Но будильник внутри черепной коробки уже заработал. Жаль, что это не паранойя. Я поворачиваюсь к барону и рисую в воздухе знак, означающий «перед нами противник, готовый к нападению». Глаза Фогерена на мгновение становятся круглыми от изумления, у графа, который тоже видит мой жест, едва не вываливается челюсть, но раздумывают они лишь долю секунды. Над конвоем проносится громкий клич. Шпоры, ржанье коней, щелканье затворов и недружный, но густой залп почти с предельной дистанции прицельного револьверного выстрела. Из руки Ладера вылетает что-то похожее на круглый камень и, скользнув по тенту, падает за головной повозкой. А Ладер запускает еще один «камень». Треск выстрелов разрывают один за другим два взрыва. Раненые лошади валятся на дорогу, возницы роняют вожжи, скатываясь с облучков с дырками в груди или голове, тенты повозок превращаются в клочья. Крики… И редкие выстрелы в ответ! Но мы открыли огонь первыми, и шансов у «торговцев» нет. Спасая свои жизни, мы… Немного перестарались. Допрашивать, в сущности, некого. То есть, пленные есть. Но, по иронии судьбы, уцелели не те из не успевших напасть, кто что-то знал. Дюжина трупов, трое умирающих. Три повозки, но лошади, запряженные в две из них, погибли или покалечены, повозки тоже повреждены. То есть использовать получится лишь одну телегу. Впрочем, для перевозки тел хватит. Куча оружия. Что интересно — довольно нового, причем армейских образцов. По крайней мере, об этом говорит барону граф, а я всего лишь успеваю услышать. Во что я все-таки вляпался? В поле зрения попадает уже намозоливший мне глаза тип в неснимаемом капюшоне. В стычке он никак не участвовал. Даже пистолетов у него в руках я не видел. Я полагал, что он — личный маг графа. Но тогда почему он вел себя так, словно даже не понял, что происходит? Допустим, боевая магия — не его специализация. Но и лекарю он тоже не помогал ни разу. А если он вовсе не маг — зачем граф таскает его с собой? В чем его ценность? Вряд ли Урмарен взял бы с собой бесполезного попутчика… Мертвецов грузят на уцелевшую телегу. Их повезут в Рекан. Киртан говорит, что, скорее всего, закопают на тамошнем тюремном кладбище в общей безымянной могиле. Вряд ли у этих покойников отыщутся родственники. Пока мы наводим порядок, возвращается Ладер, посланный графом в деревню. Он не один — с ним местные мужики во главе со старостой — или кем там является бородатый мужик в кожаном жилете поверх рубахи, который ими руководит. Судя по всему, они заберут пострадавших лошадей — или подлечат, или пустят на мясо — и поврежденные повозки, которые либо отремонтируют, либо разберут. И ничто не будет напоминать о недавнем побоище. Мужикам, конечно, показывают покойников, но они никого не узнают. Как и ожидалось, впрочем. Мы же двигаемся дальше. Позади тащится телега с мертвецами — теперь уже только мертвецами, все старания лекаря не помогли тем троим задержаться на этом свете. Дамам негоже находиться вблизи покойников, да еще при жизни пытавшихся нас убить, и барон распорядился, чтобы мы с Хонкиром заняли место в строю перед телегой. Перед нами едут Ладер и тип в капюшоне. Занятно. Два момента, на которые я не обратил внимания в горячке боя. Первый — гранаты, которые использовал Ладер. Интересные штуковины. Явно не самоделки — такими обычно пользуются куда аккуратнее, чтобы в руке не рванула — а серийные образцы, причем созданные с учетом реального и массового боевого применения. То есть удобные, эффективные и надежные. И опять уже знакомый диссонанс. С одной стороны, я не знал о том, что такие гранаты в Аларии существуют и применяются, причем широко. С другой — я сразу понял, что бросал Ладер. Та же ерунда, что с винтовками и револьверами. Второй момент — зачем тип в капюшоне подходил к бандитам, едва те умирали, и прикладывал ладонь ко лбу еще теплого покойника. А потом, когда скончался последний, что-то нашептал на ухо графу. Некромант, что ли? Час от часу не легче. Мы снова въезжаем в лес, который, впрочем, всего через тигу опять расступается. Деревня с названием Кривинар — тут щит на месте, гадать не надо — расположена довольно необычно для деревни в одну улицу — не вдоль тракта, а поперек. Видно, что из обоих концов деревни к лесу уходит укатанная колея, но