– Так там не только земля, а еще тюбинги, кольца бетонные, – напомнил ему собеседник, парень лет двадцати. – Вот вместе с бетоном все в яму и ухнуло, – пояснил знаток древней охоты. – А яму-то кто вырыл? – не унимался парень. – Да никто! Из-за обвала сама образовалась, – оборвал его хмурый мужчина в распахнутой кожанке. – Раненого-то куда, в лазарет? Не знаете? – обратилась к нему растрепанная женщина. – Да какой он раненый?! – осадил ее мужчина в кожанке. – Так ободрался немного, даже не переломал ничего. Вот если бы его Шериф за руку не поймал, когда он в щель рухнул, тогда плохо дело. – Кранты бы парню. Точно, кранты, – присоединился к разговору еще один мужчина, распространяющий вокруг себя запах перегара. В обсуждение включались все новые и новые люди, голоса звучали с разных сторон, и Гончая уже не могла уследить за тем, кто и что говорит. – Одного так и не достали. – Пропасть бездонная! Они и светили, и фонарь на веревке спускали, но дна так и не увидели. – Шериф-то сам что говорит? – Да он сразу начальству побежал докладывать. Услышав последнюю фразу, Гончая перевела взгляд на отгороженную металлическими барьерами часть платформы, где располагались служебные помещения станционной администрации. Проход в служебную зону охранялся вооруженными часовыми, суровый вид которых начисто отбивал у всех желание задавать им какие-либо вопросы. Но тут приоткрылась центральная дверь с надписью «НАЧАЛЬНИК СТАНЦИИ», и оттуда вышел Шериф. Его недавно чистый и опрятный комбинезон покрывали пятна глины и цементной пыли, а на одном колене зияла свежая прореха. Они все сказали друг другу еще в туннеле, но Гончая намеренно задержалась на месте, давая возможность Шерифу заметить ее и, когда тот все же сделал приглашающий жест, подошла к перегородке. – Вы так и не ушли? – устало спросил он, но озабоченности в голосе Гончая не услышала. – Уже уходим. – Правильно, – кивнул Шериф. – На Баррикадную или дальше? – Дальше. Он ненадолго задумался. – Да, так будет лучше всего. Завал мы разгребли. Во всяком случае, пешком пройти можно. Ваш машинист сразу к себе на Белорусскую рванул. А вот с восстановлением путей придется повозиться. – На платформе говорят, что случилось еще одно обрушение. Я слышала, кто-то погиб. – Погиб, – не стал отнекиваться Шериф. – Проходчик, который осматривал выдавленные из земли бетонные блоки, помните? Как раз на этом самом месте. Мы уже назад возвращались, а он на один из этих блоков наступил. Обойти лень было. Наступил и провалился. В тот же миг. Никто глазом не успел моргнуть, как его не стало. А в том месте словно воронка образовалась, и в нее уже все посыпалось. Камни, люди. Одного я буквально за шиворот вытащил, другие сами удержались. Но ощущение было такое, будто какая-то сила в эту воронку затягивает. И еще вихрь в воздухе возник из такого густого тумана. А как кусками бетона дыру забило, сразу все кончилось. И вихрь этот жуткий исчез. – Вы не спускались в дыру? – спросила Гончая, вспомнив подслушанный на платформе разговор. – Какое там, – отмахнулся Шериф. – Проходчики инструменты на дрезину покидали и ходу. Да туда и не спуститься, сверху все кусками бетона забило, как пробкой. Сейчас на совещании у начальника станции решили эту пробку не разбирать, а засыпать камнями и сверху раствором залить. И это правильно! – неожиданно повысил голос Шериф. – Неизвестно, насколько глубоко уходит под землю эта щель и что там внизу. Он замолчал, а Гончей вдруг вспомнились слова Майки, которые та прокричала, прежде чем потерять сознание: «Не ходите туда! Там смерть!». Причем девочка повторила их несколько раз. Не ходите туда! Не ходите! Глава 6 Смерть мутантам Майка плохо помнила, как они с женщиной-кошкой добрались до Пушкинской. Сначала нужно было пройти по переходу. По переходу Майка шла сама. Там было много людей, и почти все шагали в одну сторону – на Баррикадную. Но на Баррикадной они задерживаться не стали. Женщина-кошка лишь купила где-то бутылку воды, кажется, отдав за нее последние оставшиеся у