Мысли о еде вызывают лёгкую тошноту. Я тут же качаю головой. Не хочу. — Жаль, а папа приготовил оладьи. Сказал, что ты любишь. — Позже, Ир. Сейчас планирую проехаться в город по делам. Тем более зная, что от меня не отстанут. — Окей. Я передам, чтобы не ждал. Кстати, как повеселилась? Я вскидываю взгляд, невольно улыбаюсь. Не знаю, хорошая ли идея делиться эмоциями с папиной невестой, но я не могу сдержаться. — Мы вчера целовались… Это не все подробности, вот только об остальном я никогда и никому не расскажу. До сих пор не понимаю, как решилась встать перед Андреем на колени. — Ох, вау! Надо же! — всплескивает руками Ирина. — Ты вчера громко появилась, Жень. Отец проснулся, хотел выйти встретить. Я отвлекла его, чтобы даже не думал. — Спасибо, — благодарю девушку. — Такого больше не повторится, честно! Как только за Ириной закрывается дверь, я начинаю собираться. На самом деле завтракать мне и правда не хочется. Возможно, позже выпью кофе в торговом центре, но после того, как сдам в ювелирный магазин никому не нужные запонки. Раз Андрей их не примет ни при каких условиях, то и мне они ни к чему. В город удаётся выбраться лишь спустя несколько часов, после страстных допросов папы. Его интересовало всё: где была, с кем и как долго. К слову, Ирина пыталась смягчить разговор, но слабо. Внутри меня медленно зрел протест. Как так? Мне девятнадцать лет, чёрт возьми! Почему я обязана стоять и оправдываться? * * * — Чек сохранили? — интересуется продавец-консультант за стеклянным прилавком. — Да, конечно. Я лезу в кошелёк, затем опускаю руку в сумку и шарю по дну, но с ужасом понимаю, что самой подарочной коробки нет. — Извините, — натянуто улыбаюсь. — Одну секунду. Я скоро вернусь. Кинувшись в уборную, высыпаю всё содержимое сумки на детский пеленальный стол. Расчёска, зеркало, ключи, губная помада и кошелёк. Кроме этого — больше ничего. Я судорожно вспоминаю, куда могла деть запонки. Кто-то стащил сегодня? Вчера? В клубе? Вдруг я уронила коробку в машине Бакурина? Я была не совсем в себе, поэтому не помню. Набрав номер Ирины, прошу её осмотреть комнату. Поясняю, что это важно. Жду, волнуюсь. Когда оказывается, что запонок там нет — прохожу в кабинет торгового центра, откуда ведётся видеонаблюдение. Сотрудники нехотя показывают мне недавние архивы камер, прокручивают на ускоренной перемотке. Вызывать полицию я не стану по одной простой причине — эта информация рано или поздно дойдёт до отца. Что я тогда скажу в своё оправдание? Почему потратила все сбережения на мужские запонки? Убедившись в том, что коробка не выпадала из моей сумки, и, более того, никто меня не грабил, я направляюсь на такси в «Медузу». Клуб пока закрыт для посетителей — персонал убирает помещение внутри, натирает бокалы и моет полы. На мою просьбу посмотреть камеры — вяло, но откликается. Я с ужасом жду, что в ВИП-ках тоже стоит наблюдение, но нет — ничего подобного, как и заявлено. Там слепые зоны. С самого начала вечера всё идёт гладко. Я сижу у бара, затем поднимаюсь на третий этаж. То, что происходит там между половиной одиннадцатого и началом второго ночи — заставляет меня нервно заёрзать на месте. Вскоре из ВИПки выходит Андрей, направляется вниз. В этот же период в комнату проходит уборщица. Вспоминаю, что мы столкнулись. Я умыла лицо, а сумочку оставила валяться на диване. Вышла из ванной и удивилась, что уже не одна. На перемотке видно, как я покидаю «Медузу», слегка покачиваясь от выпитого алкоголя. Спустя несколько минут из комнаты выходит и уборщица. Сотрудник клуба переключает камеру, следит дальше. Девушка прячется в помещении для персонала и достаёт из широкого кармана мелькнувшую красную коробку. Открывает её, пристально рассматривает. На лице — чистый восторг. — Это Дина — она не работает у нас на постоянной основе, — оправдывается администратор. — Я могу попросить вас не вызывать полицию? На самом деле мне она тоже ни к чему, но я киваю, словно делаю одолжение. Хотелось