никаких указателей на тракте нет. Значит ли это, что здесь нет лесных хуторов, а колея идет на вырубки или еще куда? Вопрос остается без ответа. Улица почти пуста, а немногие увиденные нами жители удостаивают конвой лишь мимолетными взглядами. И правильно. Какое им до нас дело? Никакого. Все время кто-то проезжает мимо, это вам не глушь какая, до города рукой подать. Рукой не рукой, а еще два ничем не примечательных селения попадаются на пути, прежде чем перед нами возникает застава на въезде в Рекан. А город-то не прост. Не знаю, как с других направлений, но с нашего въезд только один — через заставу, причем последнюю четверть тиги надо проделать по насыпи — достаточно высокой и узкой, чтобы превратиться при необходимости в ловушку. Вместо вполне ожидаемой реки — явно рукотворный ров, при такой ширине переправа через него в обход заставы станет проблемой даже не под огнем. Вдоль рва идет стена в три человеческих роста высотой, а ширина стены, как видно, позволяет двум дозорным без труда разойтись. Плюс выставленные более равномерно будки, предназначенные для укрытия от палящего солнца или непогоды, вдобавок обшитые какими-то щитами. Не от пуль, так от стрел защитят наверняка. У наших вожаков с бумагами все в порядке, да и знают их здесь, явно. Мы въезжаем в город, внутри периметра больше похожий на бывший военный городок или так и не завершенную крепость. Четкая сетка улиц, большая площадь в центре, похожая на строевой плац. Ничем не занятое пространство вдоль городской стены. Скорее всего, в праздники или просто отведенные для ярмарок дни здесь собирается множество народу, но сегодня явно не такой день. Ближе к центру города людей становится больше. Дома здесь тоже с секретом — на уровне первого этажа полноценных окон нет, разве что узкие окошки, больше похожие на амбразуры. Даже здания с вывесками магазинов не нарушают этого правила. Улицы широкие — на той, по которой мы движемся, не то что две, три фуры давешних торговцев разъехались бы тут без труда. Зелень почему-то исключительно во дворах — перед зданиями ни одного дерева. Как они тут с пылью борются? Магией, что ли? На нас, естественно, оглядываются. Пусть даже телега с покойниками прямо от заставы уехала куда-то в сторону, нас все равно слишком много, чтобы сойти за случайных прохожих. Ну и ладно, вроде ж ничего не нарушаем. Проезжаем мимо здания Городского собрания и через квартал сворачиваем направо, и еще через квартал — налево. Я предполагал, что это будет гостиница — вряд ли у кого-то из наших аристократов есть собственный дом в таком заштатном городе, но я ошибся. Голова конвоя ныряет в высокую арку в фасаде трехэтажного здания, следом въезжаем и мы все, и тут же за спиной с едва слышным скрипом захлопываются глухие железные ворота. Да, в этот двор с улицы не заглянешь. Спешиваемся. Услужливые граждане в одинаковой серой униформе принимают коней. Оглядываюсь. Квадратный глухой двор. На уровне второго этажа — галерея. Очень удобная для того, чтобы держать на прицеле непрошеных гостей. Пожилой мужчина с невыразительным лицом, отвесив поклон графу, ведет нас через парадный вход, находящийся напротив арки. Мы сразу поднимаемся на третий этаж. Судя по всему, нас — или, по крайней мере, графа, барона и маркизу — ждали. Аристократов размещают в приготовленных для них апартаментах. Нас же ждут комнаты поскромнее. Мне с Киртаном и Хонкиром досталась одна комната на троих, выходящая единственным окном во двор. Как разместили остальных — остается лишь догадываться, ибо мы заселяемся первыми. Но можно предположить, что следом за нами две комнаты достались свите маркизы, а комнаты по другую сторону коридора — людям графа. Во всяком случае, в комнате напротив точно остановился Ладер. К Хонкиру снова наведался лекарь и с удовлетворением отметил, что тот идет на поправку, но повязку пока не снял. Не знаю, чем заняты наши хозяева, но нас никто не беспокоит. Обед, вопреки моему ожиданию, приносят прямо в комнату. Хонкир после этого заваливается спать, Киртан, явно хорошо знакомый со здешними порядками, следует его примеру. Мне же не спится. От созерцания двора, по которому периодически пробегает кто-то из «серых», меня отвлекает очень тихий стук в дверь. — Таннер? — с удивлением