Запустился я тоже пребывая в задумчивости. Потом поймал себя на этом и сообразил чем все может кончиться. Так дело не пойдет. Так можно и упасть, в задумчивости пребывая. Отрешился я от новостей и на полете сосредоточился. Взлетел по грунтовке, правым разворотом на курс машину вывел, в набор высоты перешел. Ни гор ни иных возвышенностей впереди нет. Поэтому высоко в небо не полез. Набрал полторы тысячи, чтобы от термальных потоков избавится да так на этой высоте и попилил убрав обороты винта до 1600. Газульку на номинале оставил. Движок орет почти по взлетному, впечатление на мистера Эммерсона производит. А скорости-то и нету. На этой высоте еще и ветерок встречный случился. Отнюдь не случайно. Совсем все хорошо! Просто отлично. Катя в себя пришла и, как обычно, вооружилась видоекамерой, снимая и Форт-Линкольнский порт, и верфи, и город, и проплывавшие под нами пейзажи. Она вообще с камерой не расстается. Все подряд снимает. Потом забивает мне на ноуте винт своими видеорепортажами. Надо будет диск почистить и все на дивидишки перегнать. Изрядно американы на Мысу земли освоили. Прерий почти и не осталось. Фермы... Пашни... И диких стад необозримых уже нет. История с бизонами повторяется... Печально... До Зиона в таком режиме и пилил неспешно. Следил только чтобы стрелки в красное не лезли. Куда мне спешить? В гробу я видал эмерссоновы премиальные. В белых тапочках. Через полтора часа над аэродромом, как и положено, исполнил коробочку. А как же? Аэродром незнакомый, полоса неизвестного качества, хоть она и длинная и асфальто-бетонная. Но своим глазом на нее глянуть перед посадкой совершенно не помешает. Еще минут пятнадцать набежало. Потом сел аккуратно. Потом не торопясь на стоянку зарулил. Поставил "Гранда" на ручник, поздравил мистера Эмерссона с благополучным окончанием полета и своевременным прибытием в пункт назначения. В спину уже. Он, не дожидаясь пока винт остановится, к двери сквозанул. Пуделица его - следом. Таким образом создали они перед выходом недопустимое скопление народа. Пришлось провести среди них краткую разъяснительную беседу по этому поводу. Затем был я вынужден пресечь попытку самовольного оставления воздушного судна. Пришлось их снова огорчить разъяснением, что согласно правилам перевозки пассажиров, пилот не имеет права выпускать таковых до момента полной остановки винта. Во избежание. Так сказать. Почему он меня так сильно не любит? Я о его же здоровье забочусь? Не о своем же? Какие всё же странные, эти честные предприниматели. Ответа на вполне обоснованный вопрос я не получил. Убежал он от меня со своей секретаршею. Не изволил беседу поддержать. На прощанье только скомандовал, чтобы мы его ожидали на аэродроме и ни в коем разе никуда не отлучались. Может, его дурно в детстве воспитали? Ну да Бог с ним, с хаменком этим. Пошли мы с Катей в кафетерий местный. Кстати сказать, снабженный кондиционером. Никакого кофе брать не стали, ибо заранее известно, что в кафетериях вместо кофе завсегда гадость. Обошлись местными соками. Было их всяко-разных навалом. Мы все и перепробовали, пока ожидали работодателя. Ожидание наше изрядно подзатянулось. Часа три в ожидании провели. Разговоры разговаривали и планы строили. Все больше о том - где же все-таки обосноваться нам на постоянное место жительства? В процессе ожидания почтил нас своим вниманием местный коп, одетый в форму, практически не отличающуюся от патрульной Ордена. За исключением надписи над карманом нагрудным - POLICE, да блямбы на кепке с могучим козырьком. Вместо пирамидки на блямбе что-то похожее на звезду давидову красовалось. Оттюнингованую. "По мотивам", так сказать. Похоже, стибрили они марроканский орден Медуайя и вместо солнышка внедрили лысого американского орла. Со всеми причиндалами в