— Все равно. И они могут сохранить дома и имущество. Я не заберу у них это. Только их работу. Если они были верны, они смогут убедить народ оставить их. Бейрама и Аррана точно вернут, — она улыбнулась. — А другим придется это заслужить. — А Мэл? А если он решит, что хочет быть канцлером, и такие, как Самад, поддержат его, чтобы оставить работу? А если они попытаются подавить твои приказы? — Он не станет, — Печаль была в этом уверена. Он никогда не хотел эту работу, как и она. Только принадлежать. И теперь у него было место. Он знал об этом. — Печаль, я понимаю, для тебя все было кошмарно, но тебе нужно обдумать это… — Шарон, я думала об этом месяцами. Я говорила с самого начала, что не хотела этого. Я боролась с Мэлом, потому что не доверяла ему. Я думала, что я была лучшим вариантом для моей страны. Но теперь я вижу, что я не должна и вовсе быть вариантом. — Ты заботишься о своем народе, — Шарон смотрел на нее так, словно не видел раньше. — Ты их любишь. — Да. Но я могу служить им в другом. Я могу стать медсестрой, профессором, адвокатом или пожарным. Я могу даже попробовать себя как сенатор и победить в выборах канцлера самостоятельно. Я смогу сделать это на своих условиях, я же не отказалась навсегда. Но пока что так нужно. Система прогнила, и из-за этого испортилась я. Я хочу повлиять, и я понимаю теперь. Что мне не нужно знать ответы, чтобы сделать это. Я могу быть частью вопроса. Она сделала паузу и улыбнулась. — Я сделаю все, что в этом письме, законом, а потом оставлю пост, но только сначала сделаю вас временным канцлером вместо меня. — Нет. — Да. Я доверяю, что вы превратите эти мысли в жизнь. Только вы. Остальные из Йеденвата будут работать с вами еще пять лет, помогая готовить Раннон к переменам. А потом они произойдут. Мы сделаем Раннон таким, каким всегда хотели? — А что ты будешь делать? — Не знаю. Я не решила. И я пока не планирую. Я хочу узнать, кто такая Печаль Вентаксис. Может, я отыщу свою настоящую семью. Может, нет. Может, буду путешествовать или соберу цирковую труппу, — она улыбнулась. — Время покажет. 29 Гражданка Вентаксис Печаль сидела на ступенях института в Восточных болотах, сжимая в руках кофе, который против правил пронесла с собой. Знак на двери столовой ясно заявлял, что вся еда и напитки должны быть поглощены внутри, но Печаль не переживала, нарушая правила, большие или маленькие. И она вернет чашку, когда допьет. Никто не пострадает. Она просто хотела побыть одна, посидеть тихо и насладиться темным горьким напитком. — Мисс? Мисс? Нужно это вернуть внутрь, мисс. Печаль улыбнулась, спокойствие не длилось долго. Она встала и обернулась. — О, мисс Вентаксис. Я вас не узнала. Прошу, не переживайте и оставайтесь там. — Все хорошо, — Печаль улыбнулась женщине. — Я должна была слушаться. Дугрей бросил на нее взгляд, выражающий «Я же говорил», а Печаль пошла за женщиной в столовую, закатив глаза, присоединившись к товарищам. Ее телохранитель стоял на расстоянии. — Ты попробовала, — рассмеялась Дори, когда Печаль плюхнулась на стул рядом с ней. — Так нужно было, — сказала Печаль. — Теперь я студентка. Мятеж и непослушание прилагаются. Я должна бороться с системой. — И как система? — спросила Натаза. Печаль хитро улыбнулась. — Система в порядке. Система заберет меня днем. — Идемте. Мы опоздаем, — Дори собрала свои папки. Печаль допила кофе, и девушки отправились на занятия, Дугрей плелся за ними, сел рядом с ними и игнорировал их, пока они обменивались записками и шутили, раздражая профессора. Она не ожидала, что найдет друзей, еще и так просто. Учитывая, кем она была. Впервые в истории Раннона — Лэтеи — канцлер оставлял пост и заявлял, что отправляется в университет. Это вызвало, конечно, бурю, и потому Шарон настоял оставить Дугрея как ее телохранителя. Они договорились, что он будет с ней в институте и в путешествиях, но на выходных он будет отдыхать и позволять