– Человека с фоторобота никто из родственников убитого не узнал, – вертя в руках распечатку с физиономией неизвестного, проговорил капитан Филатов. – Это значит, что Ситников действительно перепутал его с кем-то из знакомых. Или этот человек не был знаком его родственникам. Например, бывший коллега или больной. Поэтому Петухов его фотографии не нашел в семейном альбоме Ситниковых. А значит, работы у нас по-прежнему по горло. Может, у кого-то из присутствующих есть свежие идеи, предложения? – Нет, – твердо ответил Никита Макаров. – Значит, возвращаемся к обычному плану действий. Вот тут у меня биография покойного. Где родился. Где учился. Где жил, работал, кем, в какой должности. Все основные вехи. Наша задача – разыскать свидетелей каждого этапа жизни покойного, – привычно потирая бледные, худые щеки, объяснял оперативную задачу капитан. – Из приятного. Покойный родился и окончил школу в деревне под Тихвином. Кто готов выдвинуться в область? – обвел он взглядом присутствующих. Присутствующие стыдливо отводили глаза, не проявляя энтузиазма. – Ясно. Нет желающих. Тогда по-честному разыграем. Орел – решка. – Орел! – поспешил ответить Никита. Капитан достал из кармана пятачок, подкинул. – Ну вот, Никита, и поезжайте, – бесстрастно заключил он. – Вот вам адрес и прочее. Поезжайте, найдите людей, знавших Ситникова. Соберите все сплетни, факты, в общем, что вас учить, вас всему в университете научили, – напутствовал он помрачневшего Никиту. – Поезжайте, юноша, не кукситесь. Саня Петухов сидел все это время, вольготно развалясь на стуле, не пытаясь скрыть счастливую самодовольную улыбку. А почему бы, собственно, ему и не порадоваться? Он, что ли, вперед лез со своими «Орел! Орел!»? Вылез? Получи. – Ну а вы, Петухов, займитесь институтскими товарищами покойного, педагогами, подругами и так далее. Возможно, он в бытность студентом состоял в спортивной команде или участвовал в самодеятельности, все прошерстите, всех разыщите. Важна каждая мелочь. Ну? По коням. – А что, сегодня ехать? – мрачно поинтересовался Никита. – А когда? Через месяц? – приподнял брови капитан. – Старший лейтенант Макаров, прекратите разводить демагогию. Сейчас десять часов утра, выясните, с какого вокзала идут электрички в Тихвин, и отправляйтесь; если повезет, до ночи обернетесь. Лицо Саньки Петухова лучилось счастьем за товарища, и Никита с трудом удержался, чтоб не сказать коллеге какую-нибудь гадость. Такая жара, а ему в Тихвин пилить, да еще и на электричке! Сколько туда хоть добираться? А еще от Тихвина до деревни этой, останавливается там электричка или еще пересадку делать надо? Никита сидел возле компьютера злой и щелкал клавиатурой, пока раздражающе жизнерадостный Петухов разглагольствовал о том, что если Никите с Финляндского вокзала в Тихвин ехать, так они могут вместе до площади Ленина на метро прокатиться, потому как ему, Саньке, оттуда до Медицинского института можно на маршрутке доехать. – Отвали, – буркнул Никита. – Мне с Ладожского. На самом деле Никита решал нелегкую задачу, чем добираться до этого самого Тихвина, а затем еще и до деревни, в коей родился и вырос покойный Алексей Родионович Платонов, автобусом или электричкой, а то еще можно поездом дальнего следования, например, тем, что до Воркуты. Нет, на него Никита, пожалуй, что опоздал. А вот, кстати, прямо за Тихвином через две остановки та самая деревня! Ха! Три с половиной часа до самого Тихвина и еще полчаса до деревни. Можно сказать, что ему еще повезло. Надо заскочить на вокзале в «Макдоналдс», взять с собой еды, большой стакан пепси-колы, мороженое, и в путь! – Молодой человек, – окликнул Никиту в вестибюле пожилой книготорговец. – Вы уже приобрели юбилейный выпуск истории Петербургского Уголовного розыска? Редкое издание, все самые интересные дела, сотрудники. Возьмите, не пожалеете. А