лапках и ленточкой "E Pluribus Unum" ("Из множества Одно") в клювике. Получилась полицейская кокарда. Для местных нужд. Довел нам мент до сведения, что на территории Федерального округа Новый Израиль, а также штатов Нью-Йорк, Манхэттен и Колумбия ношение оружия в городской черте, к которой относится и территория аэропорта - незаконно. Извлек щипчики да кобуры нам с Катей и опломбировал. Не сходя с места. Фараон. Чувствуются Орденские порядки. Надо мотать отсюда. В Россию-матушку. Я для себя давно и твердо решил, что нигде кроме России местной жить не останусь. И путешествие это затеял исключительно в целях туристических. К российскому варианту склонял и Катю. Упирая в православную составляющую, в первую очередь. Наверняка в России отыщется церковь православная. Катя склонялась успешно, но желала непременно предварительно осмотреться на месте. А что? Разве кто-то возражает? Вот вернем сейчас пассажира на место и в Россию полетим. Там, кстати, и повенчаемся. На этом месте кирия Катерина вспомнила было о трауре, но я намекнул ей, что незамужним дамам, а тем более вдовам в стадии траура беременеть как-то некультурно. Не комильфо. Как-то так. И чем скорее дама обретет статус замужней, тем полезнее будет для ее репутации. Экой я старомодный! Иезуит просто! Этот довод оказался для Кати почему-то неожиданным, но был воспринят ею весьма серьезно. После длительного и глубокого изучения вопрос был решен в мою пользу. Ибо: "Бог поймет и простит!" Ну, и славненько! Давно пора! Заметив на горизонте облако пыли, предположили мы с Катей, что это честный предприниматель назад возвращается. Не ошиблись. Помяни черта - он и явится. Поспешили занять рабочие места. Мистер пованивал густо коньячком, пребывал в благодушии и вельможности, и был необычайно болтлив. Обласкал меня похлопыванием по плечику. Затем по щечке и прочим разным местам похлопал секретарочку свою. Наконец, похлопав горделиво по кейсу, хвастаться принялся. Я его не торопил. Слушал внимательно. Даже поддакивал. Мистер вещал о том, как он теперь в бараний рог скрутит О'Брайена. Все будет по его, мистера Эмерссона, велению и хотению. Ибо Верховный Судья Гринмайл (Greenmile) принял к рассмотрению иск и вынес постановление об аресте судна, вплоть до судебного решения. Каковое будет несомненно в пользу мистера Эмерссона. Честного предпринимателя. Ведь заказ на верфи размещен от его имени? Не так ли? Неважно, что по просьбе О'Брайена. Неважно, что этот О'Брайен внес авансом пятьдесят процентов стоимости судна. Кто он такой, этот О'Брайен? Никто! Капитанишка какой-то. Капитан Немо, можно сказать! Да еще и ирландец. Величина, стремительно стремящаяся к нулю. О'Брайену нужен траулер? Ради бога! Пусть О'Брайен купит траулер на аукционе. У мистера Эмерссона. Честного предпринимателя. Все честно, господа! "Все ясно, мистер жулик. С вами...", - подумал я об этом засранце и рассадил мистера и миз по местам. Пристегнул ремнями и удалился на командирское сидение. После взлета и набора высоты мистера растащило на кофе. Пришлось Кате кофе ему сварить и подать. А заодно и мне. Затем мистера одолело желание курить. Пришлось разрешить. После чего мистер затих. Подумал было, что мистер уснул, но ошибся в своем предположении. Мистер попивал кофе, покуривал сигару и получал секретарские услуги. Ласково поглаживая по белобрысым кудряшкам миз Монику, стоявшую перед ним на коленках, и регулируя ритм и амплитуду погружений. Я даже восхитился на мгновение. Вот же наглая скотина! Он меня за таксиста принимает? Наверное? А кто я, как не таксист? Извозчик? Воздушный извозчик и есть. Кто же будет извозчика стесняться? Уж не хозяин жизни, честный предприниматель мистер Эмерссон. У которого "все схвачено". "...