— Антон, нет! — дыхания не хватает. Сиплю. Упираюсь, не позволяя ему сделать этот процесс необратимым. К горлу подкатывает ком. Неприятный. Будто в гортани бьётся сердце. Кислород в лёгких заканчивается, а Маршал улыбается. Снова целует низ моего живота и убивает жадным взглядом. Меня уже откровенно трясёт от нашей близости. — Я ещё ни разу… Слышишь?! Ни разу… — Я знаю, — нахально поднимает уголки губ, пальцы живут своей жизнью, надавливая на трусики, — будем исправлять… — Чёрт! — именно с таким кличем я просыпаюсь. Принимаю сидячее положение на кровати. Чувствую бешенный стук собственного сердца, провожу руками по лицу, телу, убеждаюсь, что мне просто приснился сон, и откидываюсь на подушки с шумным выдохом. От стыда горят щёки. Тело и вовсе меня не слушается. Низ живота тянет. Между ног пульсирует, будто Маршал и правда меня там трогал и доводил до исступления нежными ласками. Хочется волком выть от бессилия, ведь Антон и здесь побеждает! Вторгается в мои сны! Не хочет выбираться из головы! И всё, что я могу, стонать от слабости перед ним… Я удивлена, что вчера вечером он ушёл, не надавил на меня, оставил наедине с вкусными эклерами и жалящими, как пчёлы, мыслями. Еле уснула, ворочаясь с одного бока на другой. Диме звонить не решалась, хотя совесть верещала о том, что так поступать нельзя. Он не заслуживает грязного отношения к себе. Вот только страх внутри разрастался с поражающей силой, и я не представляла, какие слова должна произнести, чтобы Шумов простил меня за предательство. Ведь именно так называется поцелуй с Маршалом… ПРЕДАТЕЛЬСТВО… Приятное событие физически, но оставляющее горький осадок в душе. Я прикасаюсь подушечками пальцев к губам. Вчера Антон их не целовал, но его вкус я помню, и он потрясающий! До такой степени, что сердечная мышца не выдерживает, взрывается, наполняя тело теплом. Удивительная реакция, если учитывать то, что между нами произошло в прошлом. Мой мозг отказывается принимать эту информацию… В голове не укладывается, что ТАК можно… Заставляю себя подняться, умыться и приготовить себе завтрак. Кутаюсь в тёплый домашний костюм, ковыряю вилкой в витаминном салате и со вздохом перевожу взгляд на коробку, в которой остался один эклер. Да! Желудку всё равно, кто принёс ему вкусняшку… Жаль, что с мозгом так договориться нельзя. Вилка падает на стол, когда раздаётся звонок в дверь. Я часто моргаю, пытаясь унять скачки пульса, и направляюсь к выходу. Трель разлетается по всей квартире, а я боюсь. Вдруг там снова Антон… — Мелкая Лиза, — как песня, врывается в уши голос Степана Андреевича, когда я всё же открываю дверь, — наконец-то я вырвался к тебе, — он заходит в квартиру, закрывает дверь и сгребает меня в охапку, обдавая прохладой и стойким ароматом парфюма. — Дядь Стёп, — жмусь к нему, зажмуриваюсь и испытываю что-то похожее на облегчение. — Извини, Лизок, что так рано, но рейс был лишь на это время, — он отстраняется, на лице улыбка, вид уставший, — я вовремя, да? Принюхивается, намекая на мой скромный завтрак. Сердце подпрыгивает от радости. Я даже на миг забываю о Маршале и переменах, которые против моей воли вторглись в жизнь. Иду на кухню, наспех готовлю яичницу с беконом, пока дядя Стёпа приводит себя в порядок после перелета. Через десять минут он уже мирно завтракает, а я кусаю губы в ожидании. Конечно, я не буду вываливать на него новости об Антоне. Я сама не понимаю, как мне быть с ним, да и Степан Андреевич уже видел Диму. Как теперь сказать, что я хорошего парня променяла на минутное удовольствие… — Раз с учёбой всё отлично, то отдам тебе подарок, мелкая Лиза, — дядя Стёпа подмигивает мне, на несколько минут уходит в комнату, где оставил сумку, и возвращается с большой плоской коробкой, выручает её мне и загадочно улыбается. — Что это? — Открывай, не скромничай, — ухмыляется, пьёт чай, а я аккуратно снимаю красочную бумагу. Когда вижу, что внутри, сердце с разгона ухает в ноги. — Тот самый… Спасибо, дядь Стёп… — обнимаю его, часто моргая. Я так долго хотела себе хороший планшет для работы с иллюстрацией, и теперь он у меня в руках. Новенький. Дорогущий… — Не за что, Лизок, — Степан Андреевич тяжело вздыхает, оставляет от себя кружку и трёт переносицу, — тут такое дело ещё… Ты давно Жанну видела? Радость от получения подарка сменяется адской болью между ребер. О Жанне Павловне я вспоминаю лишь в негативном ключе. С выставки я её не видела и не разговаривала даже по телефону. И она особо не рвалась узнать, как мои дела. Пару раз позвонила все лишь. — В прошлом году. — В общем, мелкая Лиза, тебе с ней поговорить нужно. По душам. — Что?! — Не закипай, — дядя Стёпа поднимает руку, чтобы остановить поток моего возмущения, — я сам до некоторых пор относился к ней со злостью и пренебрежением. С головы не выходило, как она с тобой поступила, но… Как оказалось, мы с тобой знали не всю правду, Лиз. — Я не понимаю… — Я не имею права говорить. Сначала ты должна позвонить Жанне, встретиться с ней и спросить, что произошло в тот день. Если