Тогда Александр открыл глаза. Выражение его лица не изменилось, но голос почему-то показался ей печальным: — Если бы я знал… что он приведёт её на праздник… я бы не пустил тебя… Девушка упрямо сжала губы и промолчала. В это время прибежала Оливия с полотенцами и чашкой горького травяного чая. Кейли присела рядом с мужем и стала прикладывать холодную ткань к его лицу и шее, и так пока полотенце не становилось почти сухим. — Его жар как будто усилился, — сказала Кейли экономке. — Да где же доктор? Час поздний, разве он не должен быть дома? Мы заплатим, сколько потребуется, только пусть приедет! Затем она с горечью подумала, что её мачеха словно предвидела это и не позволила остаться в Лидсе. Если судьба решила, значит, она должна помочь мужу выздороветь. Прошло два часа, а доктор всё не появлялся. Кейли разволновалась до головной боли и её саму пришлось уговаривать прилечь, но она отказалась. Когда мистер Ренли — сорокалетний деревенский доктор и опытный фермер — наконец приехал, подтвердились худшие опасения домочадцев. Он выявил у Александра чахотку. С той самой минуты, как доктор начал осмотр, предусмотрительно раздев пациента, у Кейли началась настоящая душевная агония. Сначала она металась за дверью, слушая громкий кашель и хрипы мужа, затем уже внутри она с волнением внимала заключению мистера Ренли, заламывая притом трясущиеся руки. Всё было серьёзно. Кейли не могла в это поверить. И доктор прямо предупредил: не важно, по какой причине всё началось, но больше всего шансов у Александра умереть утром или же следующим днём. Девушка оставила миссис Миллз с Ренли, а сама вернулась к постели мужа. Она продолжала менять холодные полотенца, трясясь над ним, словно над крохотным младенцем. Александр откликался каждый раз, едва холодная ткань касалась его кожи, он почти сам тянулся к ней. Его губы высохли, и он больше не мог пить чай. Доктор оставил для него пилюли из аммониака и дал настойку опия. Напоследок самое вразумительное, что он успел сказать, было: — Это весьма запущенная форма горячки. Если ваш муж станет недееспособен, откажется кашлять и есть пилюли, то боюсь… уже слишком поздно… Кейли не дослушала даже. Провожала мистера Ренли экономка. Остальная прислуга делала, что могла в такой ситуации. До утра никто не сомкнул глаз. Кейли лишь раз отошла к себе, переодеться в ночную сорочку да накинуть халат, чтобы было не так душно. Александр больше не приходил в себя. Около четырёх утра его сильно затрясло, и Кейли так испугалась, что её крик был слышен в дальней подсобке кухни. Оливия и миссис Миллз были рядом, они помогли посадить капитана, после чего его сразу стошнило жёлтыми сгустками. А затем ещё раз примерно в семь утра. Он был совсем плох. Лицо осунулось, под глазами появились тёмные круги. Кашель прекратился, но дыхание оставалось хриплым. Его руки, лежащие поверх одеяла, дрожали. Иногда он даже метался на постели. И Кейли не могла больше этого вынести. Она выбежала из спальни в коридор и там разрыдалась, громко, протяжно, словно её истязали на дыбе. Оливия сделала единственное, что могла: обняла её крепко и дождалась, пока истерика завершится. Затем ей удалось увести девушку в смежную спальню, где та уснула через пару минут. Кейли очнулась внезапно, будто кто-то толкнул её в плечо. Она уселась на постели и пару минут только приходила в себя. В спальне она была одна, рядом никого. Девушка тряхнула отяжелевшей головой и подошла к окну, за которым сходились серое небо и побелевший от первого снега простор. И тут же сообразила, что произошло ночью. Ахнув в ладонь, она вышла в коридор, вцепилась в перила и взглянула на напольные часы, видневшиеся с первого этажа. Оказывается, она спала всего полтора часа, а чудилось, словно прошла вечность. Кейли дрожащей рукой сжала ручку двери спальни мужа, вошла в комнату и со страхом посмотрела на постель. Александр лежал в той же позе — на спине, правая рука поверх одеяла. И нельзя было сходу сказать, дышал он или нет. Одна только мысль о том, что доктор был прав, поставив смертельный диагноз, приводила Кейли в ужас. — Он жив, м’леди, не волнуйтесь, — прозвучал со стороны голос экономки. Кейли её даже не заметила. Женщина сидела, сгорбившись в кресле, у камина, и вид у неё был усталый. Она