Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 14 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Францу Йозефу Иоганну Готтлибу Фоглеру, на адрес маэстро Антониуса в Париже Любимый мой! Сезоны сменяют друг друга, а от тебя по-прежнему ни слова. Зима прошла, но оттепель задерживается. Деревья дрожат на ветру, на их ветках никак не появится новая жизнь. Воздух больше не пахнет льдом и дремотой, но и бриз не приносит с собой аромата влажности и зелени. Я не ступала в Рощу гоблинов с самого лета, а клавир в твоей комнате стоит нетронутым с тех пор, как умер папа: пожелтевшая слоновая кость и выцветшие черные клавиши, на которых никто не играет. Я не знаю, что рассказать тебе, mein Bruderchen. Я дважды нарушила данные тебе обещания. Во-первых – тем, что была недоступна, и во-вторых – тем, что не могу писать. Не слова, а мелодии. Гармонии. Аккорды. Соната Брачной ночи не завершена, последняя часть все еще не написана. Когда солнце высоко на небе, а мир светел, я нахожу несметное число оправданий для того, чтобы не сочинять музыку, – в пыльных углах, в бухгалтерских книгах, в запасах муки, дрожжей, сахара и сливочного масла, в повседневных мелочах, связанных с поддержанием гостиницы. Но в темноте ответ другой. Между закатом и рассветом, в те часы, когда в лесах озорничают кобольды[4] и хёдекены, остается лишь одна причина. Король гоблинов. Я была с тобой нечестна, Зефф. Я не рассказала тебе всю историю, поскольку думала, что сделаю это лично. Я не верила, что смогу облачить ее в слова, поскольку слов недостаточно. Но я все же попробую. Жила-была девочка, которая играла свою музыку для маленького мальчика в лесу. Она была дочерью хозяина гостиницы, а он был Владыкой Зла, но ни один из них не был целиком таким, каким казался, поскольку просто все бывает лишь в сказке. В течение года я была невестой Короля гоблинов. Это не сказка, mein Bruderchen, а истинная правда. Два года назад Эрлькёниг похитил нашу сестру, и я отправилась в Подземный мир на ее поиски. Но вместо этого нашла себя. Кете знает. Кете лучше кого бы то ни было знает, каково это – быть захороненной в царстве гоблинов. Но наша сестра не понимает того, что поймешь ты: что я не была заперта в тюрьме Эрлькёнига, а стала Королевой гоблинов по своей воле. Она не знает, что похитившее ее чудовище – это чудовище, которое принадлежит мне. Она думала, что я вырвалась из тисков Короля гоблинов. Она не знает, что он меня отпустил. Он меня отпустил. Все эти годы, что мы сидели возле ног Констанцы и слушали ее рассказы, она никогда не говорила нам, что произошло после того, как гоблины тебя забрали. Она ни разу не говорила о том, что Подземный мир и верхний мир настолько же близки, настолько и далеки – словно две стороны зеркала. Жизнь за жизнь. И должна умереть девушка, чтобы земля снова ожила. От зимы к весне. Она никогда нам этого не рассказывала. Но что наша бабушка должна была нам поведать, так это то, что вовсе не жизнь заставляет мир вращаться; а любовь. Я держусь за эту любовь, поскольку это – обещание, позволившее мне выйти обратно из Подземного мира. От него. Короля гоблинов. Я не знаю, чем заканчивается эта история. О, Зефф. Это трудно, это гораздо труднее, чем я думала, – встречать каждый новый день такой, какая я есть, одинокой и цельной. Я очень давно не ходила в Рощу гоблинов, потому что не могу посмотреть в глаза своему одиночеству и раскаянию, потому что отказываюсь обрекать себя на полужизнь, наполненную тоской и сожалениями. Любое упоминание, любое воспоминание о тех часах, проведенных в Подземном мире с ним, с моим Королем гоблинов, является для меня агонией. Как я могу продолжать жить, если меня преследуют призраки? Я чувствую его, Зефф. Я чувствую Короля гоблинов, когда играю, когда сочиняю сонату Брачной ночи. Прикосновение его рук к моим волосам. Его губы на моей щеке. Звук его голоса, который шепчет мое имя. Помешательство у нас в крови. Когда я в первый раз отправила тебе страницы из сонаты Брачной ночи, я подумала, что ты прочтешь сквозную тему в музыке и подкинешь мне пару идей. Но я должна в одиночку исправлять свои ошибки. Я ушла, поэтому решение за мной – писать окончание или нет. В одиночку. Я ушла. Я хочу сбежать. Я хочу проживать жизнь во всей ее полноте – наполненную земляникой, шоколадным тортом и музыкой. И признанием. Принятием. Здесь я этого не нахожу. Поэтому я смотрю на тебя, Зефф. Только ты меня поймешь. Я молюсь о том, чтобы ты понял. Не покидай меня, не заставляй столкнуться с этой темнотой в одиночестве. Пожалуйста, напиши. Пожалуйста. Пожалуйста. Твоя в музыке и в безумии, автор «Эрлькёнига» Марии Элизабет Ингеборг Фоглер Маэстро Антониус умер. Я в Вене. Приезжай скорее.