нее патроны, и увела Майку в туннель. Развешанных под потолком лампочек в этом туннеле не было, и женщине-кошке приходилось светить своим фонарем. Но Майке это мало помогало. Ее ножки, прежде такие легкие и быстрые, вдруг стали тяжелыми и совершенно неуклюжими. Они то и дело спотыкались, мешая своей хозяйке идти. К тому же постоянно хотелось пить. Вода, которую купила женщина-кошка, быстро закончилась. Без воды у Майки пересохло во рту и стала кружиться голова. Через какое-то время ее вырвало. Что произошло потом, стерлось из памяти. Запомнилось только, как женщина-кошка вытирает ей лицо влажной тряпочкой и беспрестанно повторяет: «Потерпи, маленькая. Потерпи». Кажется, она даже плакала. Но это, наверное, просто показалось. Представить женщину-кошку плачущей Майка не могла при всем старании. Потом опять провал в памяти. Видимо, Майка уснула или опять на какое-то время потеряла сознание. Когда она открыла глаза, вокруг светили огни и где-то вдалеке скулили собаки. Женщина-кошка держала ее на руках, прижимая к себе, и что-то говорила стоящему напротив человеку. Наверное, она и принесла ее сюда. Иначе как Майка оказалась среди этих огней, рядом с этим незнакомым человеком? Его лица Майка не видела и даже не могла сказать, высокий он или низкий, толстый или тонкий и во что одет. Фигура человека представлялась одним сплошным размытым пятном, откуда доносились слова, которые забывались, прежде чем успевали сложиться в осмысленные фразы. Потом Майка долго пила из стакана солоноватую воду, а когда напилась, увидела, что оказалась в ярко освещенной белой комнате. У нее даже заболели от света глаза. Кроме Майки и женщины-кошки тут находился еще один человек, одетый в белый халат. Наверное, это и был доктор, которому женщина-кошка хотела ее показать. Доктор носил на носу круглые очки в металлической оправе без дужек, очень смешные очки. Майка никак не могла понять, как они держатся на его носу. Доктор тоже этого не знал и все время поправлял очки рукой, чтобы они не упали на пол и не разбились. От одного вида доктора Майке сразу стало лучше, она даже расслышала слова, с которыми он обратился к женщине-кошке. – Госпожа Валькирия, это вы? В таком виде? И кто эта девочка? Женщина-кошка не ответила ни на один вопрос, зато спросила сама: – Эта девочка нужна мне живой и здоровой. Вам ясно, док? Ее приказной тон не вызвал удивления. Похоже, иного и не ожидалось. – Да, госпожа Валькирия. – Тогда приступайте. Женщина-кошка усадила Майку на высокую жесткую кушетку на металлических ножках и отошла в сторону. Доктор нерешительно потоптался на месте, потом перевел взгляд на Майку и сказал: – Что ж, раздевайтесь… раздевайся, я тебя послушаю. Майка стянула свой грязный свитер, с помощью женщины-кошки избавилась от заплатанной нательной рубашонки и вопросительно уставилась на доктора. Он снова насмешил ее. Пока она раздевалась, вставил себе в уши гибкие резиновые трубки, концы которых соединялись с третьей такой же трубкой, а та, в свою очередь, заканчивалась круглым и плоским металлическим наконечником. Однако на женщину-кошку смешной вид доктора не произвел впечатления. Она даже не улыбнулась. Доктор со своими трубками в ушах шагнул к Майке, та слегка прикусила себе язык, чтобы не рассмеяться, и приложил железный наконечник третьей трубки к ее спине. Майка почувствовала на коже холод металла. Потом пальцы доктора коснулись ее спины. И все изменилось. Залитая светом комната исчезла. Вместо нее Майка увидела перед собой другую комнату, похожую на предыдущую, но только похожую. Там тоже был доктор в своем белом халате и смешных очках и женщина-кошка, но какая-то другая и в другой одежде: черной куртке из хорошо выделанной мягкой кожи, темно-серых брюках и высоких кожаных сапогах до колен, плотно облегающих ее стройные икры. Руки, лицо и волосы чисто вымыты. Майка нигде не заметила ни малейшего намека на грязь. Ее кожа буквально блестела от чистоты, и вся она словно сияла. Но это было холодное сияние. Эта женщина-кошка, которую