– Эти люди отвезут меня в монастырь? – Зачем? – усмехнулся Ариетта. – Они вознесут тебя на небеса, сестра. Мужчина с сальными улыбочками окружили Терезу, а один сказал: – Платье у тебя шикарное. А ты правда монахиня, дорогая? – О да, – ответила Тереза и подумала: неужели это Рауль? Он тоже так ее называл. – Видите ли, нам пришлось переодеться, чтобы убежать от солдат. – «Но ведь и это солдаты… Как же все запуталось». Один из солдат толкнул ее на койку. – Ты, конечно, не красавица, но давай-ка поглядим, что у тебя под одеждой. – Что вы делаете? Солдат рванул за лиф платья, в то время как другой схватился за подол. – А старуха-то ничего, а парни? Тереза закричала и, в ужасе глядя на окружавших ее мужчин, взмолилась: «Господи, покарай их! Не позволяй им прикасаться ко мне, ведь я принадлежу Тебе. Я едина с Тобой, Господи, и пью из источника Твоей непорочности». Один из солдат расстегнул ремень, и через мгновение Тереза почувствовала, как чьи-то грубые руки раздвинули ей ноги. Солдат навалился на нее всем телом, и она снова закричала, почувствовав дикую боль и проникновение его плоти в ее тело. – Ну же, Господи! Покарай их! Она ждала раската грома и вспышки молнии, которая поразила бы их всех. Потом на нее улегся второй солдат. Алая пелена застлала глаза Терезы. Она лежала и ждала кары Господней, почти не замечая насильников, не чувствуя боли. Лейтенант Ариетта стоял рядом с койкой, и каждый раз, когда с Терезы вставал очередной солдат, спрашивал: – Ну что, сестра? Достаточно? Это может прекратиться в любой момент, стоит только сказать, где Хайме Миро. Но Тереза его не слышала, продолжая мысленно взывать к Всевышнему: «Покарай их, Господи, ведь это в твоей власти. Сотри их с лица земли, уничтожь, как уничтожил нечестивцев в Содоме и Гоморре». К ее изумлению, Господь не отвечал. Но как это возможно? Ведь он властвует повсюду. И тогда Тереза поняла. Когда над ее телом надругался шестой солдат, на нее внезапно снизошло прозрение. Бог не слышал ее, потому что никакого Бога нет. Все эти годы она обманывала себя, поклонялась и преданно служила высшей силе, которой нет. Если бы Господь существовал, разве он допустил бы такое… Алая пелена упала с глаз Терезы, и она впервые отчетливо увидела то, что происходило вокруг. Как минимум дюжина солдат ожидали своей очереди возле кровати, а Ариетта наблюдал за происходящим. Облаченные в униформу солдаты даже не раздевались, только расстегивали штаны. Стоило встать одному, его место тут же занимал другой. «Бога нет, но зато есть Сатана, и все эти нелюди его приспешники, – угасающим сознанием констатировала Тереза. – Им нет места на земле. Никому». Когда в нее вошел очередной солдат, Тереза выхватила из его кобуры пистолет и, прежде чем кто-то успел ей помешать, выстрелила в Ариетту. Пуля попала ему в горло, а Тереза продолжала стрелять без разбору куда придется. Четверо упали замертво, прежде чем остальные опомнились и начали стрелять в ответ. Из-за лежавшего на ней солдата остальные не сразу попали в Терезу, но, наконец, это произошло. Тереза и последний насильник испустили дух одновременно. Глава 21 Хайме Миро что-то разбудило. Он бесшумно выбрался из спального мешка и встал, взяв пистолет на изготовку, подошел ближе и увидел Меган. Монахиня стояла на коленях и молилась. Хайме некоторое время просто стоял и смотрел. Было в этой молившейся в лесу посреди ночи женщине что-то неземное, а ее красота почему-то вызывала у него раздражение. «Если бы Феликс Карпио не проболтался, что мы направляемся в Сан-Себастьян, мне бы не пришлось возиться с этой монашкой». Хайме было необходимо попасть в Сан-Себастьян как можно скорее. Полковник Аконья и его люди окружили их со всех сторон. Прорваться сквозь расставленные ими сети и так будет непросто, а если эта женщина станет их тормозить, опасность быть захваченными возрастала в десять раз. Кипя от злости, он подошел к Меган и заговорил резче, чем ему хотелось: – Я велел вам выспаться. Не хочу, чтобы из-за вас мы двигались завтра со скоростью черепахи. Подняв на него глаза, Меган спокойно произнесла: – Простите, если вызвала ваше недовольство. – Недовольство? Да я в