Аннабет секунду молча смотрела на меня в упор, затем повернулась спиной и пошла прочь. — Эй! — Я кинулся за ней следом. — В школе оказались две эмпусы, — стал я объяснять на ходу, — прикинулись, понимаешь, чирлидерами. А потом они сказали, что наш лагерь сгорит и что… — Ты рассказал смертной девчонке о полукровках?! — Она и сама умеет видеть сквозь Туман. Она распознала этих чудовищ еще раньше, чем я. — Поэтому ты ей все разболтал? — Мыс ней познакомились на плотине Гувера, и еще там… — Ты встречался с ней раньше? — Ну да, один раз. Прошлой зимой. Нет, на самом деле я ее почти не знаю. — Твоя Рейчел довольно симпатичная. — Да я об этом вовсе и не думал! Аннабет, не сбавляя шага, шла в сторону Йорк-авеню. — В школе мне понравилось. — Я постарался переменить тему беседы. — Обязательно пойду туда осенью, честно! Будет здорово. Аннабет, даже не посмотрев в мою сторону, небрежно бросила: — Что-то мне подсказывает, что наша прогулка не состоится. Тебе надо сматываться отсюда, пока тебя не заграбастала полиция. Позади нас над школой Гуди столбом вставал дым. В мрачном языке пепла мне виделось хохочущее лицо чудовища с красными глазами. Оно смеялось надо мной. «Скоро запылает твой лагерь ярким пламенем и станут твои друзья рабами повелителя времени!» — вспомнил я слова Келли, и сердце мое упало. — Ты права, — сказал я Аннабет. — Нужно спешить в лагерь. Нельзя медлить ни минуты. Глава вторая Прерванный вызов из царства мертвых Ничто не может так испортить прекрасное утро, как долгая поездка в такси с рассерженной девчонкой. Я снова и снова пытался разговорить Аннабет, но она вела себя так, будто я только что замочил ее любимую бабушку. Все, чего я сумел от нее добиться, — лаконичная информация о том, что весной в Сан-Франциско ей досаждали чудовища, после Рождества она дважды побывала в лагере (меня это сильно задело, ведь она даже не позвонила мне, когда приезжала в Нью-Йорк!) и что ей ничего не известно о Нико ди Анджело (это длинная история). Почему она ездила зимой в лагерь, Аннабет мне не сообщила. — А от Луки были известия? — спросил я. Она отрицательно покачала головой. Я знал, как болезненна для нее эта тема. Аннабет всегда восхищалась Лукой, бывшим старостой домика Гермеса в лагере, который предал нас и примкнул к силам Кроноса, повелителя злобных титанов. Аннабет никогда не признавалась, но я догадывался, что она все еще любит Луку. Прошлой зимой, когда мы сражались против него на горе Тамалпаис, он ухитрился выжить после падения с пятидесятифутовой скалы. Сейчас, насколько мне было известно, он продолжал плавание на захваченном монстрами круизном лайнере, пока его разрубленный на куски повелитель Кронос отлеживался в золотом саркофаге, восстанавливая по грамму свою плоть и выжидая, пока не обретет достаточно мощи, чтобы послать вызов богам-олимпийцам. Все это в разговоре между нами, полукровками, обозначалось словом «Проблема». — Гора Тамалпаис с тех пор так и кишит чудовищами, — сказала Аннабет. — Я не решилась подобраться к ней поближе, но не думаю, что Лука все еще там. Я почувствовала бы его присутствие. Сами понимаете, от этих слов настроение мое не улучшилось. — Как дела у Гроувера? — спросил я. — Он в лагере. Сегодня ты с ним увидишься. — Ему повезло с поиском? Я хочу сказать, его попытки разыскать бога Пана удались? Аннабет принялась теребить бусы на шее, как делала всегда, когда волновалась. — Сам узнаешь, — пробормотала она нехотя. Но так ничего и не объяснила. Когда мы ехали через Бруклин, я попросил у Аннабет телефон, чтобы позвонить маме. Обычно мы, полукровки, стараемся не пользоваться мобильниками, потому что посылать наши голоса в эфир — это все равно что так прямо и объявить чудовищам: «Ку-ку, я тут! Съешьте меня, пожалуйста!» — но этот звонок был для меня