она откажется говорить, то я выступлю оратором. — Дядь Стёп, ты меня пугаешь сейчас… — Не пугайся, мелкая, — Степан Андреевич печально улыбается, — это уже произошло когда-то. Назад не отмотаешь, но мы можем исправить всё сейчас. Так что, запихай свою гордость и обиду в задницу на некоторое время и звони матери. Я не прошу сделать это в данный момент, но не тяни, Лиза. Мне и самому стоит с ней пообщаться… 31 Милые Ушки — Как ты? — наверное, мой вопрос звучит слишком глупо, потому что Инна закатывает глаза и поправляет ворот водолазки, когда мы выходим из университета. — Нормально. От этого ещё никто не умирал, Лиз, — усмехается, когда я опускаю глаза, не решаясь обсуждать их секс с Лабуковым. — Скоро сама узнаешь. — Что ты имеешь в виду? — У нас Антоша не в монастыре живет, — улыбается, наблюдая за тем, как я превращаюсь в оголенный провод. — Не говори глупостей, Ин. Мы друг другу никто. Сейчас он активен, а завтра воткнет нож в спину, — сама не особо верю своим словам, но с выходных пытаюсь себя убедить в том, что нам с Маршалом не по пути. Да, он был искренним, когда принес эклеры и говорил о своих желаниях, но, помнится, год назад было то же самое, и закончилось все плачевно. — Я к нему тоже предвзято относилась. Только если он передумал в тот раз выставлять видео, то частично вина не его, а Кристины. У той хватило мозгов испортить вам жизнь. Думаю, на выставке Маршал хотел тебе признаться во всем, но не успел, — Инна останавливается, вглядываясь вперед на машины. Сегодня мерзкая погода. Вся парковка забита автомобилями. Я ежусь от порыва ветра и запихиваю руки в карманы куртки. Снега нет. Дождя тоже, но холод стоит собачий. Внутри так же замерзают органы. Всё из-за моей раздражительности, вызванной разговором с дядей Стёпой. — Лучше скажи, что решила по поводу матери, — отца Инны ещё нет, и мы стоим около здания, переминаясь с ноги на ногу. Маршала с его дружком я сегодня не видела. Не выходила из аудитории и по коридору пробегала, словно мне штаны подожгли. Не хотела сталкиваться с ним. — Не знаю, — пожимаю плечами и тяжело вздыхаю. От одного упоминания о Жанне у меня включается аварийный режим, когда все шлюзы перекрывают, и в голове раздается гул от сирены. Степан Андреевич прав, конечно. Я даже спорить с ним не берусь, но страх внутри расползается, как плоские черви. Мерзко на душе становится. Неприятные ощущения сковывают все тело. Мне и физически больно, хотя Жанну Павловну я еще и не видела. — Ла-а-адно, — Инна кривится, показывая свое отношение к моему промедлению, — а что с Димкой? Когда с ним поговоришь? На этот вопрос у меня нет ответа. Я от стыда сгораю, представляя, что мы встретимся. Знаю, что должна ему все объяснить, но не хочу делать Шумову ещё больнее. Я так запуталась… Как выкарабкиваться из этой ямы? Какие слова подобрать, чтобы не обидеть человека? Хотя… То видео уже сделало свое дело. Плюсом драка с Антоном… Мне очень стыдно еще и потому, что понравилось! — Да, подруга… — Ростова качает головой, а я не шевелюсь, сохраняя молчание. — Димка адекватный парень, и раз они все решили, то тебе будет проще. — Ага… Меня поделили, как вещь. Я подумать боюсь, как он отреагирует на мои слова… — Что сделано, Лиза, то сделано, — с тоской произносит подруга, задумчиво глядя на машины, — ты сама-то чего хочешь? М? — Я не знаю… Вру. Знаю, что мне понравилось целоваться с Маршалом. Знаю, что хотела бы повторить. Знаю, что Дима на меня чертовски обижен, и имеет на это полное право! Знаю, что не смогу доверять Антону и постоянно буду думать о подвохе с его стороны. Знаю ведь, но почему-то игнорирую все очевидные факты! По-детски. Мне хочется, чтобы все решили за меня. Жаль, что придется отвечать за собственные поступки. Рано или поздно. Тяжело вздыхаю, смотрю в глаза Инне, достаю телефон из кармана и набираю номер Шумова. Он отвечает после первого гудка, будто этого и ждал. — Слушаю. Сухо. Не так, как было раньше. Мне горло тут же стягивает невидимыми путами. — Привет. Мы можем встретиться? — Когда? — Как тебе удобно… — Через час я закончу. В кафе около спорткомплекса. Устроит? — Да. Я приеду. — Хорошо. Отбой. Короткие гудки в такт сердцебиению. Ростова театрально открывает рот и округляет глаза. — Вау-у-у! В конце концов, если Инна изменилась, то и я могу. От той девчонки, с которой я познакомилась в гимназии, не осталось и следа, за исключением некоторых качеств. Я, конечно, тоже смелая, но не во всех сферах жизни. То, что касается отношений с людьми, становится для меня настоящим адом. Тяжело устанавливать контакт или обрывать его… — Тебя добросить? — бровь подруги смешно изгибается. — Соглашайся. Я не хочу слушать ворчание своего старика. Он мне весь мозг выпилил, когда я домой вернулась, и самое конченное, что мама его поддержала. — Ты ей про Кирилла рассказала? — делаю шаг вперед, пока Ростова активно жестикулирует. — Из ума выжила, Лиз? — истерично посмеивается. — Они спят и видят, что я выйду замуж за сынка подруги моей матери. — Ты не говорила…