Под землей они зашли много дальше, чем думал Эллисон, однако с каждым шагом вперед голова его свежела, разум прояснялся, мерзкая вонь меркла, бесконечная музыка безумного дудочника затихала. Перед ними простиралась тьма, однако мрак постепенно редел, и, наконец, слабый свет известил его о том, что они приближаются к дневной поверхности. Глаза его привыкали, ослепительный белый свет разделился на синеву неба и белизну облаков. Подумав о том, какой эффект произведет свет на его последователей, он обернулся, чтобы посмотреть на них, и впервые увидел их… не моргающие черные бусинки глазок, взирающие с белых, кожистых, словно у тритона, лиц. Эллисон ступил на поверхность, вывернувшись из-под сложенной песчаником скалы, выходящей к незнакомому ему юго-западному городку, начинавшемуся в какой-то паре кварталов. — Вперед! — выкрикнул он, потому лишь, что, по его мнению, надо было что-то сказать. Голосу его ответил хор полных боли стенаний и мучительных воплей. Эллисон обернулся. Солдаты его войска вспыхивали огнем, как только лучи солнца касались их. Кожа их шипела, словно жир на сковородке, белые фигуры катались по земле, корчась от боли, гнусные слизистые тела чернели и съеживались, словно червяки на огне. Однако подобные им валили из-под земли, попирая ногами упавших, и принимали такую же участь, опаленные лучами солнца, которого не видели никогда. Он слышал Голос, грохотавший в его голове, ощущал бессильный гнев Ньярлатотепа и задумывался о том, как часто предпринимались подобные попытки и сколько раз это божество пыталось бежать из своей тюрьмы. На земле уже лежали многие десятки погибших и горящих исчадий, однако наступление остановилось, и те, кто находился в пещере, перешли в отступление. Эллисон посмотрел в сторону города и подумал о том, не рвануть ли к нему в одиночку, однако притяжение Ньярлатотепа было сильнее, и потому он также повернул обратно и направился в темные и безопасные недра земли. Попытка провалилась, даже еще не начавшись… Будет новая, произнес Голос. Но Эллисон и без того знал теперь, что ему следует делать. Он станет отцом следующего войска. Если Дженни еще жива, он соединится с нею… с нею и теми, кто — или что — живут в этом подземелье. Ньярлатотеп изгнан под землю, и существо это, как и его отродья, не может оставить свою тюрьму. Однако он, Эллисон, не подвержен влиянию солнца, и, хотя на это могут уйти поколения, он все-таки создаст армию, способную выжить на дневной поверхности. И армия эта раз и навсегда очистит землю от человеческой скверны, и Ньярлатотеп снова займет свое законное место среди своей зловещей братии. Память его содержала карты… карты городов, штатов, стран, континентов, им он обучит собственные порождения, создав силу, мощную, умелую и непобедимую, способную очистить весь мир… силу, достойную Ньярлатотепа. Последний раз вдохнув свежего воздуха, бросив последний взгляд на солнце и небо, Эллисон последовал за отступающими клевретами мрака, нисходя во тьму своего нового дома. Ньярлатотеп Из всех древних существ, населяющих пустынные уголки этого мира, никто не питает столь большого интереса к людскому племени, как тот, кого именуют Ползучим Хаосом, иначе — Ньярлатотепом. Насколько нам известно, у него нет определенной формы, и он склонен являться в различных обличьях, удовлетворяющих его капризный нрав. Чаще всего он является ночью — в виде человека, идущего по пескам пустыни, под звездами и луной. Горе одинокому страннику, который встретит Ньярлатотепа во тьме, ибо дни его сочтены. В древние времена являлся людям в великолепии принца Египта, в царской короне, в величественных золотых облачениях, с глазами, подведенными сурьмой, и ртом, нарумяненным хной. В руке своей он держал царский скипетр, и внешность его озарял собственный внутренний свет. Однако люди говорят, что в наши растленные времена он шествует по пескам в сером