в следующем выпуске могут и о вас написать. Возьмите, полистаете на досуге, может, что-то интересное и для себя найдете. Никита, разумеется, хотел пробежать мимо, извинившись и сославшись на спешку, но вспомнил о четырех часах тряски в электричке до деревушки под Тихвином. И передумал. В конце концов, подарит потом капитану Филатову, ему в тридцать с гаком воспоминания о давно минувших днях, наверное, будут интересны. Саня дождался отбытия в Тихвин своего менее удачливого коллеги и, напившись дармовой казенной воды из кулера на дорожку, отправился в мединститут собирать данные на почившего Ситникова. – Какого года выпуска, вы говорите? – спуская очки на кончик носа, поинтересовалась в отделе кадров суровая дама с пышным бюстом и жиденькими, коротко стриженными красно-рыжими волосами. – В шестьдесят шестом. – Ух ты! И что же вы хотите? – Список его однокурсников и одногруппников. А также преподавателей, работавших в институте в то время, – скромно сообщил Саня. – Ничего себе! Вы еще их адреса и паспортные данные запросите! – фыркнула сотрудница. – А есть? – Ответом ему был выразительный взгляд. – Ладно, тогда то, что есть. – Завтра приходите, попробуем подготовить, надо в архиве запрашивать. А насчет преподавателей, так идите на нужный факультет и ищите всех, кто старше семидесяти шести лет; возможно, кто-то из них и знал вашего студента, когда мальчиком был. Таких не так уж и много – возраст, – посоветовала дама, возвращаясь к своим делам. – Ситникова Алексея Родионовича? – хмуря седые брови, поинтересовался невысокий пухленький профессор Логинов, к которому Сане посоветовали обратиться девочки из деканата. – Простите, а где он потом трудился? – Ну, в этом… – судорожно соображал Саня, забывший в кабинете шпаргалку. – В центре Алмазова! – Ах вот как. Дайте подумать, – вертел в руках очки старичок профессор. – Постойте, Ситников? Алексей Родионович? Ну, что же вы, конечно, мы знакомы, однокашниками не были, но встречались не раз. Профессор Ситников. Как же, прекрасно знаю! А в чем, собственно, дело? У нас, знаете ли, область интересов не совсем совпадает, но в принципе… – Дело в том, что профессора Ситникова недавно убили, – решил не ходить вокруг да около Саня; было очевидно, что сам профессор Логинов Ситникова не убивал. – Господи боже мой! – всплеснул он руками, роняя очки. – Что за ужас? Это правда? Когда это произошло? – Два дня назад. – И что же вы хотите от меня? Вы же не подозреваете?.. – Нет, конечно, – поспешил его успокоить Саня. – Просто мы ищем всех, кто знал профессора. Нам важны любые подробности, связанные с его жизнью. Даже с молодостью. – Ах вот как. Мне не совсем понятен смысл, – понемногу успокаиваясь, проговорил профессор, – но что же, спрашивайте. – Меня интересует любая информация о покойном, сплетни, слухи, скандалы, разногласия. Успехи за чужой счет. Официальные вехи его биографии нам уже известны, – напрямую сообщил Саня, чтобы время не терять на хвалебные панегирики. – Ну, знаете! Это вы не по адресу обратились! – возмущенно воскликнул профессор. – Я вам не досужая сплетница! – Я понимаю. Но в том-то и дело, что нам не нужны досужие сплетницы, нам нужно мнение серьезного уважаемого человека. Ведь я не журналист из желтой прессы. Мы расследуем убийство. Понимаете? – Да я же своими разговорами могу навлечь неприятности на всеми уважаемых, невинных людей, неужели вы не понимаете? – Или помочь убийце уйти от ответа. Вашему коллеге перерезали горло в кресле в собственном кабинете. Могу открыть вам небольшую тайну и только по секрету: его убил не хирург, действовал человек неопытный. – Неопытный? Не хирург? Что ж, это облегчает задачу, – повеселел профессор. – Ну, что ж. Он снова принялся энергично вертеть очки, но, как видно, это ему совершенно не помогло. – Нет. Ничего, – сокрушенно вздохнул он. – Но