* * * Глава 1 Ставки сделаны – Почему они все время бьют в эту чертову гору? – с раздражением произнес Макс, после того как в Ле-Пог ударило сразу три молнии. Аня усмехнулась – про себя, чтобы не задевать Макса, который и так был сильно напряжен. И ворчлив гораздо более обычного. Впрочем, и ситуация-то была куда как необычна, мягко говоря. Но с поручениями Сержа всегда так. И потом, разве она не сама этого хотела? Хотела, конечно, но… Хотеть – это одно, а на деле, если хорошо подумать, то это же сумасшедший риск, прямо безумие какое-то. Хотя теперь уж поздно об этом… «Ставки сделаны, господа. Ставок больше нет», – вспомнила она дежурную фразу крупье, которую слышала в Монте-Карло. Она все-таки побывала в знаменитом казино, как и мечтала. Монте-Карло… Кажется, это было сто лет назад. И вот теперь она здесь. Может быть, хорошо, когда не все мечты сбываются? На этот раз, похоже, перебор с адреналином. Аня тихонько вздохнула. Кстати, в самом деле, почему молнии бьют в Монсегюр просто пучками? – Чертова гора? – переспросила она. – Вроде бы должна быть, скорее, святой. Или нет? – Ну да, – согласился Макс, – эти катары от черта-то как раз и бегут, думают только о спасении души своей драгоценной. В голове у них – мысли о вечной жизни. Аня молча слушала. – Я понимаю теперь, почему они все тут, в Средневековье, так озабочены «жизнью будущей», – добавил Макс. – Почему же? – спросила Аня рассеянно, думая о своем. – Потому что та жизнь, которой они здесь живут, – это не жизнь. Аня посмотрела на Макса, едва различая его лицо. Они сидели без света, чтобы не привлекать внимания кого бы то ни было: ни катаров, ни добрых католиков, ни, боже сохрани, рыцарей, обложивших замок и после одиннадцатимесячной осады готовящихся, наконец, к штурму. Штурму, только подумать! При виде Монсегюра, вознесшего свои стены на вершине высокой и крутой, с почти что отвесными склонами, горы Ле-Пог, сама мысль о штурме казалась абсурдной. – Неудивительно, – продолжал разглагольствовать Макс, – что они все время думают о смерти. Они просто сжились с ней, воспринимают как старую знакомую. Они уже почти что и не боятся ее, ведь она тут на каждом шагу. Ясно теперь, откуда все эти изображения черепов, скелетов. Смерть все время где-то рядом. А уж о катарах нечего и говорить! Аня молча кивнула. Разговаривать не слишком хотелось, тем более что вставить свою реплику в поток рассуждений Макса было не так-то просто. Макс был верен себе. Впрочем, его это, наверное, успокаивало. А спокойствие сейчас необходимо, хотя… Какое уж тут спокойствие! Жар возбуждения буквально бушевал в жилах. Да, она склонна к опасным авантюрам, но не зашла ли она на этот раз слишком далеко? Хотя ведь это все не ради развлечения. Время тянулось томительно медленно – приходилось ждать. Серж настаивал на том, что непременно нужно дождаться темноты. – Имейте в виду, – говорил он, – что темнота будет действительно полной. Тем, кто живет в XXI веке, это непривычно, сейчас всегда где-нибудь что-нибудь да светится. – Даже в лесу? – спросил иронически Макс. Нашел с кем иронизировать! – Даже в лесу, – ответил Серж совершенно серьезно. – Где-то ведь все равно есть города, и они подсвечивают небо. Небо светлее, гораздо светлее, чем в те времена. Общий световой фон заметно ярче. Вы даже не представляете себе, как темно было тогда. От этого «тогда» Аня вздрогнула. Для них с Максом – это теперь. В год 1244-й от Рождества Христова. Она оттянула рукав и взглянула на черный браслет на левом запястье. Это – единственное, что соединяло с их родным временем. – Ты же знаешь, – нехотя начала она, – что катары считали окружающий мир царством зла и страдания, вырваться из которого, то есть умереть, значило спастись. Освободить душу от телесных оков и обрести блаженство. Слиться с Богом. Они это называли «благой кончиной». – Ну конечно, – ворчливо согласился Макс, – якобы Бог не мог создать этот мир, потому что этот мир – ад, а Он – Бог любви, и потому никак не мог сотворить подобное. И тело – это тоже творение преисподней, потому что это – тюрьма для души, которую Он создал. Мол, все телесные отправления – это от сатаны, а душа – она чистая, не писает, не какает. Такая, ты ж понимаешь, брезгливость! Далась им эта чистота. Макс, как всегда, наводил критику. Но Аня понимала, что он прав. Катары были, красиво выражаясь, дуалистами: у них получалось, что Бог и дьявол равнозначны, что они обладают одинаковым могуществом. Якобы только душа и жизнь вечная от Бога, а тело и реальный мир – от дьявола. Но ведь это чушь! Все в этом мире – от Бога. Она вспомнила разговор с Сержем. – Они, дескать, жили в Аду, – говорил он, крутя в руках золотую зажигалку. Аня еще удивилась: зачем она ему? Ведь он не курит! – Какая глупость! Много они понимали… – продолжал он с усмешкой. – Что они знали об аде? «Царство Люцифера»! Оставили бы уж Люцифера в покое. Нечего ему чужие дела приписывать! Люциферу плагиат ни к чему, у него и так хватает забот – уж можете мне поверить! Аня саркастически улыбнулась при этом воспоминании: Сержу ли не верить? – Что да, то да, – ответила она на тираду Макса, – они были озабочены совсем не тем, чем люди XXI века. – Дурь какая-то! – продолжал