отвези меня, родной! Я, как ветерок, сегодня вольный. Пусть стучат копыта дробью по мостовой, да не хлещи коня - ему же больно!.." - замурлыкал себе под нос, пилотируя аэроплан. Хоп! Есть идея! ...И бросает с крыши косточки от вишен очень неприличный гражданин..." А вот снизиться до термиков? Глядишь, в ямку воздушную угодим. То-то будет весело! А пуркуа бы и не па? Прибрал газ и плавненько да незаметно снижаться начал. Авось, получится диверсия у меня! "Авось" не замедлил явить себя во всей красе. Первая же воздушная колдобина вызвала за спиной отчетливый звук звонкой затрещины и трагический рев раненого в задницу гризли, услышанные нами даже сквозь гул двигателя и надетые наушники. Но не охотничья пуля была причиною столь яростных эмоций. Обернувшись и оглядев салон, узрели мы сцену ужасную, заставившую содрогнуться наши сердца. Как в классическом вампирском триллере миз Моника, с видом невинно оскорбленной добродетели валялась на палубе, неприлично раскинув тощие длинные ноги, и вытирала кружевным платочком окровавленный рот оставляя на нем кровавые же пятна. Мистер Эмерссон двумя руками держался за причинное место, визжал нечленораздельно, по рукам его струилась алая же кровь... ...И капала на чистую палубу "Каравана". Вынести это зрелище оказалось свыше Катиных сил. Она побагровела от гнева, отстегнулась и, выйдя в салон, закатила скандал. Я тем временем, каменея лицом, плавно набирал высоту, выходя из болтанки. Катя бушевала. Оказывала пострадавшему первую помощь, тыкала в него шприцы один за другим и морально уничтожала мистера: - Как вы посмели! На какой конюшне вас воспитали? Животное! Вы ведете себя как плебей! Вам здесь что, публичный дом? Вам здесь не дешевый мотель! Хотите предаваться своим грязным желаниям? Извольте выйти вон немедленно! После обезболивающего и перевязки наш честный предприниматель, убедившись, что ампутация оказалась неудачной и надежды на будущее еще не угасли, попытался качать права: - Вы не обеспечили безопасность полета! Я подам на вас в суд за "членовредительство"! Вы заплатите за это! Я отсужу у вас самолет! - Как вам не стыдно! - отбивалась Катя. - Вы обязаны соблюдать правила! В них не сказано, что всякий урод во время полета может здесь заниматься разными пакостями! Извращенец! - Тоже мне, благородная леди нашлась! Катя высокомерно выгнула бровь и с непередаваемо гордым видом облила мистера презрением. По самые помидоры. - Ну разумеется. Два десятка поколений благородных предков, как-никак. Мистер как-вас-там-зовут! - вышло у нее это столь достоверно, что даже я ни на секунду не усомнился в сказанном. Мистер честный предприниматель попытался сохранить лицо: - Шваль обнищавшая! Извозчица воздушная - а туда же, в благородные леди без мыла лезет! - Да вы дурак, мистер! - сообщила ему Катя. - Преимущество титула в том и состоит, что дворянин может себе позволить развлекаться так, как это ему угодно. Мы с мужем РАЗВЛЕКАЕМСЯ авиаперевозками! На хлеб насущный у нас вполне достаточно и без этого хобби! Только не стройте себе иллюзий, что мы катали вас бесплатно! - Ссука! Зря он это сказал. Вот этого мне тут не надо. За это у меня и пострадать очень просто. Пришлось срочно вмешаться. - А вот засунь-ка ты свой огрызок себе в грызло, - обнародовал я свою мысль на означенную тему. Через тридцать минуть мы идем на посадку. Общее время аренды, - я потыкал в дисплей трансподера, на котором светился таймер, - семь часов, двенадцать минут для круглого счета. Изволь расплатиться, пока я не принялся учить тебя левитировать. Без самолета, парашюта и прочих подручных средств. Ты мне надоел, как скунс с репейником под хвостом. Короче - либо девятьсот экю немедленно и мы заходим на посадку, после чего ты стремительно исчезаешь в неизвестном нам направлении. Либо дальше ты летишь самостоятельно. Своим ходом, так сказать. А мы заходим на посадку в облегченном варианте. Без тебя. Прямо с этого места. Да! Кстати! Не забудьте извиниться перед моей женой! И демонстративно сорвал с кобуры пломбу. Отвести душу на тихой мышке Монике ему тоже не прокатило: - Вы уволены, миз! Без выходного пособия, миз! Чтобы духу вашего не было в моем офисе. Внешний вид тихони Моники оказался весьма обманчив: - Да пошел ты нахрен, козел! - заявила мистеру Эмерссону скромница. И добавила: - Я сама тебя по судам затаскаю! Секшуал хорасмент! У меня есть свидетели! До трусов тебя раздену, ублюдок! После чего вернула ему пощечину взад. И вежливо обратилась к нам: - Вы ведь не откажетесь помочь бедной девушке и дать показания в полиции о том, что он принудил меня к сексу, используя свое положение работодателя? Мистер осознал, что здесь ему не тут, что это ему не по судам судиться, и скис. Я поддал жару: - Эй, животное! Ты че прижух, как мышонок за веником? Ты давай денежки доставай! Девять сотен кэшем с тебя. Не забыл еще? Видя вокруг себя одних лишь вооруженных недоброжелателей, пострадавший сдулся окончательно и расплатился честь по чести. Не только нам договорное выплатил, но и оскорбленной Монике уплатил за моральный ущерб. А стрясла она с него немало. Толстенькая пачечка ей в руки ушла. В довершение всех своих сегодняшних бед при заходе на посадку углядел мистер Годфри Фицджеральд Эмерссон на горизонте удалявшийся полным ходом в неизвестном направлении траулер. И скорбный его стон: - "факинбуллшит" - стал мне высшей наградою. Прикинул я варианты и решил не задерживаться тут. В Америке этой. Мало ли какую пакость пассажир измыслит? Он горазд. На пакости-то! Топлива у меня еще почти треть бака. Хватит нам из Америки смотаться. А не хватит, так места тут обжитые, по местным меркам даже многолюдные. Сяду на ферме какой-нито, да и долью керосину. Не проблема. Запросил посадку, сел, однако на стоянку не поехал. Скатился с ВПП напротив башни и предложил пассажирам покинуть воздушное судно. Миз Моника птичкой легкой спорхнула с трапа и, помахав нам ручой на прощание, исчезла в жарком мареве. Мистеру Катя предложила на минуту задержаться и нахально стрясла с него еще три сотни. За уборку захламления воздушного судна. 'Впрочем, если мистер имярек намерен немедленно и лично смыть свои кровавые следы, то никаких денег платить он не должен'. Мистер скривился рожею и как миленький заплатил. Ворчал лишь, что расценки за уборку помещений у нас просто разорительные. Потом встал, кривясь и поскуливая, и к выходу потянулся, погрызенное достоинство придерживая. Задержался, перед трапом наклонившись, тут-то я ему пенделя и всандалил между булочек. Видать, ладно в копчик угодил. Вылетел он из 'Гранда' ловко и шустро, как белка молодая, разразившись проклятиями и угрозами в наш адрес. Ну и я ему пару фраз на прощание сказал. Мол, никакого бизнеса. Мол, это чисто личное. Поелику жена моя отнюдь не самка собаки, а женщина порядочная и исполненная всяческих достоинств в самой превосходной степени. В отличие от его знакомых дам. Люк захлопнул, и улетели мы с Катей восвояси вон из либеральнейшей из Америк. Вот, если спросите вы меня, мои маленькие радиослушатели, куда подевался мой врожденный гуманизьм и сожалел ли я о содеянном? Отвечу. Да, это так. Сожалел. И весьма сожалел. Однако посудите сами, разве в сандалетах качественно пнешь? Вот. Вот и я с сожалением и скорбью вспоминал добротные яловые курсантские сапоги. Но чего нет, того нет. Повезло ему. Автономная Территория Невада и Аризона, Ферма Льянос. 