бы решить этот вопрос тихо и полюбовно. — Мне нужно то, что она взяла, — чётко проговариваю. — Евгения, дайте мне пару-тройку дней — я обязательно найду Дину и заставлю её вернуть украденное. Она приезжая, молодая и глупая. Тянет в одиночку двоих детей и подрабатывает где придётся. Мы обмениваемся контактами, обсуждаем дальнейшие действия. Если ничего не получится, то позже придется привлекать правоохранительные органы, а пока нужно ждать. Я всё же проникаюсь непростой историей Дины и клянусь себе, что если она вернёт украденное, оставлю ей немного денег. Тем не менее, настроение портится. Я возвращаюсь домой и весь оставшийся вечер провожу у себя в комнате. Надеюсь, что понедельник подарит мне каплю радости и долгожданную встречу с Андреем, но уже утром понимаю, что не тут-то было. — Жень, тебя переводят в другой кабинет на прессотерапию, — расстроенно произносит Анна Сергеевна. — Это временно. Я не скрываю разочарования, но послушно собираю вещи. — Не волнуйся, — утешает коллега. — Я передам Андрею, где тебя можно найти. Слабо улыбаюсь, благодарю. Если ему это будет нужно. Глава 24 — Послушай, пап, — нервно расхаживаю по комнате. – Деньги, которые подарила мама – лично мои, верно? — Ну, — недовольно поджимает губы. — Значит, я могу распоряжаться ими, как захочу? — Предположим. Остановившись посреди гостиной, скрещиваю руки на груди, словно защищаясь. Дом, мой любимый дом – место, где я родилась и выросла, резко становится чужим. Хочется сбежать отсюда немедленно. — Кому и зачем ты купила запонки стоимостью в три тысячи триста евро? – во второй раз задаёт вопрос папа. Ирина заглядывает в комнату, но когда понимает, что разговор пока не завершён и находится в самом разгаре – спешно ретируется. Она сдала меня сегодня перед ужином. Захотела быть хорошей для всех, но что-то пошло не по плану. Теперь я бросаю в сторону папиной невесты яростные взгляды и не могу справиться с эмоциями. — Напоминаю, что это мои деньги, — взвинченно отвечаю. – И я так захотела. Общение с отцом не ладится, атмосфера сгущается. Ирина пыталась оправдаться, мол, хотела как лучше, ведь была уверена в том, что отец всего лишь поможет мне вернуть украденное, но, чёрт возьми, я же просила держать язык за зубами. Да, прошло уже четыре дня, а в «Медузе» по-прежнему не в курсе, где находится уборщица по имени Дина. Она испарилась вместе с украшением и больше не выходила на связь. Записи видеонаблюдения каким-то чудесным образом самоуничтожились, и теперь я не могу доказать, что кража случилась именно в этом заведении. И что она вообще была! На словах отец мне не верит – он отчего-то считает, что существует некий альфонс, который разводит меня на деньги. Как будто любить меня больше не за что. — Три, мать его, тысячи евро! – хватается за голову. – За свои сорок два года я ни разу не получал от женщин столь дорогих подарков. — И поэтому злишься? Смотрим друг другу в глаза, часто дышим. Ещё одно слово, и вспыхнет так, что потушить будет сложно. — Не нарывайся, Евгения, — звучит предупреждение. Ирина снова заглядывает в гостиную, подходит к отцу и начинает ласково разминать его плечи. Просит успокоиться и дать мне возможность выговориться – за что получает короткий поцелуй в ладонь и пару утешительных слов. Шумно выдыхаю, смотрю на невесту отца. Ей верят во всём, а мне – нет. То, что я предполагала ещё до знакомства, начинает с точностью сбываться. В этом доме мне уже нет места, а что будет, когда родится ребёнок? — Я вынужден заблокировать твою карту, дочь, — немного подумав, заявляет папа. – Если нужны серьезные траты – ты говоришь об этом мне. Мы обсуждаем, после чего я даю деньги. Отчёт, чеки и прочее – обязательны. Пульс громко отстукивает в висках. Я закатываю глаза, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и направляюсь к лестнице. — Мы не договорили, — цедит сквозь зубы отец. — Саш, оставь её в покое, — просит Ирина. – Видишь же, что разговор не ладится.