видела перед собой Майка, никогда бы не заплакала. Даже при большом желании, ее слезы сразу замерзли бы внутри. Вместо одной голой кушетки в комнате стояли застеленные чистым бельем кровати. На одной из них лежал перевязанный бинтами спящий человек. Возможно, на других кроватях лежали другие люди, но Майка видела перед собой только этого. – Госпожа Валькирия, – обратился доктор к женщине-кошке. – Мне необходимо отлучиться, чтобы осмотреть других раненых. А вы, пожалуйста, дайте лекарство моему пострадавшему коллеге, вон ту желтую капсулу. Это вас совершенно не затруднит. Я уже все приготовил. Доктор указал на стол, где на маленьком стеклянном блюдце одиноко лежала продолговатая желтая таблетка. На столе были и другие лекарства, но блюдце с желтой таблеткой стояло отдельно, в стороне от них. Внутри таблетки содержался смертельный яд. Доктор знал это, сам и изготовил ее. А женщина-кошка – нет. Когда доктор вышел из комнаты, она взяла одной рукой отравленную таблетку, а другой стакан с водой и склонилась над спящим. «Не делай этого! Там яд!» – закричала Майка, но женщина-кошка не услышала ее. Она просунула таблетку между губ спящего человека и поднесла воду ко рту. Он машинально сжал зубы – раскусил таблетку и сделал глоток. В следующее мгновение глаза человека широко открылись, лицо скривилось от боли, а на губах выступила пена. Он захрипел, потом затрясся, так что закачалась кровать, и вдруг с неожиданным проворством схватил женщину-кошку за руку. – Ты? – прошептали дрожащие от боли губы. – Нет, – замотала головой женщина-кошка. – Док просил дать вам лекарство. – Отравил меня, сука, – выдохнул человек. Пена на его губах окрасилась кровью. – Испугался. Хочет быть единственным… врачом. Чтобы никто не тронул. Расскажи фюреру… Больше человек ничего не сказал. Его тело изогнулось дугой, а вместо пены изо рта полилась пузырящаяся кровь. Потом он забился в судорогах, упал на кровать. И умер. Женщина-кошка заглянула ему в глаза, даже оттянула пальцем веко, чтобы убедиться, что он мертв, затем поставила на стол недопитый стакан и тщательно вымыла руки. Ее не испугала смерть этого человека и даже не огорчила. Женщина-кошка уже не думала о нем. Она думала о докторе. И ее губы постепенно складывались в зловещую улыбку. * * * – Хрипы не прослушиваются. Это не пневмония, – услышала Майка сквозь обволакивающий ее туман голос доктора, а когда туман немного рассеялся, увидела, что сидит на той же кушетке в знакомой комнате. – Вы убили его! – воскликнула Майка, и доктор, водивший по ее телу железным наконечником резиновой трубки, сейчас же отпрянул. – Что это с ней? – пробормотал он, обращаясь к женщине-кошке. – Это вы мне скажите, док. – Бред. Явный бред, вызванный болезненным самочувствием девочки, – ответил доктор, избегая подходить к Майке. – В общем-то, ничего страшного я не вижу. Скорее всего, имеет место обычное недомогание вследствие усталости, переживаний и общего ослабления организма. Лучшее лечение – это покой, отдых и здоровое питание. Если хотите, сейчас могу поставить капельницу. – Поставьте, – потребовала от доктора женщина-кошка. – И проведите полный осмотр. – Слушаюсь, госпожа Валькирия. Майка чувствовала, что доктор боится осматривать ее, да и сама не желала, чтобы он прикасался к ней. Но еще больше он боялся женщины-кошки, поэтому не посмел ей отказать. – Пожалуйста, снимите одежду, – доктор снова обратился к Майке на «вы», но на этот раз не стал поправляться. Женщина-кошка сноровисто расшнуровала Майке ботинки, помогла снять штанишки и старые, неоднократно заштопанные колготки. Майка вопросительно взглянула на нее, чтобы понять, нужно ли ей раздеваться дальше или можно остаться в трусиках. И не узнала женщину-кошку. Ее лицо словно окаменело, а застывший взгляд остановился на двух сросшихся пальцах: мизинце и безымянном на левой ноге Майки. Убийца-доктор тоже уставился на ее левую ногу, но в отличие от женщины-кошки он часто моргал и раздувал щеки, силясь что-то сказать, пока все-таки не выдавил: – Это же…