плаще отшельника и покрывает свою голову капюшоном, прячущим его лицо в тени. Страшно, когда внимание этого жуткого существа, являющегося не чем иным, как душой и вестником Азатота, фокусируется на одном человеке, ибо он видит в представителях нашего племени всего лишь игрушки, которыми можно поиграть и выбросить, когда они сломаются. Многие усталые и запоздавшие ночные скитальцы встречались с этим существом, принимая его за смиренного христианского мистика, одного из монахов, обитающих в пустынном уединении и бродящих по пескам с молитвой на устах, осознавали свою печальную участь слишком поздно для того, чтобы можно было попытаться как-то отвратить ее. Горе человеку, попытавшемуся заговорить с этим скрывшим свое лицо под капюшоном странником. Пусть он молча пройдет мимо, и молись избранному тобой богу, чтобы он не повернул голову и не посмотрел бы на тебя. Потому что, когда он дает тебе знак, надо идти. Спасения не будет. Он чует твой страх, как запекшуюся кровь на песке. Когда он заговорит, ты должен ответить. Лицо его всегда в тени, и это к счастью, ибо если он откинет свой капюшон, так, чтобы ты увидел черты его в лунном свете, несомненная смерть ждет тебя. Если ты убежишь от него, он не прекратит погони, пока не поставит тебя перед собой. Он будет проникать в твои сны, обитать в дневных тенях, в вечернем сумраке и полуночном мраке и в той серой полоске, что предвещает явление зари. И всякий раз, когда ты оглянешься, он будет ждать за твоей спиной. Служба этого свирепого существа заключается в управлении музыкой Азатота, ибо он суть очи и язык безмозглого бога, и более того: он есть ум и сердце Азатота. По своей природе он обязан исполнять неосознанные помышления Азатота, и он занят этим делом, однако занят со злобой, поелику ненавидит свое подчинение Азатоту и мечтает убить божественного идиота, чтобы отобрать у него власть. Несмотря на свою огромную премудрость, Ньярлатотеп не понимает того, что музыка творения и регулирующий ее разум не могут сосуществовать. Гармонии, истекающие из флейты Азатота, проливаются из хаотического источника. Их никогда не породит разум, ограниченный страстями и ненавистью. С начала времен Ньярлатотеп бродил по пескам Аравии, размышляя над собственной думой, столь же далекой от мыслей людей, как далеки от них планеты, обитающие на своих хрустальных сферах. Люди называют его Смертью, ибо мимолетное движение его руки превращает их в черный пепел и пыль, унесенную ночным ветром. Его проще призвать, чем любого из остальных Древних, он же и самый опасный из них. Обещания его и посулы лживы во всем, и любой договор с ним кончается предательством и скорбью. Мы для него все равно что мухи, на которых не обращают внимания, даже в том случае, если заметят, которых давят небрежным движением. Не призывайте его! Нехорошо, если этот Древний заметит вас. Дональд Тайсон * * * notes Примечания 1 Крупная доколумбовая археологическая культура, существовавшая на юго-западе (пустыня), частично затрагивавшая также территорию современной Мексики. Существовала с I по XV в. н. э. 2 Культура анасази, или пуэбло, — доисторическая индейская культура, существовавшая на территории современного региона на юго-западе США, известного как Четыре угла (штаты Колорадо, Юта, Аризона, Нью-Мексико). Для культуры анасази был характерен собственный стиль керамики и сооружения жилищ. До сих пор среди археологов продолжается спор о датировке возникновения этой культуры. 3 Любимец/домашний питомец + полный/тотальный + дождь, англ. 4 Спок — вымышленный персонаж сериала Стар Трек. 5 Музей Хёрда, расположенный в Фениксе, штат Аризона, является частным, некоммерческим заведением, занимающимся пропагандой искусства американских индейцев. Музей наглядно иллюстрирует историю коренных американских народов, a также экспонирует произведения современного и традиционного искусства.