Садовник он же привратник, который открыл нам ворота, занялся вещами. К приезду хозяина в прихожей поместья принято собирать всех слуг. Но Константина встречала одна единственная служанка. Молодая, хоть и несколько старше нас и довольно фигуристая. Помимо нее, как я позже узнал, была кухарка — жена того самого садовника. Но она была слишком занята приготовлением приветственного обеда, поэтому навстречу с Константином не вышла. Других слуг в поместье не было. В этом плане барон оказался довольно неприхотлив, дюжины лакеев только для утреннего туалета ему не требовалось. — Добро пожаловать господин, — поклонилась служанка, смотря почему-то прямо на меня. Крайне подозрительно смотря, надо сказать. — У вас гость? — Да, Лилла. Познакомься с моим спасителем. — Спасителем? — Да, меня пытались ограбить, — признался Константин, потерев голову. После целительной магии она не болела, но шишка осталась. — Я предупреждала, — осуждающе заметила Лилла. — Вам следовало взять охрану. Все страньше и страньше. С каких это пор слугам разрешается поучать господина? Или она не только служанка, но и любовница? Ладно, дело молодое. А я не аристо, чтобы осуждать Константина за подобную связь. Тем более негласное правило «не спасть с прислугой» нарушается довольно часто. Да и служанка хороша. Я непроизвольно мазнул взглядом по ладной фигурке, а фантазия дорисовала все, что скрыто одеждой. В штанах тут же стало тесно. Хорошо, что длинные полы гимназического кителя помогают скрыть непотребство. Ох уж это подростковое тело с его буйством гормонов. Я уже начал забывать, что это такое. — Обед готов? — поинтересовался Константин, проигнорировав замечание служанки. — Я голоден, словно дракон. Гарн, ты же составишь мне компанию? Я хоть и успел перекусить в чайной, но отказывать барону и себе не стал. Когда еще я смогу позволить себе подобную трапезу? В Академии кормят. И на мой невзыскательный вкус, кормят неплохо. Но деликатесов к столу не подают. Как и вина. А у Константина, предвижу, всего будет в избытке. семья Дорал хоть и побочная ветвь рода Ранк, правителей Железной марки, но и ему досталась своя доля легендарных богатств железного маркграфа. А Константин последний и единственный представитель этой ветви. Накрытый стол нас уже ждал в гостиной. Причем приборов стояло в избытке, словно Лилла знала, что барон обязательно приведет с собой гостей. — Чем нас сегодня радуют? — поинтересовался Константин, с интересом изучая то ли содержимое, фарфоровой супницы из которой Лилла наполняла его тарелку, то ли вырез платья служанки. Несколько более откровенный, чем полагается в рамках приличий. — Гляжу, чем-то вкусным. Взяв ложку, он с веселым прищуром бросил быстрый взгляд на ровные ряды столовых приборов, выстроившихся, словно латники вокруг его и моей тарелки. Если Константин хотел подшутить, то прогадал. Столовый этикет был мне хорошо знаком. Даже практика кое-какая имелась. Не слишком богатая, все же во время Великой войны было не до званных обедов, но обилие столовых приборов не привело меня в священный трепет, близкий к ужасу. За супом с трюфелями было вымоченное в неизвестном мне соусе рыбное филе с гарниром из сладкого колониального картофеля. Поняв, что в столовых приборах я не путаюсь, Константин резко погрустнел. Надо отметить, в обращение с батареей столовых приборов барон дважды ошибся. Скорее всего, не из-за незнания, а просто плюнув на условности этикета. Думал, я ничего не замечу. А я заметил! Впрочем, мне все равно. Его дом — его правила. Он может хоть руками есть, используя вместо тарелки скатерть. После горячего боя или долгого, выматывающего отступления, я и не такое видел. Помнится, едва не попавшись в ловушку в Речной марке, спешно отступая все дальше на запад, к спасительному Артону, на противоположном берегу которого строилась новая линия обороны, остатки нашего потрепанного пятого корпуса долго считали слово снабжение изощренным ругательством. А разоренная от пяти лет беспрерывных боев земля с разбежавшимися жителями много дать не могла. Находка остатков разгромленного драконами и вивернами обоза стала настоящим праздником. Найти удалось немного, но получить на копье жалкую горсть крупы и кусок начавшей подгнивать солонины казался нам за счастье. Рыцари, оруженосцы, латники, сержанты, родовитые, сквайры и простолюдины — голод уравнял всех. Используя каску одного из латников, мы сварили жидкий кулеш, а потом все с наслаждением черпали получившееся, больше похожее на суп варево одной единственной ложкой, передавая ее по кругу. И ничего, счастливы были горячей еде. На войне быстро начинаешь ценить такие маленькие радости, которые в мирной жизни воспринимаются как данность. Остаток обеда прошел в приличествующем молчании и разговор мы возобновили позже, когда добивали остатки трапезы. Это было сложно, но оставлять на столе столько вкусностей я не собирался. А Константин, судя по едва заметному, но уже наметившемуся брюшку, всегда любил поесть. — Что планируешь делать после выпуска? — спросил он, отодвигая от себя тарелку. — До него еще три года, — напомнил я. — Веришь в древние суеверия? Брось, все это ерунда. Насчет суеверий я не понял, а потому предпочел взять паузу, приложившись к бокалу с вином. Ах да, точно! Есть в пограничных марках такое поверье. Расскажи о своих планах — посмеши богов. — Особых планов на будущее пока что нет. Для начала нужно выучиться, а там посмотрим, — несколько слукавил я. Планы у меня огромные, неподъемные. Но делиться ими не стоит. Да и Константин, при всей моей симпатии к нему, не тот человек, который может мне сильно помочь в достижении моих главных целей. — Если планируешь поступить в родовую дружину, то я могу дать тебе рекомендации к нескольким приличным семьям, — предложил он. — Поговорим об этом в будущем, — вновь ушел от ответа я. Предложенный Константином вариант не самый плохой, но и не лучший. В прошлом именно в дружину одной из семей Северной Марки я и попал, три года гоняя ликанов, совершавших вылазки из-за гор. И радуясь тому, что не оказался в замесе начавшейся войны за престол. Пограничные маркграфства лучше прочих знали, сколько теплых, полных любви и всепрощения глаз смотрит на земли империи с той стороны границы. А потому маркграфства в войне за престол практически не участвовали. Более того, неоднократно пытались примирить враждующие стороны. Все без толку! Рода, правившие девятью герцогствами, всегда смотрели на пограничных маркграфов как на наглых выскочек. Каким-то неведомым чудом получивших статус фольхов. Ну а затем пришла Изумрудная чума, участились нападения ликанов и пограничным маркграфам стало не до войны в империи. Кстати, Константин, насколько я помню, после начала разборок за освободившийся трон уехал к островитянам. Догадывался, к чему все идет, и решил оказаться подальше от гражданской войны. Впрочем, во время вторжения альвов он вернулся, а дальнейшая его судьба мне неизвестна. Может погиб, а может прорвался в Железную марку, где и воевал вместе со своей родней. В последнее, я не особо верю. То что Железная марка выдержала первые несколько ударов вовсе не означает, что она могла три года сражаться, находясь полностью отрезанной от земель людей. Людям хотелось верить в чудо. Вот они и придумали легенду о несломленном маркграфстве далеко в тылу альвов. — Дело твое, но я предложил. Лилла, подай-ка нам еще вина. Того красного… И не вздумай его разбавлять! К моему удивлению, служанка наградила хозяина строгим, каким-то материнским взглядом, но спорить не стала. — А ты ей понравился, — Константин заметил мой взгляд на Лиллу и лукаво подмигнул. Надеялся смутить? Зря. — Иного и ожидать глупо, — кивнул я с напускной важностью. Барон расхохотался. Бокал в его руке затрясся, уронив красные капли на свежую белоснежную сорочку и это рассмешило Константина еще больше. Ну да, не он же будет потом стирать. Надо признать, вино у Константина было превосходным. Особым ценителем я никогда не был, но вкус мне понравился. За первой бутылкой последовала вторая, и к ее концу я понял, что еще немного и до постели меня придется кому-то нести. Константин продолжал расспрашивать о моей жизни, мягко выведав всю мою небогатую биографию. Приходилось держать себя в руках, чтобы не ляпнуть что-нибудь, чего вчерашний гимназист знать не может. Впрочем, о своей жизни барон тоже поведал. Но большую часть рассказанного я и так знал. Как и я, Константин был сиротой. Но я таким был с рождения, а он до двенадцати лет рос в полноценной семье. Его родители погибли чуть больше четырех лет тому назад во время кораблекрушения. Закончили беседу мы ближе к ночи, окончательно став друзьями. По крайней мере, Константин