Часть I. Навеки твой Только подле тебя я могу жить, или не жить вовсе. Людвиг ван Бетховен. Письма Бессмертной Возлюбленной[5] Вызов – Конечно же нет, – сказала Констанца, ударяя по полу тростью. – Я запрещаю! После ужина мы все собрались в кухне. Мама мыла за гостями посуду, а Кете поспешно сооружала для нас быстрый перекус из spatzle[6] и жареного лука. На столе текстом вверх лежало письмо Йозефа – источник моего спасения и конфликта с бабушкой. Маэстро Антониус умер. Я в Вене. Приезжай скорее. «Приезжай скорее». Слова моего брата смотрят на нас со страницы, суровые и простые, но мы с Констанцей не можем сойтись во мнении, что именно они означают. Я решила, что это вызов. Бабушка думала иначе. – Запрещаешь что? – возразила я. – Написать Йозефу ответ? – Потакать твоему брату в этой прихоти! – Обвинительным жестом Констанца энергично ткнула в лежащее на столе между нами письмо, а затем махнула рукой в сторону темной улицы, неизвестности за нашим порогом. – Этой… музыкальной чепухе! – Чепухе? – спросила мама, резко прекратив отскребать кастрюли и сковороды. – Какая чепуха, Констанца? Ты имеешь в виду его карьеру? В прошлом году мой брат оставил привычный для него мир, чтобы воплотить свои мечты – наши мечты – и стать всемирно известным скрипачом. На протяжении нескольких поколений гостиница была семейным хлебом и маслом, а музыка всегда была нашей жизненной силой. Когда-то папа служил придворным музыкантом в Зальцбурге, где и повстречал маму, в те времена – певицу в труппе. Но все это случилось прежде, чем папина расточительность и мотовство загнали его обратно в баварскую лесную глушь. Йозеф был самым лучшим и ярким из нас, самым образованным, самым дисциплинированным, самым талантливым, и он смог то, что все мы, остальные, не сделали или не могли сделать: сбежал. – Не твоего ума дело, – сорвалась на невестку Констанца. – Не суй свой длинный нос в дела, в которых ничего не смыслишь. – Это и мои дела тоже, – парировала мама, раздувая ноздри. Обычно она была хладнокровной, спокойной и собранной, но наша бабушка знала, чем ее задеть. – Йозеф – мой сын. – Он принадлежит Эрлькёнигу, – пробормотала Констанца, и в ее темных глазах лихорадочно засверкали искры веры. – А не тебе. Мама закатила глаза и вернулась к мытью посуды. – Хватит нести всякую околесицу о гоблинах, старая ведьма. Йозеф уже слишком взрослый для этих дурацких сказок. – Скажи об этом ей! – Констанца подняла свой скрюченный палец и направила его на меня с такой силой, что мне в грудь будто ударила молния. – Она верит. Она знает. Она несет на своей душе отпечаток прикосновений Короля гоблинов. Беспокойная дрожь пробежала по моей спине, ледяные пальцы заскользили по коже. Я ничего не сказала, но почувствовала на себе любопытный взгляд Кете. Прежде она вместе с мамой насмехалась над суеверной болтовней нашей бабушки, но со временем моя сестра изменилась. Я изменилась. – Мы должны подумать о будущем Йозефа, – спокойно сказала я. – О том, что ему нужно. Но что было нужно моему брату? Письмо пришло лишь накануне, а я уже зачитала его до дыр, и оно затерлось от моих вопросов, которые я не задала и на которые не получила ответа. «Приезжай скорее». Что он имел в виду? Присоединиться к нему? Как? Зачем? – Что нужно Йозефу, – сказала Констанца, – так это вернуться домой. – И зачем это моему сыну возвращаться домой? – спросила мама, злобно атакуя старые ржавые пятна на помятой кастрюле. Мы с Кете переглянулись, но продолжили молча заниматься делом. – То-то и оно, что незачем, – горько продолжила она. – Это лишь долгое и изнурительное путешествие в богадельню. – Она бросила щетку, которая упала с неожиданно громким стуком, и мыльными пальцами сжала переносицу. Борозда между ее бровей появилась и исчезла, как делала постоянно со дня папиной смерти, с каждым днем становясь все глубже.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!