Она сжала простыни в кулаках и закрыла глаза. . ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «С Печалью прошел я милю, и весь путь молчала она. Но — о! — сколько узнал от нее, пока Печаль рядом шла» — Роберт Браунинг Гамильтон 20 Весь мир — сцена Если учесть, что у нее были завязаны глаза, и она была в лесу, Печаль ощущала себя довольно бодро. Когда они с Лувианом отыскали друг друга рано утром, игнорируя непристойно улыбающегося Аркадия, Ирис сказала им, что выкуп был заплачен, и Расмус уже отправился в Риллу с письмом, раскрывающим Веспуса. Печали пора было домой. Через пару часов она ждала в лесу, по которому они с Лувианом шли всего несколько ночей назад, и на ней была та же одежда, что и в день похищения. Хоть колени болели от позы, прутья и камешки впивались в ее ноги из-под тонкой ткани штанов, Печаль впервые за долгое время была счастлива. Несколько дней, проведенных с друзьями, исцелили ее. Она и не знала, что так сильно нуждалась в этом. Она снова ощущала в себе огонь, который потушил своими затеями Веспус. Она была готова разобраться с ним. Желала этого. — Ты в порядке? — спросил Лувиан в тысячный раз, гладя ее руку. — Да, — снова сказала Печаль. Он и Аркадий привели ее сюда, приглядывали за ней до прибытия спасителей. Печаль хотела поцеловать Лувиана, но знала, что Аркадий был неподалеку, следил за движением на дороге. Печаль прильнула к Лувиану, в ней заискрилась радость, когда он обвил ее руками и поцеловал в лоб. Прошлой ночью они едва спали, были слишком заняты, изучая друг друга. Для нее было новым не спешить с кем-то, задерживаться на коже, прикосновении и вкусе, экспериментировать и поддаваться экспериментам. С Расмусом всегда было много спешки из-за ее почти зависимости от его прикосновения и их страха быть пойманными. Но с Лувианом было медленнее, это было роскошно. Его любопытство было безграничным. Он хотел все знать, всем овладеть. Его наглость, признавала Печаль, в этом случае была уместна. Как только пот остыл на их коже, она устроилась в его объятиях, нежно гладила стержень в его соске. — Вызов? — спросила она. — Какой именно? — Первые несколько недель, — сказал он, — я был впервые вдали от семьи. Я был Лувианом Фэном, не Рэтбоном. Я упивался этим. Я и соседи по общежитию как-то ночью обсуждали, что не могли сделать из-за закона, но хотели бы. Я рос там, где к законам относятся выборочно, так что не мог приду мать, что еще я не мог сделать из того, что хотел. Печаль кое-что вспомнила. — Погоди. Ты как-то говорил, что не смог стать художником, потому что не было шансов. Но если ты мог делать все, что отел… — она замолчала и ждала объяснений. — Меня останавливал не закон, — тихо сказал Лувиан. — Этому помешала мама. Я рассказывал тебе о последствиях моего перехода с права на политику, но я бы уже отдыхал на дне с рыбами, если бы выбрал искусство. Впрочем, — продолжил он, не дав ей ничего сказать, — когда один парень сказал, что хотел бы пирсинг, как у риллян, я повторил за ним. Конечно, он должен был оставаться скрытым для остальных, так что… — Понятно. — В чем-то мне повезло. Угадаешь, где другой парень сделал свой? Печаль рассмеялась и поцеловала его грудь. Они притихли на миг. — Все еще не верится, что это по-настоящему, — добавил Лувиан через пару мгновений. — Почему? — Из-за… Расмуса. — Мы разошлись еще до встречи с тобой, — сказала Печаль. — Знаю, но если это твой тип? — Мой тип? — Сама понимаешь… высокий, культурный. Красивый. Очень красивый. — Ты хочешь быть с Расмусом? — спросила Печаль. Лувиан легонько укусил ее за плечо, и она рассмеялась и отодвинула его. Она не привыкла к такой его стороне, не учитывала, что он мог быть уязвимым, в чем-то не уверенным. Она ощущала от этого неожиданную силу. Печаль приподнялась на локте. — Ты мне очень нравишься, — сказала она. — Позволь тебе показать. Аркадий издал свист, отвлекая Печаль от воспоминания. — Едет карета, — его голос был близко. — Нам нужно идти. Лувиан промолчал, и Печаль ощутила его губы на своих, он целовал ее как в последний раз. Печаль молилась пантеону Граций, чтобы это было не так. — Увидимся очень скоро, — он прижался губами к ее уху. — Обещаю. И он ушел. — Вот она! — услышала она вопль Дугрея через миг, а потом тяжелые шаги сапог, спешащие к ней. Печаль глубоко вдохнула и приготовилась. Вот и все. Ее подняли и поставили на ноги, путы на запястьях разрезали, повязку сорвали с лица. Ее фальшивое облегчение было лишь отчасти притворством, когда она моргнула от света, пытаясь различить лица спасителей. Первым она увидела Аррана, его лицо было строгим из-за тревоги. Пока она привыкала к свету, она увидела Дугрея, на его лице смешались благодарность и ужас. Они отошли, пока она потирала запястья. — Печаль, — сказал Арран, шагнув к ней. — Ты не ранена? — он обернулся, словно ожидал увидеть похитителей, бегущих среди деревьев. Печаль подавила улыбку от игры Аррана. Он был бы чудесным дополнением к труппе, которую она видела в Западных болотах. — Я в порядке. Сенатор Дэй. Невредима, честно. — Слава Грациям, — сказал Арран, сжимая ее плечи. — Вернем тебя в замок. Она забралась в карету первой, Дугрей и Арран — следом, оба сели напротив и смотрели на нее с тревогой. Дугрей заговорил, как только они поехали: — Ваше великолепие, прошу прощения за произошедшее с вами. Я приму любое наказание, которое вы посчитаете подходящим. Печаль опешила. — Я не хочу тебя наказывать. — При всем уважении, Ваше великолепие, вы обязаны. Я ужасным образом подвел вас. Если бы с вами что-то произошло, вся вина легла бы на меня. Я принимаю это и последствия этого. Ее сердце болело за него. Она ощущала, как он страдал из-за того, что не справился с долгом. Она задумалась, могла ли немного наказать его, чтобы успокоить его гордость. Но как? Он не заслужил такого. — Дугрей, я видела, как ты сражался с ними. Их было слишком много. Это не была твоя вина. Серьезно. Я не позволю тебе винить себя в этом. — Сыновья Раннона… — Не хочу больше слушать об этом, — твердо сказала Печаль. — Я рада, что ты — мой страж, и так все и останется. Я тебе доверяю. Он не выглядел радостно, хотя его только что простили, и Печаль поняла, что его тревожила не только совесть, но и гордость. Его вера в себя пошатнулась от произошедшего, и это так просто не восстановить. Они погрузились в тишину, и Печаль отклонилась на спинку кресла, закрыла глаза. Теперь они ехали, и ее нервы были напряжены, ведь она была все ближе к Веспусу. Вся ее энергия уйдет на то, чтобы убедить его, что ничто не изменилось, что все карты все еще у него. Ей нужно было вести себя спокойно, не говорить ничего, что вызовет его подозрения… — Печаль? Мы вернулись. Печаль вздрогнула, Арран разбудил ее. Она и не поняла, что уснула. — Прости. Я… устала, — честно сказала она. Карета повернула, и Печаль увидела замок, белый камень, ставший золотом в свете уходящего осеннего солнца. И Шарон ждал у двери, следил за движением кареты с пристальностью сокола.