сняла чепец, и волосы, собранные в толстую косу, были в полнейшем беспорядке. Миссис Миллз моргала медленно, словно сова, и Кейли стало её ужасно жаль. — Как я могла уснуть? Я же не хотела… — Вы должны были поспать. Вы так разнервничались, что любая бы сознание потеряла. В любом случае, вы ничего бы не смогли сделать. Её мягкий успокаивающий голос растрогал Кейли. Она поняла, как много Александр значил для этой женщины, и как сильно она была к нему привязана, пусть прежде этого не показывала. — Как он сейчас? — Жар ещё не спал, по крайней мере, около двадцати минут назад, когда я проверяла. Он не просыпается, но дышит ровно… — Я поняла. Вы отправили письма моему отцу и Джорджу, как я вчера просила? — Да, я отправила мистера Стокера сразу же, как было велено, — Спасибо. Кейли поёжилась и завязала пояс халата. Окно в комнате до сих пор было приоткрыто, ощущались свежесть и запах влажной земли. С глухим вздохом экономка встала и поправила свою шерстяную юбку. Кейли хотела было сказать ей об отдыхе, но женщина первая отчиталась, что принесёт что-нибудь на завтрак прямо сюда. Через несколько мгновений она скрылась за дверью. Какое-то время, совсем недолго, Кейли смотрела на мужа. Приглядывалась, как вздымалась его грудь, как пару раз подрагивали веки. Александр лежал всё так же неподвижно и тихо. Затем девушка закрыла дверь спальни, чтобы не было сквозняка, сняла с камина заслонку и бросила из дровницы под ним в огонь полено. Едва она закончила, позади вдруг раздался глухой протяжный стон. Кейли мигом оказалась возле постели больного. Александр медленно пришёл в себя, а Кейли не могла поверить своему счастью, едва он открыл глаза и посмотрел на неё. — Наконец-то… наконец-то ты очнулся! — прошептала она, протянув руку и коснувшись его небритой щеки. — Почему тут так жарко? — пробормотал он совершенно недовольным тоном. — Дышать нечем… Едва сдерживая слёзы, Кейли заверила его, что в комнате вовсе не жарко, на что мужчина лишь тихо выругался. Ненадолго он закрыл лицо обеими ладонями, и Кейли еле-еле расслышала, как он произнёс: — Никогда в жизни не болел, ничем и никогда… Что за чертовщина? Его жар не унимался. Пришла миссис Миллз с подносом, и Кейли попросила её разбудить служанок и Оливию. Когда в хозяйской спальне снова началась толкучка и женские охи-ахи, мистеру Грэму единственному удалось всех успокоить и отправить заниматься своими делами. Капитану ещё раз дали опия перед тем, как он снова уснул, недовольный и раздражённый то ли количеством народа в его комнате, то ли из-за самого факта возникновения недуга. В конце концов, миссис Миллз последняя вышла из спальни, закрыв за собой дверь, и Кейли осталась наедине с мужем. Она продолжала обтирать его лицо, шею и руки холодными полотенцами, и так до тех пор, пока он вновь не очнулся всего через час. И тут стало ясно, что теперь его бил озноб. Девушка сразу же раздула огонь в камине посильнее и достала из комода ещё одно одеяло. Всё равно не помогало. Александр сжался под двумя одеялами, пытаясь спрятать лицо в подушку. Сейчас он как никогда был похож на невинного ребёнка с копной спутанных светлых волос. Каким же беззащитным и трогательным он показался ей! Кейли в порыве жалости взяла его руку, лежащую поверх подушки, и вдруг вспомнила эпизод из детства: когда она заболела, неудачно искупавшись в речке, её тоже знобило. Тогда отец забрал восьмилетнюю Кей к себе в спальню и уложил в постель между собой и женой. Так они и проспали до полудня, втроём, согретые общим теплом… Девушка посмотрела на мужа и заметила, что он до сих пор дрожал. Во сне он оскалился и простонал что-то. Он никак не согревался. Кейли недолго дёргала за краешек пояса своего халата. Наконец, она решилась, развязала его и бросила халат в кресло. За ним, хоть и не сразу, последовала ночная сорочка. Освободив волосы от ленты, Кейли растрепала их, затем быстро скользнула в постель, укрыв плотнее одеялами и себя, и мужа. Он ничего не заметил, выражение его лица оставалось таким же напряжённым. Сначала нерешительно, потом уже смелее Кейли прижала ладонь к его плечу, скользнула ниже, ощутив тугие мышцы груди и торса. Его кожа была влажной и блестящей от пота, но прикасаться к нему вовсе не было противно. Эти касания