— Постой, так ты все-таки нашел? — Мафей мигом забыл о своих Великих и Ужасных Проблемах. — Это потому, что тебя за него принимали? — Раз ты так легко догадался, напрашивается вопрос: мы что, в самом деле с ним хоть чем-то похожи? — не стерпел Кантор. — Похожи. — Мальчишка и не подумал щадить впечатлительную и тонкую душу товарища. — И вовсе не потому, что недалекие люди путают всех мистралийцев. Ты сам не замечаешь, сходство видно в основном со спины, когда ты просто стоишь. У вас телосложение одинаковое. Вот походка уже разная, в движении вас не спутаешь… — Так, хватит, я все понял… — раздраженно проворчал Кантор. — Тогда рассказывай, что узнал. — Он был здесь на гастролях. Завел роман с местной девушкой, под это дело не платил ее папеньке за жилье и пансион, у брата занял денег, а потом куда-то пропал. — А куда именно, тебе не сказали? — Мне рассказывал тот самый брат. Если бы он знал куда, сам бы давно нашел. Правда, зацепку одну он мне подкинул — вроде бы нашего знакомца видели около дома Селимы в обществе одной из обитательниц. Чуть позже он якобы появился в новом костюме и при деньгах, объявил, что начинает новую жизнь, и посулил завтра же всем раздать долги. Прежде чем «завтра» наступило, маэстро бесследно исчез. По крайней мере, уже можно потихоньку строить версии — кто его и за что. — Странно… — Мафей грустно улыбнулся. — Как раз у этого дома я сегодня был. — А что тебе там понадобилось? Примеряешь на себя место постоянного пациента? Точнее, пациентки? Для того и девочкой хотел переодеться? — Да нет, — ехидно оскалился мальчишка, — предлагал им твои услуги как целителя. Дурацкий вопрос. Дом на моей половине города оказался, с чего б я такое знаменитое место пропустил. — Это там тебя все норовили пожалеть? — Поблизости. Дело было так… Дойдя до окраины города, где уже начинался лес, Мафей решил передохнуть и подумать, куда направиться дальше. Перед ним высилась кованая ограда, теоретически призванная отделять ничейный лес от парка, окружающего особняк с голубой крышей. На деле «парк» ничем не отличался от леса, разве что размерами, да еще мощеной дорожкой, ведущей от ворот куда-то в направлении здания. У ворот стояли две скамейки, на одну из которых и присел юный эльф, погрузившись в печальные думы о бесполезности своих поисков. Что можно найти, просто слоняясь по улицам и ни с кем не общаясь? Вот именно, ничего. А с кем общаться? И как? Приставать к прохожим с глупыми вопросами? Или дожидаться, пока к нему кто-то пристанет? Вот если бы он и вправду оделся девчонкой, охотников познакомиться было бы хоть отбавляй. А кому интересен несолидный мальчишка, кроме заезжих извращенцев из братского Таланта? — Простите, можно присесть? Погруженный в размышления Мафей мимоходом покосился на благообразного старичка с чемоданчиком и молча кивнул, снова уставившись в землю. — Я вижу, вы чем-то опечалены, дитя мое, — сочувственно произнес незнакомец, едва успев разместиться рядышком. Первым побуждением принца было тут же разъяснить, что он не дитя, и уж тем более не чье-то, но вмешалось благоразумие. Сам же хотел, чтобы с ним кто-то пожелал поболтать. — А вы местный? — полюбопытствовал он вместо ответа, уже внимательнее рассматривая нежданный источник информации. Что-то неприятное, приторно-тошнотворное чувствовалось во всем облике старичка. — Да, я здесь живу неподалеку. У меня кондитерский магазин. А вы приезжая или из этого заведения? Ничего себе! Его принимают за девчонку без всяких переодеваний! Надо было парик покороче выбрать. Не ровен час, и в самом деле парни приставать начнут… — Нет, я не отсюда. А что это за… заведение? — Здесь лечат депрессии, фобии и прочие душевные болезни, — поведал местный житель, скорбно созерцая запертые ворота. — Вы выглядели такой печальной, что мне показалось… — Нет-нет, — Мафей поспешил отвести от себя подозрения в умственной неполноценности. — Вам