знаете! Обратитесь к Эльвире Игоревне! Она его хорошо знала, ее ученики проходили у него практику, я очень хорошо это помню. И вообще, насколько я знаю, их связывают давние отношения. – А кто эта Эльвира Игоревна и где ее найти? – На кафедре сердечно-сосудистой хирургии. Кавинская Эльвира Игоревна. Попробуйте, молодой человек, – напутствовал его довольный профессор, радуясь собственной изворотливости. И Саня пошел разыскивать кафедру, в надежде, что дама окажется на месте, все же начало июля не самое горячее время для институтских работников, многие уже в отпуске. Сане повезло. – Это она, – тихонько шепнула на ухо Сане секретарь кафедры, миниатюрная остроносая шатенка с россыпью мелких прыщей на щеках. Эльвира Игоревна, рослая, крепкая, с копной седых волос и орлиным носом, сидела на кафедре за рабочим столом и что-то усердно строчила в компьютере. Вид она имела грозный и неприступный. Но деваться оперу Петухову было некуда, и он, откашлявшись и набравшись смелости, шагнул к столу. У Сани был один недостаток. Когда он робел или смущался, то начинал безбожно хамить, чем окончательно портил дело. – Я извиняюсь, мамаша, – дико, неуместно проговорил он, останавливаясь возле стола Эльвиры Игоревны. – Я из Следственного комитета, нам бы поговорить. – Что, простите? – отрывая взгляд от компьютера, переспросила раскатистым грудным голосом Эльвира Игоревна. – Поговорить бы, говорю. – Простите, я, очевидно, не расслышала, а кто вы такой? – Петухов Александр Васильевич, Следственный комитет, – справился наконец с собой Саня и достал из кармана корку. – Любопытно. И что вам от меня угодно? – поворачиваясь к нему корпусом, спросила Эльвира Игоревна. – Вы знакомы с Ситниковым Алексеем Родионовичем? – Разумеется. А что, он что-нибудь натворил? – насмешливо поинтересовалась Эльвира Игоревна, в удивлении приподнимая густые седые брови. – В некотором смысле, – не поддержал ее веселья Саня. Он не любил, когда свидетели шутили, тем более иронизировали. Они должны были трепетать и каяться. А иронизировать и шутить должен был он, Саня. – Алексей Родионович был убит седьмого июня, в собственной квартире. Ему перерезали горло, – лупанул он сразу, чтобы стереть с грозной физиономии Кавинской самоуверенную мину. – Убит? Алексей Родионович? – побледнела Кавинская. – Как же так? Какой ужас! Это не шутка? В отличие от своего коллеги профессора Логинова Эльвира Игоревна восприняла новость болезненно, и, чтобы продолжить разговор, ей понадобилось немалое время. Нет, она не плакала, не истерила, но, прыснув в рот вынутый из сумки нитроглицерин, засыпала Саню вопросами о случившемся. На кои он отвечал весьма уклончиво и неопределенно. – Итак, – видя, что тетка немного пришла в себя, перешел к допросу Саня. – Как давно вы общались с покойным и насколько близки с ним были? – Мы? Ну, даже не знаю. Довольно давно. Ведь мы общались исключительно по работе. Хотя и были знакомы еще с институтских времен, учились вместе. Алексей Родионович лет семь как вышел на пенсию, и после этого мы виделись с ним раз или два, на каких-то юбилейных мероприятиях. – Значит, в прежние годы вы его хорошо знали? – Можно сказать и так, – неопределенно кивнула седой массивной головой Эльвира Игоревна. – В таком случае вы не могли бы припомнить, были в прошлом Алексея Родионовича скандалы, романы, интриги, враги, недоброжелатели, одним словом, люди, которые могли бы затаить на него обиду. – А что, вы предполагаете, что это сделал человек из его прошлого? – Мы прорабатываем все возможности, я лично отрабатываю эту версию, мои коллеги занимаются другими вопросами, – солидно ответил Саня. – Что ж, дайте подумать, – сведя к переносице брови, прогудела Эльвира Игоревна. – Вас ведь не интересуют мелкие недоразумения, – проговорила она задумчиво. – А из серьезных историй мне на ум приходит только одна.