– Да, – кивнула маленькой головкой миниатюрная леди. – Мне сообщил доктор Стенли, что вчера утром вы видели мужчину в палате Эриха Бэля… – Видела. Он был ростом, как вы. Может быть, немного худее вас. – Стрижка? – Не лысый, но и не волосатый. Наверное, волосы немного длиннее, чем у вас. – Что делал мужчина в комнате? Девушка сделала глоток вкусного черного чая с медом. – Он смотрел в открытое окно, его голова была наклонена вниз. – В его руке была сигарета? Может быть, он делал затяжку, глядя в окно? – Нет, такого не видела. Мужчина вроде бы не курил. Просто смотрел вниз. Мне это показалось странным, но мало что в этом здании может показаться не странным, правда, доктор? – Вы абсолютно правы. Может, вам бросились в глаза еще какие-то детали? Вы что-нибудь еще заметили, что могли бы вспомнить со временем? Нет? – Нет, директор. Я ничего больше не видела. – А когда возвращались из уборной, вы заглянули в эту палату снова? – Заглянула. – И что вы увидели? – Ничего, – спокойно ответила девушка и предложила директору присесть на стул напротив нее. Но он отказался. – Как – ничего? Мужчина в черной ветровке по-прежнему стоял у окна? – Нет, его там уже не было. Комната Эриха была пуста. – А вы были знакомы с Эрихом? – Да, – девушка улыбнулась. – Он ухаживал за мной, даже дарил мне цветы, но я его отвергла. – Ммм. Что-то еще? Любовные письма? Тайные встречи? – Нет, – теперь уже девушка засмеялась от смущения. Это крохотное создание было поистине прелестно и очаровательно. И если бы директор был нормальным человеком, а не предавался тишине, то, возможно, он влюбился бы в эту особу и заходил к ней по несколько раз в день. Но он знал истинную причину болезни этой миленькой пациентки. И понимал, почему она могла отвергнуть молодого и меланхоличного Казанову Эриха Бэля, для которого, возможно, весь мир был безвкусным, кроме нее одной. – Некоторые доктора писали письма, санитары, а Эрих не писал. Нет, – сказала девушка. – Вы в наших краях – птица красивая? – почему-то вдруг спросил директор. – Это вы мне скажите, – произнесла девушка, пристально глядя в глаза мужчине, от которого пахло безразличием и холодом. Перед ней стоял не мужчина, а некий снеговик. – У вас хорошо пахнет в комнате. В основном, после сна в комнатах пациентов воздух тяжелый, испорченный. – Я проветрила комнату, как проснулась. Директор перевел взгляд на окно, на синее чистое небо. – Как думаете, мисс Лора, Эрих Бэль мог покончить жизнь самоубийством? – Нет, директор. – Почему вы так решили? – Он слишком любил себя и рассказывал о себе, как о главном герое любовных романов. Есть вероятность, что до депрессии он мог нравиться кому-то из женщин, но мне он показался странным, ненастоящим. – Ненастоящим? – Нет. – Что это значит? – Мне почему-то всегда казалось, когда я общалась с ним, что он – двуличный и говорит только то, что мне хотелось бы услышать. Что-то в нем было такое неуловимо противное, даже мерзкое. Вот вроде опрятный, симпатичный молодой человек, а говорит как будто не то, что у него на уме! Не знаю, по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление о нем. Я могу ошибаться. – А он курил при вас? – Нет, никогда. Он на дух не переносил сигаретного дыма, и стоило кому-то из санитаров или докторов закурить недалеко от него, как ему тут же становилось дурно. А что? – Кто-то накурил в его комнате перед тем, как он разбился. У вас есть соображения, кто бы это мог быть? – Никаких, доктор. В его присутствии, насколько я знаю, не курил никто. – Хорошо. А что он еще рассказывал о себе, можете вспомнить? Девушка допила чай и встала с кровати, чтобы поставить пустую чашку на стол. Директор был выше ее на две головы, крошка была ему по грудь. Мужчина сразу сделал вывод, что ее рост – 157–160 сантиметров. Девушка села обратно на кровать. – Он говорил, что в его жизни было много красивых женщин, как я, и все они были от него без ума. – Такое заявление не произвело на вас должного эффекта? – Вы смеетесь, доктор? Ни капли. Напротив! – сказала холодным голосом девушка. – Что он говорил еще? – Эрих много говорил о девушках, о Ремарке и о том, что хотел бы меня поцеловать. Но я его отвергла. – Почему? – А зачем мне, как говорил один интересный современный писатель, полотно, побывавшее у ног всего мира? – Он высоко ценил Ремарка? – Да, даже очень высоко. Тот был его кумиром. Я даже по совету Эриха попыталась прочесть одну книгу Ремарка – «Триумфальная арка», но не осилила ее. – Почему? – Просто не моя книга. – А какая книга – ваша, если не секрет? – Фицджеральд «Ночь нежна». Девушке был симпатичен директор, и она отвечала ему охотно. – У вас богатый отец? – Да. В комнате девушки стояло черное пианино, возле него – хрустальная ваза с живыми розами. Ее отец навещал дочь через день. – Вы выделяетесь, доктор, – вдруг сказала белокурая красавица. – Чем? – Да хотя бы тем, что с виду вы – как старое поношенное пальто, которое не до конца съела моль. А внутри вы скрываете что-то цельное, нетронутое. – Не понимаю. С пальто я все понял. А внутри – это где? – В глазах. Директор не совсем понял, что это был самый обыкновенный комплимент от молодой и симпатичной особы, которая была младше его на полтора десятка лет, а потому искал в ее словах подвох. – Что не так с моими глазами? – Все так, – улыбнулась Лора. – Они – настоящие, не такие, какие были у Эриха.