показалось. Ничего полезного старичок больше не поведал, зато последовательно предложил сначала конфету, потом пройтись с ним до кондитерской, где есть изумительные пирожные, потом до лавки, где продаются самые лучшие куклы, потом просто показать город… А потом из небольшой калитки рядом с воротами выскочила высоченная сухопарая дама в очках и в черной, наглухо застегнутой мантии. Первым делом она зашипела на сладкоречивого кондитера, как кошка на собаку, и перехватила стопку книг таким образом, будто собиралась огреть беднягу по башке всей стопкой сразу. Из ее шипения Мафей с трудом разобрал лишь слова «извращенец», «растлитель» и «геенна огненная». Собственно, все это он давно понял сам и только не мог решить — послать ли горе-соблазнителя сразу и по-простому или сначала зайти в его кондитерскую и там жестоко удивить. Старичок исчез так стремительно, будто за ним и в самом деле гнались обещанные карающие демоны, претендующие на его бессмертную душу. Проводив разгромленного противника негодующим взором, дама поправила очки и заняла освободившееся место на скамейке. Первым делом она торжественно вознесла хвалу какому-то богу за чудесное спасение невинной заблудшей души. Какому именно — Мафей не разобрал, а мантия ни о чем ему не говорила. В многообразии символики различных орденов его высочество разбирался слабо. Разумеется, за молитвой последовал ряд закономерных вопросов — что делает несчастная девушка одна в этом богом забытом месте, какая беда у нее стряслась, не может ли скромная служительница чем-то помочь и не желает ли девушка послушать откровения святого пророка, описанные вот в этой священной книге… Мафей всерьез испугался, что из-за собственной вежливости проведет оставшиеся полдня в компании ненормальной тетки, и хотел уж признаться, что он вовсе не девушка, а откровения пророков интересуют его не больше, чем конфеты старого извращенца. Успел он высказать только первую часть из запланированного, так как дама перебила его на полуслове, принявшись объяснять, что нет такого греха, который не простил бы господь. Надо только искренне покаяться, открыть сердце свое, принять господа всей душой, и все такое. К счастью, помешанную тетку спугнул очередной претендент в собеседники, который пришел вразвалочку по той же дорожке, что и Мафей. Этого опознать было легко — жрецов Мааль-Бли трудно с кем-либо спутать. Уж очень характерные у них одеяния. И сами они, как на подбор, приятной наружности и почему-то с первого взгляда вызывают симпатию. Этот улыбчивый парень с корзиной яблок не оказался исключением. Дойдя до скамейки, жрец бесцеремонно остановился и уставился на проповедницу с такой откровенной насмешкой, что та занервничала, заерзала и, не выдержав, опять зашипела. Парень, продолжая грызть яблоко, выслушал уничижительную речь о «богопротивных развратниках, которые только и поджидают наивных девиц, дабы увлечь в гнездо порока», затем выкинул огрызок и откровенно ухмыльнулся. — Это ты, что ли, девица? — насмешливо произнес он, едва сухопарая дама остановилась, чтобы набрать воздуха. — В зеркало давно смотрелась? Нет, мы при храме и таких обслуживаем, если хочешь, приходи, но к мальчишке-то зачем приставать? Крошечные глазки за стеклами очков расширились и застыли от шока. — Я же сказал, что я не девушка, — виновато напомнил Мафей. — И откровения пророка я слушать не хочу. И вообще я маг, и мне это неинтересно. Жрец заразительно расхохотался и посоветовал конкурентке сначала уяснить разницу между мальчиками и девочками, а потом уж лезть со своими проповедями. К неописуемому облегчению Мафея, высоконравственная дама удалилась вместе со своими книжками, гордо шипя и фыркая. Спаситель же, вместо того чтобы идти, куда направлялся, плюхнулся на скамейку и подмигнул: — Достала тебя эта вобла? Надо было не стесняться и сразу послать куда подальше. С такими ненормальными невозможно быть вежливым — на голову сядут. Хочешь яблочко? Если бы угощение предложила жрица, Мафей бы еще подумал, а так — с удовольствием вгрызся в сочный румяный бочок. Яблоко оказалось твердым, хрустящим и сладким — как раз как он любил. А вот способ, каким веселый жрец додумался завязать разговор, оставлял желать лучшего: — А чего ты тут сидишь такой грустный и чокнутых старух приманиваешь? Мафей насупился и отвернулся. Ну вот, такой вроде с виду нормальный парень — и опять о том же! Служитель Светлоликой, чуть посерьезнев, кивнул на ворота. — Что, подружка у тебя… там? — Нет! — раздраженно отозвался эльф. — Я просто гулял по городу и забрел сюда. Случайно. Ну почему всем кажется, будто я грустный, несчастный и нуждаюсь в сочувствиях?! — Всем — не знаю, — добродушно отозвался жрец, хрустя яблоком. — А я вот вижу, что у тебя с подружкой какие-то проблемы. Я ведь не полоумная шарлатанка с пачкой откровений пророка, а посвященный второй ступени. Мы такие вещи видим. Так что там с твоей подружкой? Может, у нас в храме можно как-то помочь делу? — А вы умеете воскрешать мертвых? Хруст мгновенно стих. — Извини, — неловко произнес жрец, чуть не подавившись проглоченным куском. — Настолько точно я, к сожалению, не чувствую. Давно? — Давно. И наговорился я уже об этом предостаточно, — угрюмо бросил Мафей, борясь с желанием встать и уйти прямо сейчас. Единственное, что его удержало, — надежда хоть у этого относительно вменяемого собеседника что-нибудь выспросить. — Понял, — покладисто согласился жрец. — А к нам какими судьбами? — Наставник поручил сопровождать пациента, — выдал дежурную легенду Мафей и кивнул на ворота. — А здесь действительно лечебница для душевнобольных? — Не совсем… — Мистик вернулся к недоеденному яблоку, охотно просвещая при этом гостя города: — Это так называемый дом Селимы. Так звали молодую волшебницу, которой он когда-то принадлежал. Она недолго в нем жила — вышла замуж, уехала к мужу в Мистралию, ну и… охота на магов, а они убежать не успели… Сейчас ее дочка официально владеет. Только вот девочка не совсем нормальная. Что-то с ней еще в детстве случилось, когда родителей убили, и с тех пор она так и не оправилась. Не знаю, что именно, не по моей части. Вот. Дедушка, ее опекун, где-то в столице работает, сам присматривать за внучкой не имеет возможности, поэтому он здесь ее поселил, нанял кого-то, чтоб ухаживали. Потом, чтоб ей не было скучно, поселили еще парочку таких же девушек. А потом и вовсе превратился этот дом во что-то вроде платного пансиона для девиц с проблемами. Я так понимаю, дедушка не шибко богат, а содержать такой особняк — денег стоит. — А они вылечиваются? — поинтересовался Мафей. С душевными болезнями он пока не сталкивался, да и вряд ли мэтр станет с ним этим заниматься. Другая школа. А ведь интересно же. — Кто как, — философски пожал плечами жрец. — Мои пациентки обычно вылечиваются. А вот хозяйка здесь уже больше пятнадцати лет, и никаких результатов. Где-то не в этом мире она живет. Навсегда в детстве застряла. С ней больше всего проблем. То браслет снимет, то сбежит, как-то, помнится, и вовсе чуть замуж не вышла за первого попавшегося мистралийца. Наверное, они ей отца напоминают, очень уж их любит. Всех подряд. — Погодите, а браслет зачем? — Так ведь иначе — никак. Представляешь, что такое невменяемый маг? Полностью бесконтрольная Сила? Вот ты, например, хоть и ученик, но, я вижу, сильный. И умеешь уже, наверное, многое. Вот теперь представь себе, что ты совершенно не соображаешь, что со своей Силой делать, и делаешь что попало. Мафей скромно потупился, вспомнив разрушенную в детстве башню. Но девушку все равно было жалко. Сам он провел в полиарге около двенадцати часов, и то до сих пор помнил отвратительное ощущение пустоты и беспомощности. А всю жизнь вот так ходить? Он попытался расспросить о загадочном мистралийце, чуть не ставшем супругом безумной волшебницы, но