Она вздыхает и делает шаг вперед, ухватившись за стену перед собой, высотой до пояса, устремив взгляд на город. – Да, брак моих родителей трещал по швам. Я встаю рядом с ней, моя рука касается ее руки. От первого прикосновения загораются искры, согревая мою кожу, но я стараюсь вести себя спокойно. – Брак моих родителей тоже был хреновым. Они постоянно ссорились. – Ага, и мои. Пару лет назад я вдруг вспомнила об этой церкви, и мы с Палмер проехали весь район, разыскивая ее, пока окончательно не заблудились, – она смеется и качает головой, – а в итоге наткнулись случайно. – Почему ты не спросила Сири? – поддразниваю я, и она улыбается. – Понятия не имела, как называется церковь. К тому же мне даже понравилось: едешь без цели, никто не командует, куда поворачивать и что делать. Мы с Палмер всю дорогу хохотали. Она так злилась на меня, потому что ей нужно было в туалет, а пойти было некуда: ни туалетов, ни магазинов по пути. В итоге она села на корточки вон за тем деревом, – она указывает на огромный дуб неподалеку, – и потом призналась, что вид стоил того, что ей пришлось столько терпеть. Я опираюсь на стену перед нами, моя правая рука рядом с ее левой. Я заметил, с какой теплотой Хайден относится к сестре, и немного завидую. Кроме друзей, мне не о ком так заботиться, и, если бы я однажды признался кому-нибудь из этих засранцев, что они мне дороги, они бы надо мной посмеялись. Кстати, при переезде я забрал с собой мамину кошку. Люблю эту вредину, но в самом деле. Это же кошка. – Ты так любишь свою сестру, – замечаю я. На ее губах появляется едва заметная улыбка: – Люблю. – А у меня нет братьев и сестер. – Я делаю паузу и вдруг осознаю: – А, погоди. Вру. У Хелены и моего отца есть девочки-близнецы. – Лондон и Пэрис. – Хайден ловит мой взгляд. И как ей удается сохранять серьезное лицо, произнося эти имена вслух, еще и в одном предложении? – Очаровашки. – Это самые глупые имена, которые я когда-либо слышал в своей жизни, – бурчу я. Она разразилась смехом, таким звонким, что у меня все внутри приятно сжимается. – Хотя они действительно очаровательны. Но имена! – Согласна, имена нелепые. – И даже близко не итальянские, – говорю я с легким отвращением. Как Хелена убедила отца? Уверен, он не мог такого придумать. Никогда не поверю. Это выдумала Хелена. – О, так если у тебя будут дети, их имена обязательно должны быть итальянскими? Рокко, Лоренцо и Роза? – Скорее, Клаудия, Франческа и Винсент, – говорю я, вспоминая двоюродных сестер, – хотя мне все равно, потому что у меня никогда не будет детей. – Не хочешь? – Забавно, что она не удивлена. Я мотаю головой: – Не хочу быть отцом. И жениться тоже не планирую. Любовь для слабаков, помнишь? – Я улыбаюсь ей. Она придвигается чуть ближе, и я чувствую тепло ее тела, доходящее до меня: – Ты знаешь, я о любви того же мнения. И тоже никогда не хочу выходить замуж. – Да брак – как тюрьма, – говорю я, мой голос звучит жестко, потому что я серьезен. – Посмотри, что брак сделал с моими родителями. Теперь они ненавидят друг друга. Папа весь в любви к Хелене, но и их брак, в конце концов, рухнет. Посмотри, как легкомысленно она ко мне клеится, хотя замужем за моим отцом всего два года. К черту любовь. К черту брак. К черту все это. – Да и отношения, по сути, та же тюрьма, – добавляет она. – Друзья приходят и уходят. Семья – это навсегда, даже если ты хочешь пристрелить большинство из ее членов. – Я смеюсь. – Зачем связывать себя длительными отношениями, если знаешь, что в итоге будешь несчастен? Слишком большое давление. Слишком много ожиданий. Черт, она что, поселилась в моем мозгу? Она говорит то, что я чувствую. Никогда раньше не встречал девушку с настолько схожими мыслями. Она размышляет как я. – Полностью согласен. Лучше быть одному. – Я придвигаю руку ближе к ее и кладу два пальца на два ее. – Ты мне нравишься, Ченнинг. – Ты мне