очень важен. Я оставил на нашем автоответчике голосовое сообщение, в котором постарался объяснить все, что произошло в школе Гуди. Боюсь только, что мне не очень-то это удалось. Еще сказал маме, что со мной все в порядке, пусть она не беспокоится, и что я останусь в лагере до тех пор, пока дело не наладится. И еще попросил ее извиниться за меня перед Полом Блофисом. После этого мы долго ехали в полном молчании. Город постепенно таял вдали, а потом и совсем исчез из виду, когда машина покинула скоростное шоссе и покатила по проселочной дороге в северной части Лонг-Айленда, мимо фруктовых садов и виноградников и ларьков, где продают самые свежие продукты. Почему-то мне все время попадался на глаза тот телефонный номер, что нарисовала на моей ладони Рейчел Элизабет Дэр. Я понимал, какая это глупость, но мне ужасно хотелось позвонить ей. Может, она объяснит мне, что значили слова эмпусы о том, что лагерь будет сожжен, а мои друзья захвачены в плен. И почему, когда Келли взорвалась, поднялась такая пыль? Я уже давно усвоил, что когда чудовищ убивают, они погибают не навсегда. Мало-помалу — на это могут потребоваться недели, месяцы, а может, даже годы — они вновь формируются из кипящей мерзостью первичной материи Царства мертвых. Но все равно, обычно монстры не так легко обращались в прах. Если эта Келли, конечно, и в самом деле была уничтожена. Такси свернуло на дорогу 25А, и мы поехали через лес, который все тянулся и тянулся вдоль северного побережья, пока слева не показалась низкая гряда холмов. Когда Аннабет попросила водителя повернуть на проселочную дорогу номер 3.141, что вилась у подножия Холма полукровок, он нахмурился. — Там местность плоская, как стол, мисс, и ни одного дома. Вы не ошибаетесь? — Не ошибаюсь. Будьте добры, поезжайте. Аннабет протянула ему плату за проезд, и он счел за лучшее не спорить. На гребень холма мы с Аннабет взбирались пешком. Охранник — молодой сторожевой дракон — обвился вокруг сосны и дремал, но когда мы приблизились, мгновенно проснулся и, увидев нас, задрал голову, чтобы ему пощекотали под подбородком. Когда Аннабет сделала это, у него от счастья аж пар повалил из ноздрей, как из чайника. Дракон закатил глаза и замер. — Привет, Пелей, — сказала Аннабет. — Все тут у нас в порядке? Последний раз, когда я видел Пелея, в нем было едва футов шесть росту, теперь же он вытянулся примерно в два раза, а по толщине не уступал тому дереву, на котором дремал. Над его головой, на самой нижней ветке, сверкало золотое руно, чья магическая сила защищала наш лагерь от вторжения. Дракон казался умиротворенным и расслабленным, а это означало, что в лагере все спокойно. Да и сам лагерь — раскинувшиеся под холмом прямо у наших ног зеленые поля, лес, белые здания в греческом стиле — выглядел мирно. Четырехэтажная постройка, именуемая Большим домом, гордо возвышалась среди полей клубники. К северу от Большого дома, за пляжем, искрилась под солнечными лучами вода залива Лонг-Айленд. Но что-то… что-то неясное внушало мне тревогу. В воздухе чувствовалось какое-то напряжение, будто сам холм затаился и сдерживает дыхание в предчувствии опасности. Когда мы сбежали с вершины холма в долину, перед нашими глазами предстал обычный вечер летней смены. Большая часть ребят, как я понимаю, прибыла сюда в прошлую пятницу, и теперь все занимались делом. Сатиры бродили по полям клубники, наигрывая на свирелях, и магия музыки заставляла ягоды созревать быстрей. У нескольких ребят проходил урок верховой езды — оседлав пегасов, они парили над лесом. Трубы кузниц дымились, и изнутри доносился стук молотов, там занимались ковкой, изготавливая оружие для продажи в магазинчиках народных ремесел. Две команды, сформированные из представителей домиков богинь Афины и Деметры, состязались на