заставляли её чувствовать себя странно и кроме неловкости вызывали в ней дерзкое желание делать это снова и снова. Девушка выдохнула и придвинулась. Ей уже стало нестерпимо жарко, но Александр дрожал в ознобе, так что она быстро прижалась к нему всем нагим телом. И минуты не прошло, а она уже совершенно не понимала, как быть, и как смириться с тем, что это положение творит с её телом и разумом. «Наверное, об этом мне говорила Анита», — попыталась приободрить она себя, но сделала лишь хуже, потому что смутные воспоминания о рассказах подруги пробудили в ней жгучее желание. Кейли мысленно посетовала: Александр тяжело болел, а она думала лишь о том, какое у него большое и смуглое тело, и какой бледной её рука кажется на фоне его загорелой кожи; какими напряжёнными и тугими оказались на ощупь его мышцы, и как сладко прижиматься к нему, и тем более чувствовать, как её груди трутся о его грудь. Но она смирно лежала рядом, даже почти под ним, поэтому ей пришлось закинуть левую ногу ему на бедро. Кейли потерялась во времени, она и не поняла, как умудрилась заснуть в такой смущающей позе, чувствуя всё его тело над собой, почти утыкаясь носом ему в плечо. И всё же она уснула. Разумеется, Кейли не знала, что миссис Миллз и Оливия приходили проведать их, а увидев супругов вместе под одеялами, понимающе переглянулись и ушли, закрыв дверь. Проснулась Кейли уже к закату. Вернее, просыпаться она стала из-за Александра, который сам начал пробуждаться и избавляться от тяжёлых одеял. Как маленькое дитя, Кейли утёрла кулачками глаза и потянулась. Её молодое тело быстро оправилось от неудобной позы, и девушка ощутила лёгкую истому. Такую, какую прежде никогда не чувствовала. Странную, но всё же сладкую и приятную. К сожалению, лёгкие томные мгновения долго не продлились. Сначала Кейли ощутила холод, потому что одеяло с неё сдёрнули, затем, распахнув глаза, она увидела бледное как полотно лицо Александра и его горящий ненавистью взгляд. Девушка вскрикнула и инстинктивно попыталась отодвинуться. Красивое лицо мужа, хоть и тронутое лихорадкой, исказилось такой злобной гримасой, что Кейли невольно ощутила страх. А потом вдруг случилось совсем странное. У неё на глазах Александр тряхнул головой, оглянулся, словно потерянный, не осознающий, где он и что происходит, затем увидел, что Кейли почти съёжилась на другом краю кровати, и уставился на неё так, будто впервые увидел. Мало того, она была голая и находилась так близко, что стоило лишь руку протянуть… Она ничего не успела произнести, хотя и собиралась оправдаться, мол, не хотела напугать, а просто согреть его, и случайно уснула, когда внезапно мужчина бросился к ней, схватил за руку и дёрнул на себя, отчего Кейли коротко вскрикнула. Она мигом оказалась под ним и, поймав гневный взгляд, увидев эти горящие жутким огнём покрасневшие глаза, поняла, что именно происходило. Поняла каким-то древним, первобытным чувством, присущим любой женщине, что именно это был за огонь в глазах мужчины. Александр навалился на неё всей тяжестью тела, и она ничего не могла поделать: он был сильнее, несмотря на пережитую горячку, и ловчее, хотя она и извивалась под ним, словно угорь. Кейли пыталась ударить его руками — он с лёгкостью поймал оба запястья в свои пальцы, а бёдрами втиснулся между её ног и так тесно прижался, что она мигом поняла, что так сильно давило ей на живот. Девушка попыталась закричать, но даже звука издать не успела, когда Александр свободной рукой зажал ей рот. Он словно предвидел каждое её сопротивление. Ей оставалось лишь смотреть в его побагровевшее от напряжения лицо, в его глаза, потемневшие от желания, и с ужасом представлять то, что должно случиться. «Но это не должно быть так! — вопила она в своей голове. — Это же не так происходит! Он не может быть таким, только не он!» Только вот это происходило на самом деле. И он не любил её, а просто поддался какому-то кошмарному внезапному порыву. Ему было плевать, что она не хотела этого, и останавливаться не собирался. Кейли всхлипнула, на сопротивление у неё уже не осталось сил. Мужчина дышал часто и тяжело, и, видимо, почувствовав, что девушка прекратила дёргаться, отпустил её запястья. Через секунду Кейли заныла в его ладонь, потому что свободной рукой