— Плохо. Один человек сделал ее вдовой. — Я слышал, что Бейлона сбросил на скалы Штормовой Бог, — пожал плечами Вороний Глаз. — Кто этот убийца, о котором ты говоришь? Назови его имя, племянница, и я сам отомщу ему. Аша встала из-за стола. — Его имя ты знаешь не хуже меня. Тебя не было три года, а назавтра после смерти моего лорда-отца ты вдруг вернулся. — Ты винишь в его смерти меня? — мягко спросил Эурон. — По-твоему, я не права? — резко бросила Аша. Виктарион нахмурился. Опасно так говорить с Эуроном, даже когда его глаз не перестает весело улыбаться. — Разве я повелеваю ветрами? — обратился Вороний Глаз к своим приспешникам. — Нет, ваше величество, — ответил Орквуд с Оркмонта. — Никто из людей не может повелевать ветрами, — добавил Гермунд Ботли. — Будь так, — сказал Рыжий Гребец, — ты плыл бы, куда хотел, и твои паруса всегда бы полнились ветром. — Вот тебе мнение трех отважных моряков, — сказал Эурон. — «Молчаливый» был в море, когда погиб Бейлон. Если не веришь словам своего дяди, можешь опросить всю мою команду. — Команду немых? Только этого недоставало. — Я знаю, чего тебе недостает: мужа. Торвольд, я запамятовал — есть у тебя жена? — Одна есть, — ухмыльнулся Бурый Зуб, показывая всем, за что ему дали такое прозвище. — А вот я холостой, — объявил Лукас-Левша Кодд. — Оно и неудивительно, — заметила Аша. — Коддов презирают все — и мужчины, и женщины. Не смотри на меня с такой скорбью, Лукас — твоя знаменитая левая рука всегда при тебе. — И она повела кулаком сверху вниз. Кодд выругался, а Вороний Глаз, положив руку ему на грудь, сказал: — Как это неучтиво, Аша. Ты задела Лукаса за живое. — Рада, что мне это удалось. Я бросаю топор не хуже любого мужчины, но когда цель так мала… — Девушка забывается, — проворчал Сушеный Джон Майр. — Она возомнила себя мужчиной, а Бейлон ей в этом потворствовал. — Ту же ошибку твой отец совершил с тобой. — Отдай ее мне, Эурон, — предложил Рыжий Гребец. — Я сделаю ее задок красным, как мои волосы. — Хочешь, чтобы впредь тебя звали Рыжим Евнухом? — Аша подбросила в воздух свой топорик и ловко поймала его. — Вот он, мой муж, дядя. Каждый мужчина, который хочет меня, должен сперва потолковать с ним. Виктарион грохнул кулаком по столу. — Я не допущу здесь кровопролития. Забирай свою свору, Эурон, и уходи. — Я думал, ты окажешь мне более теплый прием, брат. Я старший и скоро стану твоим законным королем. — Вече решит, кому носить корону из плавника, — потемнел Виктарион. — В этом я согласен с тобой. — Эурон поднес два пальца к нашлепке у себя на глазу и вышел. Его спутники потянулись за ним, как собаки. Некоторое время тишина продолжалась. Затем Маленький Ленвуд Тауни снова взялся за скрипку, вино и эль потекли рекой, но некоторым гостям расхотелось пить. Первым ускользнул Элдред Кодд, прижимая к груди раненую руку, за ним Уилл Хамбл, Гото Харло и значительное число Гудбразеров. — Пойдем прогуляемся, дядюшка, — попросила Аша, положив руку ему на плечо. Ветер крепчал. Тучи, несущиеся по бледному лику луны, напоминали идущие на таран галеи. Малочисленные звезды светили слабо. Мачты на берегу торчали густо, как лес. Виктарион слышал легкое потрескивание ладей, гул снастей, плеск трепещущих на ветру знамен. Более крупные суда, стоящие на якоре, маячили в тумане, как зловещие тени. Дядя с племянницей, шагая вдоль самой черты прилива, отошли подальше от лагеря и костров. — Скажи мне, дядюшка, почему Эурон тогда ушел в море с такой поспешностью? — Он часто уходил промышлять. — Но не на такой долгий срок. — Он повел «Молчаливого» на восток — это долгое путешествие. — Я спрашиваю, почему он ушел, а не куда. — Не получив ответа, Аша сказала: — Меня не было здесь, когда отплыл «Молчаливый». Мой «Черный ветер» ушел в обход Бора на Ступени, отбирать безделушки у лиссенийских пиратов. Когда я вернулась, Эурон исчез, а твоя новая жена умерла. — Она была всего лишь морской женой. — Он не прикасался ни к одной другой женщине с тех пор, как скормил ее крабам. Когда он станет королем, надо будет жениться по-настоящему. Взять себе королеву, чтобы родила ему сыновей. Король должен иметь наследника. — Отец отказывался говорить о ней, — сказала Аша. — Зачем говорить о том, чего нельзя изменить. — Он не хотел продолжать этот разговор. — Я здесь видел ладью Чтеца. — Я потратила все свои чары, выманивая его из Книжной башни. Стало быть, Харло все за нее. Виктарион нахмурился еще больше. — Ты не можешь надеяться, что тебя выберут. Ты женщина. — Не потому ли я