беговой дорожке в гонках на колесницах, а на озере команда подростков, сидевших в греческой триреме, сражалась с большим, оранжевого цвета морским змеем. В общем, ничего особенного, обычный летний денек в лагере. — Мне нужно переговорить кое о чем с Клариссой, — бросила мне Аннабет. Я уставился на нее с таким видом, будто она сказала: «Мне нужно съесть большой вонючий сапог», и только потом спросил: — Зачем? Клариссу из домика Ареса я терпеть не могу, на мой взгляд, она хуже всех в лагере. Подлая девчонка, противная задира. Ее отец, бог войны, пообещал разделаться со мной, поэтому теперь она регулярно пытается вышибить мне мозги. В остальном, надо признать, она неплохой товарищ. — Мы с ней кое над чем работаем вместе, — туманно объяснила Аннабет. — Ладно, увидимся попозже. Пока! — Над чем ты с ней можешь работать?! Взгляд Аннабет скользнул в сторону леса. — Я передам Хирону, что ты приехал. — Ясно, переводит разговор на другое. — Он наверняка захочет поговорить с тобой перед слушанием дела. — Какого дела? Не ответив, она повернулась и побежала по дорожке к арене, на которой обычно проводились состязания мечников. Даже ни разу не оглянулась. — Было чрезвычайно приятно с вами побеседовать, мисс, — проворчал я, глядя ей вслед. Когда я шел через лагерь, мне повстречалось несколько старых приятелей, и я остановился поболтать с ними. На подъездной аллее перед Большим Домом Коннор и Тревис Стоуллы из домика Гермеса возились с нашим лагерным внедорожником. Силена Боргард, староста домика Афродиты, помахала мне рукой, пролетая надо мной на пегасе. Я поискал Гроувера, но нигде его не увидел. Наконец я добрался до поля для поединков. На этой арене, где тренировались мечники, я всегда как бы случайно оказывался, когда бывал не в духе, и, нужно признаться, упражнения с мечом меня здорово приводили в норму. Может потому, что мечевой бой — это единственное, в чем я хоть чуточку разбираюсь. Я прошел на арену, и тут мое сердце едва не остановилось! В самом центре поля, развалившись, лежала спиной ко мне самая огромная адская гончая, которую мне когда-либо доводилось видеть. Я хочу сказать, что мне приходилось встречать довольно-таки внушительного вида адских гончих. Например, одна из них, размером с упитанного бегемота, пыталась убить меня два с лишним года назад. Но та, на кого я наткнулся сейчас, была уж точно не меньше танка. Понятия не имею, как она смогла проскользнуть незамеченной через границы лагеря, но устроилась тварь на арене совсем по-домашнему — улеглась на живот и, удовлетворенно порыкивая, грызла оторванную голову бутафорского солдатика. Собаченция меня еще не заметила, но стоит мне пошевелиться, как она немедленно меня учует. Времени бежать за помощью не было, и я тихонько потянул из кармана авторучку и стал снимать колпачок, чтобы обнажить свой меч Анаклузмос. — А-а-а! — заорал я изо всех сил и бросился в атаку. Лезвие моего меча уже было в дюйме от огромной спины гончей, когда невесть откуда взявшийся чужой клинок парировал удар. ДЗИНЬ! Адская гончая навострила уши и рявкнула: — ВУУФ! Я отпрыгнул назад, еще не понимая, что происходит, сделал новый выпад и нанес ответный удар. И увидел перед собой седого мужчину в доспехе греческого воина, который без проблем парировал мой натиск. — Стоп! — спокойно сказал он. — Объявляется передышка. — ВУУФ! — Лай адского создания сотряс всю арену. — Но это же адская гончая! — закричал я. — Она не опасна, — успокоил меня мой противник. — Ее зовут Миссис О'Лири. Я непонимающе заморгал и переспросил: — Миссис О'Лири? Услышав свою кличку, чертова собака опять оглушительно рявкнула. И по ее лаю я сообразил, что эта гончая совсем не злая, а лает просто от возбуждения. Она подтолкнула мокрую, основательно прожеванную куклу-солдатика своему хозяину.