жрец его никогда не видел и историю эту слышал лишь в пересказе. На этом они и попрощались — верного последователя Мааль-Бли ожидали пациентки, а самого Мафея — дальнейший обход выделенной половины города. — Очень даже может быть, что это он, — задумчиво кивнул Кантор, выслушав отчет напарника. — Не сходить ли мне туда самому? — Ну вот, а о моем вопросе ты уже и забыл! — надулся юный принц. — Ах о твоем вопросе… Глупый у тебя вопрос, приятель. Если ты, весь из себя такой молоденький и привлекательный, сидишь в полном одиночестве на лавке, обязательно найдется кто-то, кто пожелает твое одиночество скрасить. А если у тебя при этом еще и рожица унылая и скорбная, то поводом для завязания разговора, скорее всего, послужит именно она. Все просто, как я и говорил. А к дому Селимы сходить все же надо. И обязательно мне, раз бедная девочка так уж любит мистралийцев. Кантор не имел никакого представления о теории вероятности, но что-то ему подсказывало: если общая длина забора составляет около тысячи локтей, то в нем обязательно должна быть хоть одна дыра. На крайний случай оставалась возможность перелезть, но маэстро был сейчас немного не в форме для таких упражнений и опасался, что его карабканье на ограду будет выглядеть убого и неэстетично. Поэтому вариант, роняющий достоинство воина, был оставлен на тот самый «крайний случай», а сам воин шагал сейчас вдоль ограды, высматривая отогнутый прут или иное подходящее отверстие. Сквозь решетку и голые ветви кустов неплохо просматривались и парк, и двор, и стена особняка с резными ставнями на первом этаже и лепными балкончиками на втором. Даже с такого расстояния Кантору хорошо было видно, как на балкончик крадучись вышла девушка в странном бесформенном одеянии и бесстрашно сиганула через перила. Однако не успел он как следует испугаться и вообразить, будто стал свидетелем самоубийства, как попрыгунья ловко вскочила на ноги и припустила в направлении ограды, то и дело спотыкаясь и бестолково размахивая руками перед собой. По мере того как девушка приближалась, в просветах между ветками все яснее виднелись детали, сразу не замеченные. Странное «одеяние» при более пристальном рассмотрении оказалось обычным шерстяным одеялом, в котором прорезали дыру для головы. Спадающие на каждом шагу сапоги были размера на три больше, чем требовалось, да еще и шнурки свободно болтались по сторонам. Странно, как беглянка до сих пор не упала в этих сапогах. Притом бежала она с закрытыми глазами, запрокинув голову и счастливо улыбаясь, что по всем законам природы должно было закончиться нехорошо. Если и не упадет, то врежется с разбегу в забор. Кантор хотел было окликнуть ненормальную девицу, чтобы она хотя бы глаза открыла да поглядела, куда несется, но не успел. Целая секция ограды неожиданно рухнула в нескольких шагах от него, примяв кусты и спугнув стаю воробьев. Девушка остановилась, взглянула на разрушенный забор и с восторженным визгом запрыгала на месте. «Вот тебе и дыра! — хихикнул внутренний голос — Хоть каретой заезжай! Заходи, чего стоишь. Тут как раз и повод — берешь под руку сбежавшую пациентку, отводишь к заботливым целителям, заодно со всеми знакомишься…» «Сам знаю!» — огрызнулся Кантор и шагнул навстречу девушке, искренне надеясь, что она не относится ни к буйным, ни к пациенткам вчерашнего поедателя яблок. То есть не набросится на незнакомца и не убежит от него в истерике. Девушка не набросилась и не убежала. Все оказалось гораздо хуже. Завидев мистралийца, она просияла, еще разок радостно взвизгнула и рванула ему навстречу. При этом бедняжка все-таки наступила на шнурок и непременно вспахала бы носом грязь, если бы Кантор не успел ее подхватить. Девушка подняла на него глаза, в которых сияло чистейшее младенческое недоумение и любопытство, и жизнерадостно произнесла: — Плюх! — Ну не совсем «плюх», — согласился Кантор, — но почти. Шнурки завяжи.