ей жить нормальной жизнью. Потому она и оставила пост. Были протесты, обвинения, что она бросает Раннон, и она страдала из-за свобод, которые дала людям — много раз на досках объявлений появлялись статьи, зовущие ее беспечной, и авторы намекали, что такого и ожидали от подростка. Печаль не дала Шарону ответить им. — Нет. Пусть говорят то, что чувствуют, вслух. Это лучше шепотов в тавернах. Даже когда попытались устроить мятеж, Печаль остановила Шарона. — Демократия, — сказала она. — Им можно злиться на меня. И можно это выражать. Мэл ясно дал понять, что не примет роль, сообщил, что останется с сестрой. И, когда в Ранноне не случилось катастрофы, и планы Печали оказались надежными, шум утих. И теперь наибольшей угрозой для нее были сплетники-репортеры, которые любили спрашивать у ее товарищей и профессоров о ее жизни студентки. Она, к ее раздражению, стала знаменитостью. К счастью, ее друзья презирали репортеров, как и она. Прошло три месяца ее первого года как студентки, и она наслаждалась этим, знакомствами с новыми людьми, всем, что могла попробовать, тем, как боролась с проблемами, которые могли привести к плохим оценкам. Все это приятно отличалось от управления страной. Пока она ходила на занятия по праву, искусству, истории и литературе — к удивлению Лувиана и Иррис — а еще политики, хоть лекции не вязались с ее знаниями, и она уже знала, что политика была не для нее. Пока что. Со временем ей придется решить, куда дальше. Но не сейчас. Она все еще училась быть хорошей студенткой — ей было сложно подчиняться, хоть это не удивляло, ведь она до недавних пор сама управляла. Но она справлялась, ее оценки были отличными, хоть поведение порой хромало. После лекции Печаль попрощалась с подругами, вышла из белого здания и поспешила по землям университета к воротам. Лувиан уже ждал там, и его очки вспыхнули на солнце, когда он увидел, как она приближается. Он шагнул к ней навстречу, протянул руку для ее сумки с учебниками и закинул на свое плечо. — Мой герой, — сказала Печаль. — Замолчи и поцелуй меня. Она обвила руками его шею и прижалась губами к его губам, игнорируя свист и вопли товарищей-студентов. — Дети, — сказал Лувиан, отодвинулся и взял ее за руку. — Я одна из этих детей. Он покачал головой, хитро улыбнулся ей. — Нет, ты… — Если назовешь меня женщиной, я тебя ударю. Его улыбка стала усмешкой, и он замолчал. Они прошли милю к дому в Восточных болотах, который Печаль купила на свою долю имущества Вентаксисов, болтая о планах на неделю. — Как проходит восстановление? — спросила она у Лувиана. — Неплохо. Кабинеты готовы. Думаю, лорд Дэй — канцлер Дэй, прости — хочет начать работать там на следующей неделе, и я тоже буду там. Я получу свой кабинет. Я попросил табличку на двери: «Лувиан Фэн, личный помощник канцлера». — И что сказал Шарон? — Я не посмею повторять это при твоих нежных ушах леди. Ты видела Иррис? — Нет, она была занята на этой неделе. Я писала ей, но она сказала, что близка к прорыву в ее работе, и что будет на связи. — Есть идеи, что это? — Нет, но в прошлый раз она была так заинтересована старым письмом о голодных семи годах Раннона, которых не было в книгах по истории. Это может быть что угодно. — Типичная Иррис со своими странностями. — Сказал тот, кто до сих пор управляет библиотекой Лувиана Эндерли Рэтбона. — Кстати, у тебя просрочена книга. Придется заплатить штраф. — Какой штраф? Он шепнул что-то ей на ухо, и ее лицо вспыхнуло. — Будет больше, если не сразу заплатишь, — он хитро приподнял бровь. Печаль не могла говорить. Когда они вернулись в ее дом, Лувиан направился на кухню и стал готовить ужин, а Печаль взялась за письма. Это была любимая часть недели Печали — два дня, когда ему не нужно было находиться в Истеваре, и он оставался с ней. Он часто напоминал ей, что она могла ходить в университет Истевара, видеть его каждый день, но она целовала его в щеку и говорила: