Они смотрели фильм, Леля громко и заливисто смеялась в каждом месте, где полагалось, а Карина почти не глядела на экран, погруженная в свои мысли. Поздно вечером позвонил Олег. Самолет благополучно приземлился, оркестр разместили в гостинице со всеми удобствами, завтра ожидался первый концерт. Говорила по телефону Леля, Карина трубку брать не стала. Слушала из комнаты, как та сыплет вопросами, не давая Олегу закончить разговор и невзирая на дороговизну междугородних звонков. Наконец она умолкла. Вернулась из спальни, где висел аппарат, в гостиную, радостная и возбужденная. – Он каждый день будет звонить в это время. У него телефон прямо в номере. Чувствует себя хорошо, рука не болит. – Слава богу, – пробормотала Карина. – Может, ляжем спать? – С удовольствием. – Леля улыбнулась и сладко зевнула. – Завтра утром мне к врачу. – Я схожу с тобой. – Ни в коем случае, – поспешно произнесла Леля. Улыбка сбежала с ее лица. – Не надо, – пояснила она, – мне пора привыкать иногда оставаться одной. Рожать-то ты со мной не пойдешь, верно? – Верно, – согласилась Карина. В конце концов, Леля права, пусть проведет самостоятельно хоть пару часов. – Спроси там, у врача, нужно ли продолжать пить витамины или, может быть, есть что-то другое, поэффективней? – Спрошу. – Леля кивнула. – Слушай, ляжем вместе, на диване? Ты не бойся, я не храплю, мешать не буду. – Ну давай. Они расстелили диван, стоящий в гостиной, потушили свет и улеглись. Карина лежала с открытыми глазами, в темноте прислушиваясь к ровному Лелиному дыханию. В какой-то момент ей показалось, что та уснула. Она повернулась на бок, поудобней устроила голову на подушке, вздохнула тихонько. И тут же услышала какие-то странные звуки – не то сдавленный стон, не то всхлипывания. Карина резко обернулась: Леля горько плакала, закрыв лицо одеялом. – Что случилось? – Она села на постели. – Н-ничего. Просто… я боюсь. Карина отчетливо вспомнила, как Верка рассказывала ей после родов: «Последний месяц – самый тяжкий. Ночью лежишь без сна, в голову мысли всякие лезут, одна другой бредовей. Понимаешь, что все это чепуха, а поделать с собой ничего не можешь. Паранойя, одним словом». Карина ласково погладила Лелю по растрепавшимся волосам: – Чего ты боишься, глупенькая? – Всего. Вдруг я рожу и растолстею, как бочка? Буду Олежке противна. – С чего тебе толстеть? Ты вон какая стройная, и мышцы у тебя тренированные. – А если ребеночек родится неполноценным? – Да почему ему быть неполноценным? Ведь ты наблюдаешься у врача, он следит, чтобы все было в норме. Вы оба молодые, здоровые, не говори глупостей. – А вдруг… – Леля снова захлебнулась слезами, – вдруг Олежка не полюбит маленького? Он же не хотел… – Вот чушь-то! Как можно не любить собственного ребенка? Полюбит, еще как полюбит, увидишь! Хватит реветь, а то давление подскочит. Давай спать. – Давай. – Леля прерывисто вздохнула и умолкла, но лишь на минуту. Вскоре она опять начала всхлипывать. – Что еще? – Карина с трудом сдержалась, чтобы не заткнуть ей рот рукой. Господи, неужели она так каждую ночь? Бедный Олег, как он еще не рехнулся от таких сцен. – Подумала… я вам так надоела, – жалобно прошептала Леля. – Кому – нам? – Вам. Тебе и Олежке. Карину ощутила знакомый укол тревоги. Почему Леля так говорит? Что она имеет в виду? Может быть, ее слезы и истерики в последние дни – вовсе не признак предродового психоза? Вдруг Олег ошибается и она в курсе всего? Но зачем тогда это приглашение пожить вместе, стремление не разлучаться, желание