кипятиться Макс. – Бог дал вам жизнь – живите! Нормальный человек со всем этим не заморачивается. – Ну, нам-то сейчас есть чем заморачиваться, – возразила Аня. – Уже стемнело. Думаю, пора трогаться. – Да, – согласился Макс, вглядываясь в то, что казалось полной темнотой. – И как только они что-то тут видели? Темно, как… Он не договорил. Вздохнув, надел инфракрасные очки и проверил футляр-кобуру с их едва ли не единственным оружием – специальным пистолетом, стреляющим ампулами быстродействующего транквилизатора. Количество ампул, впрочем, было ограниченно. Кроме этого, у каждого из них имелся электрошокер. По словам Сержа, в случае столкновения с рыцарями от него было бы мало проку, но огнестрельное оружие брать было нельзя. Макс выглянул в окно: на фоне неба, чуть более темный, чем окружающий ландшафт, был едва различим Ле-Пог со стоящим на нем замком. Макс протянул руку во тьму – дождь, похоже, прекратился. Хоть это хорошо. – А они ничего и не видели, – сказала Аня. – Помнишь, Серж говорил, что в безлунные, беззвездные ночи приходилось надеяться на другие чувства и что у нас такой привычки нет. У нас и слух, и обоняние находятся в угнетенном состоянии, особенно слух, потому что мы живем в очень шумном мире. – Ага, – хохотнул Макс, – как он там сказал? «Постоянно с этими дурацкими наушниками в ушах, словно они в них рождаются на свет». – Да, – отозвалась Аня. – Это он от раздражения. Но он сказал тогда и кое-что поважнее. – Что «люди разучились слушать тишину»? – Да, именно. И в нашем положении это опасно. – Действительно, здесь так тихо… – Эти инфракрасные очки не могут дать картинку, на сто процентов соответствующую нормальному световому видению днем, – заметила Аня. – К тому же к ним еще надо привыкнуть. Так что нам с тобой придется быть очень внимательными, если мы хотим вернуться, и любой шорох может иметь для нас значение. – Прежде чем вернуться, нужно остаться в живых, – заметил Макс ворчливо, – желательно прихватив то, за чем мы сюда явились. – Правильно, – решительно произнесла Аня, – а поэтому заткнулись и пошли! Они вылезли в окно и отправились к Монсегюру. Ландшафт в призрачном зеленом свете прибора ночного видения выглядел странно. Казалось, это происходит не на Земле. Они шли настолько быстро, насколько это было возможно, не производя шума. Разумеется, в обычной обуви это едва ли было бы реально. Поэтому на ногах у них были спелеологические ботинки. Макс, как обычно, пошутил по этому поводу: – Сегодня ночью мы как раз собираемся малость заняться спелеологией. Полевая практика, так сказать. Это оказалось в точку – именно пещера была их целью. Точнее, грот Ломбрив. А еще точнее, то, что в нем находилось. Аня вспомнила инструкции, которые им давал Серж. – Ле-Пог изрыт пещерами, как швейцарский сыр, – говорил он. – Это дар природы. Усилия людей добавили к этому потайные ходы. Часть из них служит для сообщения между различными частями замка, часть соединяет пещеры. А есть и такие, которые ведут за пределы Монсегюра. Серж развернул большую и, как поняла Аня, очень подробную схему пещер и ходов. – Ой, мамочки! – вырвалось у нее. – Кто же это все составил? – В основном это «раскопал» Отто Ран, летом 1929 года, но об этом – потом. – Здесь попробуй не запутаться! – заметил Макс, глядя на схему, напоминавшую сложный лабиринт. – Чтобы все это изучить, потребуются месяцы. – Месяцев у нас нет, – сухо произнес Серж, – и вы это знаете. – Да, мы знаем, – смутился Макс. – Но, по счастью, – продолжил Серж, – изучать все вам незачем. Вам нужно, главным образом, запомнить свой маршрут, который я сейчас покажу и объясню, что и как. Его, так же как и по крайней мере два запасных, надо заучить наизусть, так как брать схему с собой, конечно, нельзя. И Серж красным карандашом прочертил предстоящий им путь. Сейчас они направлялись к начальной точке этого маршрута, пролегавшего через недра горы, к тщательно замаскированному входу в один из подземных коридоров. Говорить было нельзя, и они шли молча, старательно «слушая тишину». Однако ничто ее не нарушало. Замок приближался. Слава богу, как и предполагал Серж, здесь, похоже, рыцарей действительно нет. – Я постарался проложить для вас наиболее безопасный маршрут, – объяснял Серж. Они сидели за деревянным столом, который стоял перед укромно расположившимся в виду Монсегюра одноэтажным домиком, окруженным небольшим садом. – С этого направления замок, насколько я понимаю, не штурмовался, – продолжил Серж, – поскольку склон Ле-Пога тут, как видите, совершенно отвесный, и к тому же почти совсем гладкий, и не за что даже веревку зацепить. Так что без специального снаряжения тут подняться наверх невозможно. – Хорошо, что среди них не было альпинистов, – со смешком заметил Макс. – Я так думаю, – улыбнулась Аня, – что тогда было как-то не до альпинизма. Забот – выше крыши, какие уж тут хобби! – Как вы сказали? – сразу же заинтересовался Серж. – «Выше крыши»? Любопытно. Вот и еще одна пословица в его копилку. То есть, наверное, поговорка. Черт их разберет. – Вы правы, Аня, – продолжил он, – было не до хобби. Однако скалолазание было, а как же! Но, конечно, не по таким стенкам. К тому же рыцарский доспех весил до пятидесяти килограммов.