узнаю голос Ладера. — Что случилось? — Надо поговорить. Или ты занят? — Да нет, не занят, — выхожу в коридор. Коридор пуст — Ладер один. — Здесь говорить будем? — Нет, — он отрицательно мотает головой, — пошли. Мы подходим к ничем не примечательной двери, Ладер стучит, из-за двери доносится «входите». Голос графа. Странно, мне казалось, что его комнаты дальше по коридору. Входим. Ладер замирает на пороге, пропуская меня вперед. — Проходите, Таннер, садитесь, — Урмарен, радушно улыбаясь, указывает мне на кресло напротив своего. — Можешь быть свободен, — говорит он помощнику, — жди в соседней комнате. Ладер молча выходит. — Значит, это вы хотели со мной поговорить? — спрашиваю я, устроившись в кресле поудобнее. Не знаю, какой у графа вопрос. Но вряд ли на него можно дать односложный ответ. — Совершенно верно, — кивает Урмарен, как-то совершенно неуловимо стирая улыбку со своего лица. — И о чем же, ваша светлость? — Дело в том, что вы мне интересны, Таннер. А если человек мне интересен, то неважно, нравится он мне при этом или нет — я буду собирать о нем информацию, — он делает почти театральную паузу, я же старательно делаю вид, что его намеки меня совершенно не нервируют. — Так вот, друг мой, я собрал о вас достаточно сведений и собственных впечатлений, чтобы начать задаваться вопросами. Он снова замолкает. Но и я молчу в ответ, поскольку продолжать разговор мне что-то расхотелось. А уйти нельзя. Никак. — Однако вы, Таннер, мне не просто интересны. Вы мне нравитесь. И мне очень не хотелось бы разочароваться. В вас. — Мне бы тоже не хотелось вас разочаровать, ваша светлость, — дальнейшее молчание кажется мне невежливым. — Замечательно. Так вот, я обратил внимание на слова Барена о том, что вы в одиночку с одним лишь ножом проделали путь по местам, где даже сотня человек с оружием не всегда может добраться без приключений. Это во-первых. Вы прекрасно показали себя в стычках с бандитами. Причем дважды всего за одни сутки. Это во-вторых. Кроме того, вы нанялись на службу к моему другу барону Фогерену… Это в-третьих. Хотя, возможно, и во-первых. Ибо я мог проигнорировать слухи о вашей везучести, а бандиты могли не случиться на нашем пути. То, что я вам не понравился при нашем знакомстве, меня лично не огорчает. Наоборот, меня бы очень смущало обратное… Но вернемся к барону. Так вот, если бы вы не нанялись к барону, я, возможно, никогда бы не услышал о вашем существовании. Или не придал бы этим сведениям значения. Однако это случилось. И вы стали мне интересны. Причем особенно после того, как барон, простая душа, проговорился о том, что у вас нет документов. Не спорю, в большинстве случаев бумаги с его подписью и печатью хватит. В большинстве случаев, но не во всех. И сейчас как раз такой случай, когда этого недостаточно. Подождите, не говорите ничего. У меня для вас весьма занимательная история, и это лишь ее начало. Итак, я задался вопросом. То есть подготовил письмо знающим людям и отправил его с моими парнями в Норос. Оттуда ушел еще один запрос — в Ларинир. И если в Норосе на вас просто ничего не нашли, что было вполне ожидаемо, то из Ларинира пришел очень любопытный ответ. Вам еще интересно? — Очень, господин граф, — я не могу сдержать усмешки, отчего у графа слегка приподнимается бровь. Он даже не представляет себе, насколько. Мне. Интересно. — Прекрасно. Итак, в ответной телеграмме содержался следующий текст, — Урмарен протягивает руку к столу и берет со скатерти сложенный вдвое лист. Оп-ля. Телеграмма… Что же я телеграфных-то столбов нигде не заметил? «…В настоящее время в числе ныне живущих граждан империи, зарегистрированных в провинции Ларинья, ни один человек по имени Шай Таннер не значится. Также, по оперативным данным провинциального управления Серой Стражи, в течение последних десяти лет человек с таким именем не пересекал границу провинции, то есть не въезжал и не выезжал. В архивных документах за период после вхождения Лариньи в состав империи значатся три человека, носивших это имя. Последний по времени известный Шай Таннер родился на хуторе Таннерох в Ларинирском сегете в 1051 году, был женат, имел дочь. В самом начале войны мобилизован в имперскую армию, погиб во время отступления из Северной Лариньи осенью 1094 