лично я считаю, что после того как человек заплатил свой долг обществу, этот долг должен отовсюду вычеркиваться. Однако… — О, Ваша честь, я выступаю против этих самооправданий адвоката защиты, — встал со своего места Гамильтон Бергер. — Он спутал все карты и испортил карьеру молодому человеку, а теперь пытается представить оправдания… Судья Леннокс постучал молоточком по столу. — Я прошу окружного прокурора воздержаться от обвинений адвоката защиты. Мистер Мейсон не преступил своих законных прав. Суду кажется, что мы видим общую цель за допросом, проводимым мистером Мейсоном. Если вы, господин окружной прокурор, желаете выступить с конкретными возражениями, делайте это после того, как адвокат защиты закончит задавать вопрос. Продолжайте, мистер Мейсон. — Спасибо, Ваша честь, — поблагодарил Мейсон, повернулся к свидетелю и спросил: — Тот сержант из полиции не оставлял вас без внимания в дальнейшем? — О да. Он возглавляет отдел, занимающийся борьбой с наркоманией и проституцией. — Он вас проверяет? — Да. — Часто? — Конечно. Они проверяют всю гостиницу. У нас всякое случается. Нам этого не избежать, но администрация не участвует ни в чем незаконном. Мы не спрашиваем свидетельство о браке, если мужчина и женщина снимают номер, но этого ведь не делают и в первоклассных гостиницах. Мы пытаемся следить, чтобы коридорные не вызывали проституток для постояльцев, и никогда не сдаем номера известным нам торговцам наркотиками. В этом очень помогает моя память на лица. Окружной прокурор грозился закрыть гостиницу. Владельцам требовалось навести порядок, или они потеряли бы свои инвестиции. Свидетель сделал легкий поклон в сторону Гамильтона Бергера, который смотрел на него с надменным видом. — И именно поэтому администрация старается всячески угождать окружному прокурору? — спросил Мейсон. — Я возражаю. Вопрос требует выводов свидетеля, — заявил Гамильтон Бергер. — Возражение принимается, — постановил судья Леннокс. — А вы лично? Вы стараетесь угодить окружному прокурору? — поинтересовался Мейсон. — Я не хочу, чтобы он стал моим врагом. Если только представители власти или правоохранительных органов покажут на меня пальцем, я немедленно окажусь на улице. Но я не вру. Я рассказываю все так, как было. — Вы рады шансу помочь в чем-либо окружному прокурору? — Мне жаль, что я оказался свидетелем. — Но вы рады шансу помочь окружному прокурору? — Я подумал, что мне это может когда-нибудь пригодиться, если уж вам так хочется получить ответ на этот вопрос. Мейсон повернулся к Гамильтону Бергеру и заявил: — Я считаю, господин окружной прокурор, что будет честно, если я в настоящий момент ознакомлю Суд со своим пониманием того, что стоит за всем имевшим место по рассматриваемому делу. — Я сам намерен вести дело и дальше представлять свою версию, — возразил Гамильтон Бергер. — Однако, если я не ошибаюсь, у полиции имеется револьвер, заложенный в ломбарде в Сиэтле, — обратился Мейсон к судье Ленноксу. — В зале суда сейчас находится ростовщик, готовый опознать обвиняемую Дикси Дайтон, как лицо, заложившее это оружие. Из этого револьвера в соответствии с проведенной баллистической экспертизой, что подтвердит мистер Мотт, застрелили Роберта Кларемонта. Убийство имело место в нашем городе примерно год назад. Насколько я понимаю, обвинение пытается доказать, что Моррис Албург и Дикси Дайтон запланировали убийство Джорджа Файетта, чтобы скрыть обстоятельства убийства Роберта Кларемонта. На лице Гамильтона Бергера отразилось полнейшее удивление. — Именно это, в общем и целом, лежит в основе представляемой обвинением версии? — обратился к нему Мейсон.