© Бочарова Т., 2023 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023 Редактор серии А. Антонова Оформление серии А. Дурасова * * * 1 Гамма коряво, с остановками добралась доверху и начала спускаться. Медленно, ползком, на ощупь. Карина невольно оторвалась от окна и обернулась: ей показалось, что ученик играет, крепко зажмурившись и не видя клавиатуры. Но нет, глаза мальчика были широко открыты и выражали муку. Он сидел, резко наклонившись вперед на стуле, крепко прижав локти к бокам, и судорожно колотил пальцами по клавишам. …Ми, ре, до, си, ля, соль… – Фа-диез, – привычно подсказала она. Мальчишка вздрогнул всем телом и остановился. – Там фа-диез, Вася, – мягче проговорила Карина и приблизилась к фортепьяно, за которым застыл страдалец. – Ну что ты? Играй дальше, – она осторожно положила руки ему на плечи, – расслабься. Вот так, молодец. Локти в сторону, пальцы поднимай, но не слишком. Вася достучал гамму до конца и вопросительно поглядел на нее. – Ничего, – вздохнула та, – неплохо. Давай дневник. Лицо мальчугана прояснилось. Он мигом вскочил со стула и протянул толстую тетрадь в темной обложке. – Вот. – Значит, к следующему уроку разучишь фа мажор. И принесешь польку. Хорошо? – Хорошо, – выдохнул Вася, нетерпеливо косясь на дверь. Карина молча глядела, как он, спеша и сопя, складывает потрепанный нотный сборник в папку и вприпрыжку бежит к порогу, по обыкновению позабыв сказать «до свиданья». Ей казалось, будто ее выпотрошили наизнанку. А ведь Вася лишь третий по расписанию! За ним придут еще семь человек, и где взять на них силы? В голове мерно отстукивало: «соль, ля, си, до…» Карина резко выпрямилась, вернулась к окну, решительным движением распахнула форточку настежь. Повеяло промозглой сыростью. Господи, ведь уже март, весна! А она и не заметила ее наступления за бесконечной чередой тускло-серых дней, монотонным «раз и, два и, три и», упорно пропадающими диезами и бемолями, непослушными детскими пальцами. Занавеска тихонько раскачивалась от ветра. Карина в оцепенении разглядывала чахлый цветок герани, стоящий в горшочке на подоконнике. Позади скрипнула дверь. – Кариш, ты свободна? На пороге стояла Зина Бабакина. Глаза ее подозрительно припухли, большие красивые руки нервно комкали носовой платок. – Заходи, Зиночка. – Карина, обрадованная визитом подруги, не сразу заметила ее необычное состояние. – Я на минутку. – Та бочком прошла в класс, уселась на краешек стула возле пианино. – У тебя никого нет? – Васю пораньше отпустила, – призналась она. – Не могу больше. Зина понимающе кивнула. Карина внимательней вгляделась в ее лицо. – Ты что? – с тревогой проговорила она, подсаживаясь поближе. – Что-то случилось? – Да так, – уклончиво ответила та. – На тебе лица нет. Может, сердце? Дать таблетку? – А! – Зина с ожесточением махнула рукой и прижала к глазам платок. – Ну что ты, Зинуль! Ну брось! – Карина растерянно глядела на рыдающую подругу. Для обычно сдержанной Зины слезы были редкостью. Устала? Неважно себя чувствует? – Дерьмо! – шептала та, закрывая ладонями лицо. – Все дерьмо! Грязь! Надоело, к чертовой матери такую работу! У Карины в голове мелькнула мысль: вероятно, сегодня неблагоприятная геомагнитная обстановка – не только у нее самой, но и у Зинки крыша поехала, заниматься с учениками невозможно, хочется послать подальше всю их музыкальную школу, да и вообще весь мир. – Не расстраивайся, Зинуля, – ласково обратилась она к подруге. – Наверное, сегодня магнитная буря. Я тоже словно выжатый лимон. Зина внезапно опустила платок. Мокрые глаза недобро блеснули. – Буря, говоришь? – Она бросила гневный взгляд на дверь. – Я тебе сейчас расскажу, какая буря. Малютину мою помнишь? – Это новенькая, что ли, с маникюром? – Она, – сквозь зубы подтвердила Зина. – Знаешь, я вчера ее выгнала с урока. Насовсем. – Правильно сделала, – поддержала ее Карина. Она отчетливо вспомнила новую ученицу, которую месяца три назад всучила Зине администрация. Девица лет четырнадцати, с наглым взглядом жирно подведенных глаз и длинными сиреневыми ногтями. Смотрит свысока, будто не учиться пришла, а с ревизией. – Наглющая, – подхватывая ее мысли, проговорила Зина. – Не делает ни черта, я ей слово, она мне в ответ десять. Ну я и сказала ей – тут, мол, дети музыке учатся. Между прочим, талантливые, и музыку любят. – А она? – Ушла. А сегодня явилась ее мамаша: шуба норковая в пол, в ушах брюлики. – К тебе? – Если бы. Прямиком к директору. – Зина зло сощурилась и замолчала. – И дальше что? – осторожно спросила Карина, хотя уже знала, что услышит в ответ. – Как ты думаешь? – с горечью проговорила та. – Я должна извиниться перед девчонкой за то, что, видите ли, унизила ее человеческое достоинство, намекнув на отсутствие таланта. А дальше – учить ее как миленькая, безо всяких разговоров. Ее папаша, оказывается, купил для школы комплект стереоаппаратуры и обещал на следующий год ремонт зала за свой счет. – Да, – пробормотала Карина, опуская голову. Это было все, что она могла сказать Зине. Обе прекрасно знали, как бесправны здесь, у себя на работе. Мало того что получают копейки, так еще должны безропотно терпеть унижения от таких вот папиных дочек – иначе разговор с директором будет коротким. – Я не буду учить эту стерву, – тихо и отчетливо проговорила Зина, вставая. – Разве есть выход? – безнадежно спросила Карина. – Уйду. Она поглядела на подругу, поняла, что та говорит серьезно, и почувствовала, как болезненно сжалось сердце. Зина уйдет. Оставит ее здесь одну. Умница Зинка, которая единственная в школе понимает Карину с полуслова. Да что ж за день сегодня такой разнесчастный! – Зин, а как же ученики? – упавшим голосом спросила она. – Не трави душу. – Зина страдальчески поморщилась. – Обойдутся как-нибудь. А я больше не могу. Пойду в частную школу, говорят, меньше трехсот баксов в месяц не платят.