тоже нравишься, Сорренто. – Она подталкивает меня бедром, и я спотыкаюсь, как тупица, моя рука выскальзывает из ее. – Но мы не собираемся ничего начинать. Ты понимаешь, о чем я? Я хмурюсь. – Нет. Объясни. Она поворачивается, и мой взгляд падает на ее грудь. Обнаженная кожа. Соски – маленькие шарики под тонкой белой тканью платья. У меня текут слюни от одной мысли, чтобы увидеть ее грудь, и я уже собираюсь потянуться к ее талии, как она делает шаг назад, будто знает, что я собираюсь сделать дальше. Не буду отрицать, меня наполняет страшное разочарование. – Между нами химия. – Ее голос низкий. Сексуальный. Я наклоняюсь ближе, чтобы лучше ее слышать. – Я чувствую это. И ты тоже. Хотя бы потому, что не перестаешь пялиться на мою грудь. Попался. Я поднимаю взгляд и вижу ее веселые глаза. – Прости. – Не извиняйся. Я тоже не могу перестать пялиться на тебя. Ты очень круто выглядишь, – признается она. Я расправляю плечи, ободренный ее словами, и чуть не ударяюсь о пластиковую крышу. – Ты просто великолепна. – Спасибо, – она смеется и качает головой, – но думаю, нам лучше остаться друзьями. Какого черта? – Почему? – Ты мне слишком нравишься. Думаю, друзья бы из нас получились отличные. А секс только помешает. Она поворачивается, чтобы снова посмотреть на город, а я испепеляю ее взглядом, пытаясь осознать сказанное. – Что значит «секс только помешает»? Я веду себя как тупица, но, возможно, мой мозг слишком затуманен желанием, и я не могу сосредоточиться на словах о дружбе. – Он все испортит. Запудрит нам мозги, заставит думать, что нам подходит случайная связь без обязательств, когда в глубине души мы знаем, что наши чувства в конце концов возьмут верх над всем остальным. Мы влюбимся, станем лучшей парой в кампусе, а потом медленно, но верно появятся взаимные обиды и претензии. В конце концов это превратится в гигантский кошмар, и мы начнем громко ссориться на людях. Наши друзья будут тайно делать ставки на то, когда мы закончим отношения, а кто-то даже будет умолять нас поскорее разойтись, потому что их наша драма уже достанет. Это превратится в монотонную череду ссор и траха, пока в конце концов мы не расстанемся. Я смотрю на нее, пораженный ее объяснением, ее видением. То, что она сказала, звучит сексуально, но безумно. – Сколько ты сегодня выпила? Она опять смеется: – Ни капли. Ты просто в шоке, потому что в глубине души знаешь, это довольно точная оценка того, что может произойти. – Я понятия не имею, что у нас может получиться. Не могу заглянуть в будущее. – А я могу. Для этого даже хрустальный шар не нужен. – Она странно на меня смотрит. – Слушай, я не планировала выходить за рамки случайного знакомства. Не в силах остановить себя, я протягиваю руку, ведя пальцами по ее руке. От моего прикосновения по ней пробегают мурашки. Мне нравится такая реакция, а я ведь к ней едва прикоснулся. – Может, мы станем друзьями с привилегиями. – Это предложение должно мне льстить? Я убираю руку: – Не знаю. Я тебя обидел? – Не то чтобы… Но у нас так не получится, Сорренто. Как я уже сказала, ты мне слишком нравишься. Мы слишком нравимся друг другу. – Я едва тебя знаю, – насмешливо говорю я. – Но хочешь узнать получше. Черт возьми, она не ошибается. – Я бы оставил все как есть. – Серьезно? – Она вскидывает бровь и делает шаг назад, потянувшись к ремню на своей талии. – Значит, если я сейчас разденусь, опущусь на колени и сделаю тебе минет, ты позволишь мне уйти после того, как я дам тебе кончить мне в рот? У меня на языке крутится: «Иисус, мать твою, Христос, да, черт возьми», – но я говорю: – Я бы волновался за тебя. Как бы ты добралась домой? – Это была бы моя проблема. Без обязательств, помнишь? – Хайден медленно развязывает пояс, верх платья ослабляется, приоткрывая ее грудь. – Что, если я скажу тебе, что я большая девочка и мне не нужен мужчина, чтобы помочь добраться до дома?