точно стал считать меня таковым. Для сна мне отвели одну из гостевых комнат. Быстро раздевшись, я с наслаждением упал на мягкую перину. И едва ли не застонал от удовольствия. Может я и вырос в суровой скромности, а возможно именно потому, что я вырос в суровой скромности, но где-то в глубине души был еще тем любящим комфорт, изнеженным аристо. Просто никому не показывал эту свою сторону. Да и особых возможностей, признаться, не было. Провалиться в сон я не успел. Едва слышно скрипнули петли. Дверь открылась. Моя рука машинально дернулась в сторону прикроватного столика. И только потом я вспомнил, что безоружен. К тому же, что мне может угрожать в доме Константина? Да и ночной гость, а вернее гостья, оказалась хорошо знакомой. Придерживая подсвечник со свечой, в гостевую комнату тихонько проскользнула Лилла, одетая только в длинную ночную рубашку. Такую прозрачную, что одеждой ее можно считать весьма условно. Не особо удивившись тому, что я не сплю. Она задула свечу, одним быстрым каким-то неуловимым движением скинулся с себя ночнушку, откинула одеяло и забралась ко мне. Глава 4 Тени из прошлого Проснулся я не так чтобы рано, но и не позорно проспал, как это было в моем прошлом-будущем. Вымотался в пути, плюс куча новых впечатлений, а в итоге прошел регистрацию одним из последних, едва не опоздав к торжественному ужину. Лилла исчезла. Только приятная нега во всем теле и оставшийся на подушках отчетливый запах женских духов говорил о том, что прошедшая ночь не была сном, порожденным сознанием озабоченного юнца. А не озабоченных юнцов не бывает, это я могу утверждать смело — две юности за плечами. Моя одежда обнаружилась на кресле. Ровно там же, где и была оставлена. Но прибывала в гораздо лучшем состоянии. Все вычищено, выглажено, а медные пуговицы сияют так, словно их долго и усиленно натирали. Да, хорошо иметь служанку… После горячей ночи звучит как-то пошло… Юный наследник баронства, если за его титулом есть реальный земельный надел, ожидал меня в гостиной. Накинув на плечи шелковый халат, небрежно перетянутый в талии красным поясом, Константин сидел возле камина, подставив голые пятки поближе к огню. Правая его рука сжимала винный бокал, левая — длинную колониальную сигару. Выглядело это нелепо. Наверное, таким образом, он хотел поразить незадачливого простака провинциала, явив образ настоящего родовитого аристократа. Да, силами Константин не блистал, но он не просто гербовой — титулованный. А к тому же маг в третьем поколении! Потомок, пусть и не по прямой линии, знаменитого железного маркграфа, сумевшего в свое время поставить империю с ног на голову, так пнув ногой под зад вялотекущий прогресс, что империя вот уже сто лет летит вперед чисто по инерции. Будь мне действительно шестнадцать лет, Константин мог достичь своих целей. Но мне, ветерану двух затяжных войн, которые принято объединять в одну, все это казалось донельзя смешным — мальчишка пытается играть во взрослого. Да, сам я тоже не умудренный сединами и шрамами муж. Но то всего лишь тело. Разум мой успел не только вырасти на Великой войне, но и постареть. Это значительный кусок моей жизни. Да что там — это вся моя сознательная жизнь. На войне взрослеют быстро… а умирают еще быстрее. — Вижу, ты плохо спал. Ну и как оно? — похабно подмигнул он мне, попыхивая сигарой. Причем, как я успел заметить, больше набирая дым в рот, чем в легкие — какой бездарный перевод хорошего табачного листа. Значит, это не я такой великолепный, поразил Лиллу в самое сердце, а он ее ко мне подослал. Самолюбие слегка взбрыкнуло, но молодое тело, подуставшее от воздержания, лениво на него цыкнуло, и самолюбию пришлось смириться с неприглядной реальностью. Да и Лилла не выглядела жертвой дворянского произвола. А в постели… но не стоит об этом. — Благовоспитанным юным пажам не пристало обсуждать такие темы, — отозвался я, смиренно опустив взгляд в пол. — Тем более речь идет о чести дамы. Константин подавился дымом и звучно расхохотался, вновь расплескав вино из бокала. Боги, как просто ему понравиться. Чувствую себя мастером интриги. Да к сожалению, это просто Константин — компанейский и пока что недостаточно искушенный паренек. Не интриган, не заговорщик, а просто прожигающий жизнь молодой балбес. — Садись! — уже привычно потребовал, нежели чем пригласил он. — Вина?