делиться самыми сокровенными мыслями? – Прекрати, – сухо проговорила Карина. – Ты не можешь нам надоесть. И закончим на этом, иначе я просто уйду к себе. – Нет, не уходи. – Леля испуганно схватила ее за руку. – Я не буду больше. Прости меня, не сердись. – Я не сержусь, – сказала она мягче. Спать расхотелось вовсе, несмотря на то что шли вторые сутки бодрствования. Леля прижалась щекой к ее плечу, закрыла глаза. Минут через десять она наконец уснула, продолжая изредка всхлипывать во сне. 48 Наутро голова у Карины раскалывалась от боли. Ей удалось задремать лишь на рассвете, а в половине восьмого она уже проснулась от неудержимо бьющего в глаза света. Шторы были раздвинуты, в окно нещадно жарило солнце. Леля стояла посреди комнаты в ночной рубашке и расчесывала длинные белые волосы. – Кариша, утро какое чудесное. – Она весело улыбнулась. Затем вгляделась в ее хмурое, заспанное лицо и огорченно проговорила: – Ты не выспалась? – Да так, – Карина зевнула, – немножко. – Прости, – расстроилась Леля, – я просто не подумала. Ты же устала вчера со мной, и спать я тебе полночи не давала. Сама вскочила ни свет ни заря и тебя подняла, дура бестолковая. – Ничего, – утешила ее Карина. – Днем отосплюсь, я ж теперь как бы в отпуске. К тому же не так и рано. Они позавтракали. Потом Леля собралась и ушла в консультацию. С ее уходом Карина почувствовала невероятное облегчение – хоть несколько часов можно побыть одной, отдохнуть от бесконечных негативных эмоций, собраться с собственными мыслями. Она сходила к себе в квартиру, немного убрала в ней, пропылесосила, вытерла пыль с мебели, стараясь за бытовыми занятиями забыться, перестать дергаться и волноваться. Леля запаздывала – близилось время обеда, а она все не возвращалась. Карина решила прогуляться, а заодно и встретить ее из консультации. Однако далеко ходить не пришлось: Леля стояла в двух шагах от подъезда и беседовала со старушкой-соседкой с третьего этажа. В руках у бабульки была кошелка, из которой выглядывал длинный румяный батон, возле ее ног суетливо сновала крошечная собачонка-шпиц. Лелины щеки разрумянились, глаза блестели, белые пряди выбивались из-под вязаной шапочки и спадали на свежее, чистое личико. «Как же она хороша, – невольно восхитилась Карина, – и беременность нисколько ее не портит, только красит. Хоть картину с нее пиши. А Олег – дурак, сколько мужиков с радостью оказались бы на его месте». Леля заметила Карину, весело улыбнулась и помахала рукой: – Иду, иду. Она простилась со старушкой, та покивала в ответ и засеменила вслед за шпицем к скверу. – Ну что сказал врач? – спросила Карина. – Все хорошо. – Леля сапожком постучала по кромке тротуара, стараясь сбить приставший к каблуку комок последнего, грязного снега. – А насчет витаминов узнала? – Да. Продолжать пить до самых родов. – Дай-ка я гляну твою карту, – попросила Карина. – Так, на всякий случай. – Зачем это? – Леля твердо покачала головой. – Ты что, мне не веришь? – Да верю, верю. – Карина засмеялась и обняла ее за плечи. – Ну как, твое настроение улучшилось? Больше не станешь по ночам плести ерунду? – Постараюсь, – серьезно произнесла Леля. Остаток дня прошел спокойно: они обедали, потом вместе ходили гулять и по магазинам, вечером снова смотрели видик, на сей раз «Бриллиантовую руку». Олег позвонил в начале двенадцатого, как и обещал. – Хочешь поговорить с ним? – предложила Леля Карине, сама наговорившись всласть. – Нет, не хочу, – твердо сказала та. – Передай ему от меня привет.