года. Факт гибели подтвержден тремя свидетелями. Жена и дочь пропали без вести в начале второй оккупации, хутор был разграблен и частично сожжен. В 1097 году пустующий хутор заняли вернувшиеся беженцы — дальние родственники жены Таннера, получившие право на владение в силу отсутствия других наследников». Занавес. Приехали… Сейчас-то у нас 1114 год, если календари не врут. То есть если я — Шай Таннер из справки, то мне должно быть 63 года. Но я никак не могу быть им, не мог бы даже проваляться где-то замороженной рыбой — этот Шай был старше меня нынешнего на добрых десять лет, когда началась та война. Проскочить одним махом двадцать лет еще куда ни шло, но еще и помолодеть? Вряд ли. Я, скорее, мог быть его сыном. Вот только сына у него, похоже, не было никогда. Но что из озвученного правда? — И как вы это объясните… Таннер? Хм, считать ли хорошим знаком то, что он готов называть меня этим именем и дальше? Ну, не знаю. Хотя… Рискнем. — Ваша светлость, можно сначала задать вам один вопрос? — Задавайте. — Кем вы меня считаете? Именно вы. — Это имеет значение? — Для меня — да. И для вас, думаю, тоже. — Для меня? — он смотрит на меня с явным недоумением. — Естественно. От этого зависит, что именно вы хотите от меня услышать. И насколько готовы услышать то, что я могу вам сказать. Точнее, что вы услышите в моих словах. — Ну… — тянет Урмарен, глядя на меня со странной задумчивостью, — попробую сформулировать. — Я весь внимание. — Не сомневаюсь, — хмыкает он. — Ладно. В принципе, странности, водящиеся за вами, сами по себе, точнее, каждая по отдельности, на что-то из ряда вон выходящее не тянут. Но вот в сумме… Итак, что имеем, если не принимать в расчет недоразумение с именем и документами? Молодой, здоровый мужчина. Одет, как наемник или охотник. При этом постучались вы к Барену, не имея ни оружия, ни коня, хотя деньги у вас были и на одно, и на другое. Впрочем, я не согласен с Хальдом в том, что нож — не оружие. Далее. Речь и манеры. В этом вы на наемника из числа бывших вояк или тех же охотников похожи еще меньше. Вы явно получили хорошее образование, да и воспитание тоже. С другой стороны… Возможно, служили в регулярной армии. Хотя еще вопрос — в какой именно. Однако навыки обращения с оружием и наличие боевого опыта — несомненно имеются. Теперь о вашей везучести. После того, как вы себя показали в стычках с… э… бандитами, я склонен верить, что вы могли в одиночку проделать путь от Сонейты до логова нашего друга Медведя. Ваша внешность. Ничего особенного в ней нет, замечу лишь, что вы без труда сойдете за уроженца Лариньи или Сентеры, или любой другой северной провинции… особенно в столице, а также срединных или южных землях империи. Вы можете быть лишенным наследства сыном какого-нибудь аристократа, просто младшим сыном в большой и небогатой дворянской семье или даже бастардом. Вариант с лишением дворянства за уголовные или антигосударственные преступления отпадает сразу — таких, с позволения сказать, граждан я знаю не то что поименно — в лицо. Впрочем, дворяне, лишенные наследства за иные проступки, преимущественно нравственного толка, тоже все наперечет. Как в империи, так в дружественных государствах. И насчет бастарда я в большом сомнении — опять же, либо такой человек не получит достойного воспитания, либо будет достаточно известен и устроен в жизни, чтобы оказаться в такой глуши. Что касается младшего сына из бедной дворянской семьи — опять же, слишком мало шансов на то, что из него вышли бы вы — особенно, если учесть, что карьеру, скорее всего, пришлось бы делать по военной линии или среди чиновной братии. А это очень заметно сказалось бы на поведении, привычках и манере выражаться. Есть еще один вариант, но он лишь сейчас пришел мне в голову, и его еще предстоит проверить… Итак, что я о вас уже наговорил? Возможно, дворянин. Возможно, служили в армии. Теперь что касается вашего исхода из Лариньи. Что это за история о наследстве, которую вы скормили Хальду? Я в восхищении. Если бы не имел привычки все проверять, то легко бы поверил, что это правда. Вот только как быть с тем, что вас в Ларинье никто не видел? Нынешние владельцы хутора Таннерох, наверное, могли бы признать в вас если не Шая Таннера, то хотя бы его внебрачного