— Прости. Пришел на помощь. Не послушал тебя. — Это я виновата, — вступилась Аннабет. — Но у меня не было выбора. Я позволила Тайсону пересечь границу, чтобы спасти тебя. Иначе бы ты погиб. — Позволила ему пересечь границу? — спросил я. — Но… — Перси, — вздохнула Аннабет, — ты когда-нибудь внимательно приглядывался к Тайсону? То есть… смотрел ему прямо в лицо? Отгони туман и посмотри, какой он на самом деле. Туман заставляет смертных видеть лишь то, что доступно их пониманию… Я знал, что он может играть злые шутки и с полубогами, но… Я посмотрел Тайсону прямо в лицо. Я никогда не мог разглядеть его как следует, сам не знаю почему. Я думал, это потому, что в его щербатых зубах застряло арахисовое масло. Теперь я вынудил себя сосредоточиться на его носе картошкой, потом поднял взгляд чуть выше, посмотрел ему в глаза. Нет, не в глаза. В глаз! Один большой, по-телячьи карий глаз, прямо посреди лба, с толстыми ресницами и крупными слезами, которые катились по обеим его щекам. — Тайсон, — запинаясь, произнеся. — Так ты… — Циклоп, — тут же влезла Аннабет. — Судя по виду, еще ребенок. Возможно, поэтому он не мог пересечь границу так легко, как быки. Тайсон — один из бездомных сирот. — Один из кого? — Они живут почти во всех больших городах, — с неприязнью произнесла Аннабет. — Это… ошибки, Перси. Дети природных духов и богов… Ну, как правило, одного бога… и они не всегда получаются миловидными младенцами. Их отовсюду гонят. Никто не хочет иметь с ними дела. Они так и растут, как дикари, на улицах. Не знаю, как именно этот нашел тебя, но он к тебе привязался. Это очевидно. Отведем его к Хирону, пусть он решает, что с ним делать. — Но огонь. Как это получилось?.. — Он же циклоп. — Аннабет помедлила, как бы припоминая что-то неприятное. — Они работают в кузнях богов. Они должны быть недоступны для огня. Вот что я пыталась внушить тебе. Я был потрясен. Как же я сам до сих пор не догадался, кто такой Тайсон? Но в тот момент мне просто некогда было об этом размышлять. Одну из сторон холма целиком охватил огонь. Раненые герои требовали внимания. И еще имелись искореженные тела двух бронзовых быков, которые надо куда-то девать: я подумал, что в обычный агрегат по переработке мусора они вряд ли поместятся. Снова подошла Кларисса, стирая сажу со лба. — Джексон, если можешь встать — поднимайся. Надо отнести раненых в Большой дом и дать знать Танталу о случившемся. — Танталу? — переспросил я. — Новому исполнительному директору, — неприязненно объяснила Кларисса. — Но исполнительный директор — Хирон. И где Аргус? Он начальник службы безопасности. Он должен быть здесь. — Аргуса выставили. — Кларисса скорчила кислую мину. — Вы двое слишком долго отсутствовали. Мир меняется. — Но Хирон… Он учил ребят сражаться с монстрами более трех тысяч лет. Он не может просто так уйти. Что случилось? — А то и случилось, — оборвала меня Кларисса. Она указала на дерево Талии. Каждый обитатель лагеря знал историю дерева. Шесть лет назад сатир Гроувер, Аннабет и еще два полубога, Талия и Лука, добрались до Лагеря полукровок, преследуемые целым воинством чудовищ. Когда они достигли верхушки холма, Талия, дочь Зевса, в последний раз встала на пути монстров, позволив своим друзьям достичь безопасного места. Когда она умирала, ее отец Зевс смилостивился над ней, обратив ее в сосну. Ее дух укрепил волшебные границы лагеря, защищая его от чудовищ. С тех пор сосна росла на вершине, крепкая и здоровая. Но теперь иголки ее пожелтели. Высокая насыпь опавшей хвои выстлала основание дерева. В трех футах от земли, прямо по центру ствола, виднелась отметина размером с пулевое отверстие, откуда сочился зеленый сок. Я содрогнулся, словно кто-то запихнул мне в грудь кусок льда. Теперь я понял, почему лагерь в опасности. Волшебные границы пали, потому что дерево Талии погибало! Кто-то отравил его. Глава пятая У меня появляется новый сосед Случалось ли вам возвращаться в свою комнату, а там все перевернуто вверх дном? Так некоторые заботливые люди (да, мама?) пытаются навести у тебя порядок, и вдруг оказывается, что ты ничего не можешь найти. И даже если ничего не пропало, все равно не отделаться от неприятного щекочущего ощущения, будто кто-то рылся в твоих личных вещах, протирая каждую поверхность ароматизированной полировкой для мебели. Примерно такое чувство я испытал, увидев Лагерь полукровок. На первый взгляд никаких особых перемен не произошло. Большой дом с крышей из голубой черепицы и кольцевой верандой стоял на прежнем месте. Все так же нежились на солнце клубничные поля. По долине были разбросаны все те же греческие здания с белыми колоннами — амфитеатр, боевая арена, павильон для трапезы, откуда был виден Лонг-Айленд. А между лесом и ручьем ютились все те же домики: двенадцать своеобразных строений, каждое из которых посвящалось олимпийскому богу. Но теперь в воздухе витала тревога. Можно было с уверенностью сказать: тут что-то не в порядке. Вместо игры в волейбол воспитатели и сатиры складывали под навес мечи и копья. Вооруженные луками и стрелами дриады о чем-то нервно перешептывались на окраине леса. Деревья выглядели чахлыми, трава в полях пожелтела, а огненные отметины на Холме полукровок были похожи на уродливые язвы. Кто-то испоганил это самое любимое на свете место, и я уже не был здесь счастлив, как прежде. По пути к Большому дому я встретил немало ребят, которых помнил еще с прошлого лета. Никто не остановился, не заговорил со мной. Никто не сказал: «С возвращением, парень!» Некоторые оглядывались при виде Тайсона, однако большинство угрюмо проходили мимо, исполняя обычные обязанности: разносили послания, волокли мечи, чтобы заострить их на точильных колесах… Лагерь напоминал военное училище. Можете мне поверить, что так оно и было, — из парочки таких заведений меня вышвырнули. Но для Тайсона все это ровно ничего не значило. — Это че? — изумленно открывая рот, спрашивал он. — Конюшня пегасов, — отвечал я. — Крылатых лошадей. — А это? — Ну… это уборные. — А это че? — Домики обитателей лагеря. Если неизвестно, кто из богов твой отец, тебя помещают в домик Гермеса — видишь вон там, коричневый, — пока не установят. А потом сразу определяют в группу детей матери или отца. Тайсон воззрился на меня в благоговейном изумлении. — И у тебя… есть свой домик? — Номер три. — Я указал на невысокое серое строение, сложенное из морских камней. — Ты живешь там с друзьями? — Нет. Один. Объяснять не хотелось. Горькая правда состояла в том, что я был один в домике, поскольку считалось: меня и вовсе не должно быть на свете. После Второй мировой войны Большая тройка — Зевс, Посейдон и Аид — заключили договор, что больше не будут иметь детей от смертных женщин. Мы, их дети, были более могущественными, чем обычные полукровки. И слишком непредсказуемы. Когда мы сходили с ума, возникали проблемы… к примеру, та же Вторая мировая. Большая тройка нарушила договор только дважды — когда Зевс зачал Талию, а Посейдон — меня. Мы оба не должны были появиться на свет. Зевс превратил Талию в сосну, когда ей едва исполнилось двенадцать. А я… я изо всех сил старался не отправиться по ее стопам. Мне снились кошмары, что если я буду на краю смерти, то Посейдон может превратить меня, ну, скажем, в планктон. Или в плавучие бурые водоросли. Когда мы пришли в Большой дом, Хирон был у себя в комнате, пакуя вещи под звуки своей любимой эстрадной музыки шестидесятых годов. Кажется, я уже упоминал, что Хирон — кентавр. От пояса и выше он выглядит как обычный мужчина среднего возраста с вьющимися каштановыми волосами и чахлой бородкой. Ниже пояса — это белоснежный боевой скакун. Он может сойти за человека, укрыв свою нижнюю часть в волшебной инвалидной коляске. Замаскировавшись таким образом, Хирон преподавал мне латынь в шестом классе обычной школы. Но чаще, если потолки в комнате достаточно высоки, он предпочитает не скрывать свою природу. Едва увидев его, Тайсон застыл на месте. — Лошадка! — восхищенно выкрикнул он. — Что, простите? — Хирон с оскорбленным видом повернулся к нам. Вбежавшая Аннабет крепко обняла его. — Хирон, что происходит? Ты что… уезжаешь? Голос ее задрожал. Хирон был для нее вторым отцом. Кентавр взъерошил ей волосы, улыбаясь доброй улыбкой. — Привет, дитя! И, боже мой, Перси! Вырос-то как за год! Я постарался сдержать эмоции, хотя в горле застрял комок. — Кларисса сказала, что вы… что вас… — …вытурили, — весело подхватил Хирон, но глаза его мрачно блеснули. — Что ж, вину всегда надо на кого-то свалить. Повелитель Зевс был очень расстроен. Дерево, в которое он заключил дух своей дочери, — отравлено! Мистеру Д. пришлось кое-кого наказать. — Вы хотите сказать — помимо вас, — проворчал я. Одна только мысль о директоре лагеря мистере Д. приводила меня в ярость. — Но это же чушь какая-то! — вскричала Аннабет. — Какое отношение ты, Хирон, мог иметь к отравлению дерева Талии! — Тем не менее, — вздохнул Хирон, — на Олимпе, при сложившихся обстоятельствах, мне не очень-то доверяют. — Каких обстоятельствах? — спросил я. Лицо Хирона омрачилось, и он только покачал головой. Затем продолжил собираться, положил латинско-английский словарь в свою придорожную суму, вытащил из проигрывателя пластинку Фрэнка Синатры. Тайсон по-прежнему изумленно взирал на Хирона. Он даже повизгивал — так ему хотелось шлепнуть Хирона по крупу, но он боялся подойти ближе. — Лошадка?