он провёл между её бёдер и коснулся пальцами там, где она больше всего боялась. Хуже того, придавливая её тело своим, большим и потным, он вдруг попытался ввести указательный палец внутрь, отчего Кейли дёрнулась и, не выдержав, расплакалась. Слёзы мешали смотреть, и она зажмурилась, но продолжала всё чувствовать: как его палец полностью проник в неё, какой влажной и скользкой она была. А затем Александр убрал оттуда руку и, громко, словно мучительно выдыхая ртом, упёрся членом между её ног. Заливаясь слезами, от которых щипало глаза и щёки, Кейли ощущала себя мерзко и грязно. Она в последний раз попыталась отпихнуть мужчину, но не смогла. Она почувствовала, как его орган скользит по её половым губам, туда и обратно, словно готовясь отыскать вход и резко вонзиться внутрь, и захныкала от бессилия… Не так это было в её грёзах, тем более ничего такого не рассказывала Анита. Это было ужасно, больно, унизительно… И хуже всего, что это с ней делал её любимый… Через несколько мгновений она осознала, что Александр замер над ней. Он не двигался, не шевелился. Когда его ладонь соскользнула с её рта, Кейли выдохнула и увидела его лицо… Бледное лицо испуганного до смерти человека. Он медленно освободил её от своего тяжёлого тела, и в этот миг девушка перевернулась, затем ещё раз, и упала на ковёр. Она вскочила на ноги и кинулась к креслу, буквально сдёрнула халат и оделась, наскоро завязав пояс. — Кейли… Кейли! Прости меня! Пожалуйста… прости. Дрожащая и перепуганная она обернулась к мужу: он всё ещё стоял на коленях на постели, среди смятых простыни и одеял; на его лице застыла скорбная маска, а губы тряслись, будто он готов был зарыдать, и, видимо, он совершенно забыл о наготе. Кейли лишь мельком посмотрела на его разведённые в стороны колени и мигом отвернулась. Несмотря на эту резкую перемену в поведении, и что выглядел он слезливо и жалко, мужчину совсем не волновало, что его орган до сих пор был в полной готовности, большой и твёрдый. При воспоминании об этом зрелище Кейли чуть не задохнулась от возмущения. — Я умоляю тебя, не уходи… Не сбегай вот так… — повторял Александр, а ей не хотелось слушать. — Дай мне объясниться! Она всё ещё бесшумно плакала и была испугана. Затем дрожь по телу понемногу прошла. Девушка обхватила себя руками и, не оборачиваясь, прошипела: — Объясниться?! Вы спятили! Сошли с ума! Я же не хотела! Я же сопротивлялась! — Я знаю, клянусь, я всё понимаю… — Что тут творится?! Неожиданно в спальню, как смертоносный вихрь, ворвался Джордж, одетый в дорожный костюм, а за его спиной роилась целая кавалькада из галдящей прислуги. Видимо, они все сбежались на шум и громкие голоса. Девушка в свою очередь отвернулась от двери к тёмной стороне комнаты и попыталась утереть рукавом лицо. — Какого чёрта ты тут делаешь? — чуть не зарычал Александр, спокойно прикрыв бёдра краем одеяла. — Ты должен быть в Лондоне! — Я там и был, когда получил письмо от Кейли, что ты болен, идиот! Я мчался сюда, будто на адской гончей, лишь бы успеть, потому что боялся, что ты помрёшь! И что я вижу? Не успел я снять пальто, как услышал её возмущённый крик из твоей спальни, придурок ты эдакий! И ты сидишь на кровати, совершенно голый, а Кейли едва одета и дрожит при виде тебя! — Закрой рот, сопляк! — Сам закрой! Что ты натворил?! — Это только наше дело! Пошёл вон отсюда! — Что? Да если ты хоть на мгновение решил, что я оставлю вас наедине… Они ещё около пары минут сыпали оскорблениями друг на друга, а в это время Оливия успела растолкать всех слуг, протиснуться мимо Джорджа и подойти к Кейли, которая уже успела немного успокоиться. Она была рада увидеть Джорджа, и в его присутствие ощутила себя бодрее, даже смелее. Девушка попросила Оливию принести графин с водой, а заодно сказать остальным, чтобы не толпились у двери. Та послушно всё исполнила. «Надо поскорее их успокоить, иначе у Александра снова поднимется жар и тогда…» Ради всего святого, она снова беспокоилась о его здоровье! Он едва не изнасиловал её — собственный муж — а она всё боялась, что он не выздоровел! Кейли прикрыла ладонью рот… и засмеялась. Поначалу это и вправду было нервное, потом, в наступившей тишине, ситуация показалась ещё абсурднее, и теперь она засмеялась от души, искренне.