19:19, 22 год, 21 число 6 месяца, пятница. Снова забрался на четыре восемьсот и в направлении Нью-Рино курс взял. Шестьсот тридцать миль. Далековато, честно говоря. Зато никто не дышит в затылок. Никто не торопит своим присутствием. Дескать, давай, пилот, давай шибчей лети! Дескать, опаздываю на ограбление! И так мне на душе сделалось легко и радостно, что я даже песню исполнил. Бессаме, бессаме мучо... Катя с Морсиком прислушались, заценили мотивчик и подпевать принялись. Особенно Морс напрягался с аккомпаниментом. Так старался, что повел первым голосом и всех остальных заглушил начисто. И серьезно огорчился, когда мы с Катей пение прекратили из-за его вмешательства. Вести соло ему не понравилось, он и заткнулся, наконец. Закончился кислород и пришлось нам снижаться до трех тысяч. Скорость упала, расход топлива увеличился. Но шансы долететь до Рино еще оставались. Если ветер не переменится. В наступившей тишине я Катю спросил: - Ты это серьезно? Насчет пары десятков поколений? - Ты, любимый, иногда такой трудный бываешь, такой тормоз... Ну посуди сам, мог ли в восемнадцатом столетии русский морской офицер жениться на простолюдинке? Учитывая сословные предрассудки того века? Чего тут может быть непонятного? - А как же мы? Уж я-то точняк, никаким боком не дворянских голубых кровей. Самый распростолюдинистый простолюдин и есть! Как тебе, сословные предрассудки не воспретят со мной венчаться? Катя слегка осерчала. - Вот ты точно тормоз. Не воспретят! И тому есть три причины: Первая в том, что с тех давних пор сословные предрассудки стали гораздо мягче. Ну и такой пустяк, как твое офицерство. По законам вашей Российской империи ты - дворянин. Между прочим! Вторая же причина в том, что дареному, как у вас, у русских говорят, коню, в зубы не смотрят. Понятно тебе, конь... ты педальный? А тем более коню ниспосланному лично мне - лично Всевышним. И третья причина в том, что я тебя, дурачину, люблю до смерти! - Яволь, майне либер фрау Катерина, звезда моя! Прости засранца! - Кстати, поэтому дядя Димитриос и не одобрял поначалу мой выбор. Полагал, что мы не пара. Потом смирился. Когда узнал, что ты был офицером. К тому же понравился ты ему рассказами рыбацкими! Жучара! Вот он мне и разрешил идти за тебя. - Как у вас сложно все! А не разрешил бы дядя? И все? Не поехала бы со мной? - Поехала бы! Но с дядей бы поссорилась. А это - нехорошо. В этот момент запищал зуммер противно и заморгали лампочки на панели, сигнализируя, что в баках остался только аварийный запас топлива. Прикинул я варианты возможные. Дотянуть до Рино, пожалуй, и получится. Но именно что дотянуть. Территорию АСШ мы уже покинули довольно давно и парили теперь над суверенно-автономной территорией Невада и Аризона. Поискал в навигаторе близлежащие посадочные полосы. Ближайшая, индекс NA4Q, нашлась милях в двадцати к северу от нашего курса. И на таком же удалении от южной трассы. Ферма какая-то. Стал вызывать. Долго вызывал, насилу связался. Тоненький писклявый голосок с любопытным акцентом наконец отозвался и вопросил, чего это мне от них понадобилось. - NA4Q, как принимаешь? Эй, на земле. Здесь "Карнаш". Прошу посадку на дозаправку. Иду курсом 355, удаление 17 миль. Керосин авиационный мне нужен. Около тонны. Заправите мою птичку? - Чисто принимаю. Ладно, садись, если сумеешь! - пропищало в наушниках. - Найдется тебе керосин! Четыреста монет за тонну. Не передумал? Ветер у земли с двухсот шестидесяти, пять узлов. Видимость - миллион на миллион. ВПП - грунт, тысяча девятьсот метров, восемьдесят четыре метра над уровнем моря. Давление тысяча пятнадцать миллибар. Садись на двадцать первую полосу. Вопросы есть, красавчик? - Отчего так дорого? Везде вроде как по триста монет? - Вот и лети себе в это 'везде'. Там и заправишься по триста. В Рино, например. - Вопросов нет! Встречай, красотулечка! - Карнаш, мусор в эфире! Нет, до чего строгие тут на фермах диспетчера завелись! - Да ладно тебе, красотулечка! До встречи на земле.