бешенстве! Такие, как вы, действуют мне на нервы. Живете в изоляции за каменными стенами и готовитесь отправиться в мир иной. Меня от всего этого тошнит. – От чего? От веры в загробный мир? – Нет, сестра, оттого что вы не верите в этот и бежите от него. – Чтобы молиться за вас. Именно поэтому мы проводим свою жизнь в молитвах и воздержании. – И что, это поможет решить мировые проблемы? – Со временем – да. – Но времени нет. Ваш Бог не слышит ваши молитвы за грохотом пушек и криками детей, которых разрывает взрыв. – Когда есть вера… – О, у меня веры с избытком, сестра! – усмехнулся Хайме. – Я верю в то, за что сражаюсь. Верю в своих людей и свое оружие, а вот в святых и чудеса не верю. Если ты считаешь, что твой Бог сейчас тебя слышит, попроси его доставить нас в монастырь в Мендавии поскорее, чтобы я наконец от тебя избавился. Хайме разозлился еще больше, но теперь уже на себя – из-за того, что не смог сдержаться. Эта сестра не виновата в том, что церковь бесстрастно взирала, как фалангисты Франко мучили, насиловали и убивали басков и каталонцев, как не виновата и в том, что среди этих жертв была и его семья. Он был тогда совсем мальчишкой, но страшные события навсегда врезались ему в память. Хайме проснулся среди ночи от грохота рвущихся снарядов. Они сыпались с неба подобно смертоносным цветам, сея повсюду семена разрушения. – Вставай, сынок! Скорее! Ужас в голосе отца испугал мальчишку сильнее оглушительного рева бомбардировки. Герника считалась оплотом басков, и генерал Франко решил преподать им урок, разрушив город до основания. Внушавший ужас нацистский легион «Кондор» и полдюжины итальянских самолетов предприняли массированную атаку и были беспощадны. Горожане пытались укрыться от обрушившегося с небес смертоносного дождя, но спасения от него не было. Хайме, его родители и две старшие сестры бежали вместе с остальными. – В церковь! – выкрикнул тогда отец. – Они не станут бомбить церковь. Он был прав. Все знали, что церковь приняла сторону каудильо[40] и сквозь пальцы смотрела на жестокое обращение с его врагами. Семья Миро устремилась к церкви, прокладывая себе путь среди бегущей в панике толпы людей. Мальчик судорожно цеплялся за руку отца, стараясь не слышать жуткого грохота вокруг. Он помнил времена, когда отец ничего не боялся и никуда не бежал. – У нас будет война, папа? – спросил он как-то. – Нет, Хайме. Все это пустая газетная болтовня. Мы лишь просим у правительства предоставить нам чуть больше независимости. Баски и каталонцы имеют право на собственный язык, флаг и праздники. Но вместе с тем мы все одна нация. Испанцы никогда не будут воевать с испанцами. Тогда Хайме был слишком мал, чтобы это понять, но на кону стояло нечто большее, нежели проблемы басков и каталонцев. Между республиканским правительством и правыми националистами назрел глубокий идеологический конфликт, и незначительное расхождение во мнениях вскоре переросло в неконтролируемый пожар войны и вовлек в нее дюжину иностранных государств. Когда превосходящие силы Франко разгромили республиканцев и власть в Испании перешла в руки националистов, Франко переключил внимание на мятежных басков. И кровь продолжала литься. Группа баскских лидеров сформировала ЭТА – движение за свободное государство басков, и отцу Хайме было предложено вступить в эту организацию. – Нет. Это неправильно. Мы должны получить причитающееся нам по праву мирным путем. А войной ничего не добьешься. Но ястребы оказались сильнее голубей, и ЭТА вскоре стала могущественной силой. У Хайме были друзья, чьи отцы состояли в этой организации, и он слушал рассказы об их героических подвигах. – Мой отец и его друзья взорвали штаб гражданской гвардии, – рассказывал один из друзей Хайме. – Ты слышал об ограблении банка в Барселоне? Это сделал мой отец, – говорил другой. – И теперь они с товарищами смогут купить оружие, чтобы сражаться с фашистами. А отец Хайме отвечал: – Я против насилия. Нужно настаивать на переговорах. – Мы взорвали один из их заводов в Мадриде. Почему твой отец не на нашей стороне? Он что – трус? – Не слушай своих друзей, Хайме, – говорил мальчику отец. – То, что они делают, преступление.