всегда проигрываю состязание на то, кто дальше пустит струю? — засмеялась она. — Мне больно говорить это, дядюшка, но ты, кажется, прав. Четыре дня и четыре ночи я пью с королями и капитанами, слушаю их разговоры… и то, о чем они молчат, тоже. Все мои за меня, и многие Харло тоже, и Трис Ботли, и еще кое-кто, но их недостаточно. — Она поддела ногой камешек и скинула его в воду между двумя ладьями. — Я подумываю о том, чтобы выкрикнуть имя моего дядюшки. — Которого? У тебя их трое. — Даже четверо. Дядя, послушай меня. Я сама увенчаю тебя короной из плавника, если ты согласишься со мной поделиться. — Чем поделиться? — Женщина сама не знает, что говорит. Уж не хочет ли она стать его королевой? Виктарион неожиданно для себя посмотрел на Ашу так, как никогда не смотрел прежде, и его мужская плоть сразу отозвалась на это. Она дочь Бейлона, напомнил он сам себе. Я помню, как она девчушкой кидала топорики в дверь. — На Морском Троне может поместиться только один человек, — скрестив руки, сказал он. — Вот ты на него и сядешь. А я буду стоять позади, стеречь твою спину и шептать тебе на ухо то да се. Ни один король не может править в одиночку. Даже драконы, сев на Железный Трон, всегда имели помощников, то есть десниц. Сделай меня своей десницей, дядя. Ни один островной король еще не нуждался в деснице, тем более женского пола. Капитаны и короли будут смеяться над ним. — Почему ты хочешь быть моей десницей? — Чтобы покончить с этой войной, пока она не покончила с нами. Мы завоевали все, что было в наших силах… и все это потеряем, если не заключим мир. Я обращалась с леди Гловер любезно, как только могла, и она уверяет, что ее лорд охотно пойдет на переговоры со мной. Говорит, что северяне, если мы вернем им Темнолесье, Торрхенов Удел и Ров Кейлин, уступят нам мыс Морского Дракона и весь Каменный Берег. Эти земли, хотя и мало населены, в десять раз больше всех островов вместе взятых. Обмен заложниками скрепит договор, и обе стороны сговорятся действовать вместе против Железного Трона… — Эта леди Гловер тебя за дуру принимает, племянница, — хмыкнул Виктарион. — Мыс Морского Дракона и Каменный Берег и так уже наши. Зачем нам нужно что-то им возвращать? Винтерфелл сожжен, обезглавленный Молодой Волк зарыт в землю. Мы займем весь их Север, как мечталось твоему лорду-отцу. — Займем, если ладьи научатся плавать по лесу. Рыбак может поймать на удочку серого левиафана, но тот увлечет его за собой и утопит, если вовремя не обрезать леску. Север для нас слишком большой кусок, и народу там живет слишком много. — Ступай играть в свои куклы, племянница, а войны выигрывать предоставь воинам. Вот мои две руки. — Он показал ей два кулака. — Третья никому не нужна. — Зато дом Харло может кое-кому понадобиться. — Гото-Горбун предлагает мне свою дочь в жены. Если я возьму ее, Харло будут мои. — Глава дома Харло — лорд Родрик, — заметно смутилась Аша. — У Родрика нет дочерей, только книги. Гото будет его наследником, а я — королем. — Эти слова, произнесенные вслух, прозвучали веско, как предсказание. — Вороньего Глаза слишком долго не было дома. — Человек на расстоянии кажется больше, чем он есть, — заметила Аша. — Пройдись между кострами, если смелости хватит, и прислушайся к разговорам. Там говорят не о твоей силе и не о моей признанной красоте. Там рассказывают про Вороньего Глаза… про земли, в которых он побывал, про женщин, которых он там имел, и про мужчин, которых убил, про разграбленные им города, про то, как он сжег флот лорда Тайвина в Ланниспорте… — Львиный флот сжег я, — заявил Виктарион. — Я собственными руками бросил факел на их головной корабль. — Но придумал это Вороний Глаз. — Аша продела руку под его локоть. — И жену твою он убил… правда? Бейлон не велел ему говорить об этом, но Бейлона больше нет. — Он сделал ей ребенка, а убийство оставил мне. Я и его убил бы, но Бейлон не допустил братоубийства в своих чертогах. Он послал Эурона в изгнание и запретил ему возвращаться… — …пока он, Бейлон, жив? Виктарион опустил взгляд на свои руки, сжатые в кулаки. — Она наставила мне рога. У меня не было выбора. — Если бы это открылось, люди смеялись бы над ним, как смеялся Вороний Глаз. «Она пришла ко мне в полной готовности, — хвастался Эурон. — Видно, наш Виктарион не во всем велик». Но Аше он не мог в этом признаться. — Мне жаль тебя, а ее еще жальче, — сказала она, — но придется мне, видно, заявить собственные права на Морской Трон. — Дело твое, женщина. — Чье же еще, — сказала она и ушла.