сына. Особенно, если бы вы им заплатили и не претендовали бы на хутор. Ладно, допустим, вы все это сделали — заплатили родственникам, назвались иначе, но возникают другие вопросы — кто тогда ваша мать, где вы родились — ведь это случилось еще до войны — и где вы были все это время? Ведь эти, так сказать, ваши родственники даже за большие деньги не рискнут сказать, что вы все эти годы прятались у них на хуторе. Кстати, а сколько вам лет? Хочется пожать плечами, но я почему-то отвечаю: — Тридцать один… — Число мне это нравится, что ли? Я ведь вроде не помню своего точного возраста. — Вот, — хихикает Урмарен. — Тридцать один год вы где-то очень умело прятались. А теперь давайте порассуждаем о том, можете ли вы быть аркайским шпионом или диверсантом. — А что — могу? — наверное, стоило промолчать. Граф как-то нехорошо щурится и выдает: — Можете. Только для этого вам понадобится все ваше везение. Включая ту его часть, что вы уже потратили. — Простите? — Самый короткий путь из Аркая лежит через Ларинью, — говорит граф, внимательно глядя на меня. — И, по идее, шпионы и диверсанты с севера должны идти по нему чуть ли не толпами. Так в империи думают многие, и, чем дальше от границы, тем больше таких умников. Но! Самый короткий — не значит, что самый легкий. Все дороги через Сартанский перевал, по которому нынче проходит граница между двумя империями, закрыты уже семнадцать лет. Ими не пользуются ни торговцы, ни дипломаты, ни жители приграничья. Да и какие жители? По обе стороны перевала там на десятки тиг никто не живет. А раз по ним никто не ездит, то их никто и не ремонтирует. Тем более, что после сильного землетрясения, имевшего место восемь лет назад, от тех дорог почти ничего не осталось. Как и от троп, которыми прежде пользовались пастухи и контрабандисты. Более-менее пригодна для передвижения лишь одна дорога — та, что идет от Лигерана к Лариниру, но и ей пользуются только пограничные патрули, да и она, по донесениям тех же пограничников, на некоторых участках, проложенных по скальным карнизам, почти полностью обрушилась. То есть и в лоб, имея легальный статус, преодолеть перевал без риска для жизни невозможно. При этом и очень талантливый агент обязательно засветится и его будут вести от границы и… обратно до границы, если повезет. А путь по горам в обход даже такой дороги, хотя и сохранит его тайну, будет очень сильно смахивать на крайне извращенную форму самоубийства. Опуская массу не подлежащих разглашению подробностей, готов вас заверить, что будь вы аркайцем, вам бы не хватило всей вашей удачи, даже будь ее у вас вдвое больше, чтобы дойти до этой комнаты через Ларинью. Дойти живым и в здравом рассудке, разумеется. — Честно говоря, я не очень понимаю, к чему вы это рассказываете, — честно говорю я. Граф что, доказывает мне, что я не могу быть тем, за кого я и сам не хочу быть принятым? — К тому, что не быть вам сегодня аркайским шпионом, если до вас еще не дошло. В вашей легенде для подобного приговора слишком много нестыковок. То, что я вам рассказал — лишь малая часть этих «почему». Но кто вы и что здесь делаете — для меня по-прежнему загадка, — отвечает Урмарен, пристально глядя мне в глаза. — Тогда попробуйте принять как данность, ваша светлость, что мне на Змеином тракте чем-то тяжелым отшибло память, — предлагаю я. — Начисто. Я не помню, кто я, а до кучи — откуда шел и куда, а главное — чего ради. Остались только навыки, которые вас так впечатлили, и обезличенные знания. Вполне возможно, я действительно никогда не был в Ларинье. А имя Таннера использовал лишь потому, что оно было написано на бумажке, которую нашел в кармане. Видимо, я должен был найти этого человека или, наоборот, выполнить его поручение. Или это имя и вовсе должно было послужить чем-то вроде пароля. Не знаю, но как-то ведь надо было назваться. — Полагаете, это снимет все вопросы? — на лице графа возникает неожиданно грустная улыбка. — Нет, но позволит идти дальше. — Полагаете? Почему же? — Потому что мы можем быть друг другу полезны. — Пожалуй… — после некоторого раздумья соглашается Урмарен. Интересно, что за мысли крутились у него в голове, пока он молчал? Но, видимо, граф считает, что может вернуться к ним позже, ибо он совершенно иным тоном спрашивает: