— С большими перерывами и плачу по совести, — ответил Мефодий. — И откуда ты такие слова знаешь? — удивился командир. — Ты же меня под вышку толкаешь. — Не дури, в России вышку отменили. И если ты все сделаешь аккуратно, то все прокуроры и сыскари в тебя упрутся, только рога обломают, а доказать ничего не смогут, — сказал уверенно Мефодий. — Я в таком деле понимаю. — А под следствием пару лет в моем возрасте мало покажется? — спросил командир. — Не до тебя чиновным будет. — Мефодий махнул рукой. — Да и случись не дай бог, я тебя в любом уголке великой России так обогрею, королем жить будешь. — Тогда следак точно будет знать, что в цвет вышел. — И пусть он своими знаниями подавится, да и мы ему ласково подскажем: мол, жизнью своей бросаться не следует, не погоны, другой жизни не выдадут. Ты полагаешь, от тебя до меня путь далекий, а прокурор головой ушибленный? Да и я не меньше твоего рискую. Командир немного подумал, медленно поднялся, убрал деньги в стол. Убийц напоили водкой со снотворным, заперли в чулане Сильвера. Все собрались за столом, Классик надел фрак — по утверждению артистов, парадный костюм недавно отметил тридцатилетие. Никакого спиртного на столе, естественно, не было, пили растворимый кофе. Капитан, чисто выбритый, был одет в приличный костюм, еще недавно он на нем не сходился, сегодня болтался на костлявых плечах, как на вешалке. Он просматривал закупленные Сильвером продукты и бормотал: — «Рама» на бутерброды еще годится, но это не сливочное масло — химия… А тут для торта. Сильвер состроил хитрую рожу, подмигнул Классику, который по давней привычке сидел, прикрыв глаза, и из-под длиннющих ресниц философски наблюдал за происходящим. Гуров жестом предложил Стасу подойти к окну, сказал: — Отгони «Ауди» Буничу, скажи дяде «спасибо» и попроси от моего имени, чтоб к пяти утра прислал к этому дому внедорожник со своими ребятами. Скажи, я позже позвоню. — Так позвони сегодня, сейчас, — посоветовал Стас. — Хорошо, ты двигай, тебя обратно привезут. Надень форму, побрейся. — Да уж брился. — Стас провел ладонью по щеке. — Вчера, — усмехнулся Гуров и добавил: — Еще скажи, что операцию, которую он просил меня провести, я лично делать не буду, но на операционный стол попытаюсь пациента уложить. — Мудрено слишком. — Стас вновь поскреб щетину и пошел к крану бриться. — Вода-то холодная. — Ну, извини. — Гуров развел руками. — Да уж ладно, чего не сделаешь для любимого начальника. Гуров оставил друга мучиться, отодвинул ширму, оглядел необъятное ложе, спросил: — Классик, разреши по старинке вздремнуть на твоей крохотной кровати? Сплю урывками, а мне утром необходимо быть свежим и злым. — Даже повелеваю, — величественно произнес Классик. Разбрызгивая грязь, высвечивая мощными фарами полотно изувеченного шоссе, огромная машина вылетела из города. За рулем и на переднем сиденье сидели близнецы Бунича. На сиденье сзади, привалившись друг к другу, скованные наручниками дремали здоровенный Юрий и его маленький широкоплечий напарник. Стас, сверкая погонами, устроился посередине, рядом расположился Гуров. Он смотрел на убийц и думал о том, что недоразвитость для некоторых индивидуумов является большим благом, чем человек тупее, тем ему легче жить. Приказали убить, они убили, получили деньги — жизнь хороша. Мефодий обещал защиту, но защелкнул наручники — хреново, будем терпеть. Дали выпить — нормально, можно поспать. Интересно, сны таких людей мучают? Вряд ли, вон какие у них спокойные, даже довольные лица. Самые же неприятные мысли — о зоне. И что? И за колючкой люди живут. Они там будут короли, хорошего мальчика получат, водки достанут, жратвы… Гуров сжимал между колен тяжелый, обернутый брезентом сверток. Стволы, из которых совершили убийство. В чем сыщик был убежден, так это в том, что в свертке те самые стволы. Старый вор никогда не допустит, чтобы все началось сызнова. Он мог заминировать самолет? Ясно, командир — человек Мефодия, знает его не один год, к самолету никого не подпустит, сам проверит каждый сантиметр. Судя по всему, они долетят благополучно, Мефодий крайне заинтересован, чтобы они все оказались в Москве. Машина уперлась в железные ворота аэропорта. Встречали их два молодых парня с автоматами, но, лишь увидев близнецов, даже на документы не взглянули, молча распахнули створки, указали, куда ехать. Мел жесткий снег, на огромном пустом пространстве ветер гулял, был зол и хлесток, даже в машине ощущался его мощный напор. Гуров со Станиславом подняли парней, которые еще плохо стояли на ногах, матерились. Близнецы подошли, отстранили оперативников, перекинули преступников через мощные плечи, легко вошли в самолет по крутому трапу. Молодой парень в летной форме, придерживая от ветра рвущуюся с головы фуражку, равнодушно наблюдал за происходящим. Гуров не разбирался в знаках отличия летчиков, но что парень не капитан, было понятно. Гуров подошел к летчику, поздоровался и спросил: — Погода летная? — Случалось и хуже, — недовольно ответил парень. — Груза мало, почта да мебель какого-то… — Чья именно мебель, летчик произнес невнятно. — Груз заберем в Москве. Вы обратно летите? — Это вряд ли, — ответил Гуров, вглядываясь в темное нутро самолета, где Станислав укладывал преступников. Видимо, летчик понял, о чем думает незнакомый мужик, который, судя по одежде, должен лететь первым классом, а не грузовым бортом. Парень заметил наручники, уж конечно, обратил внимание на щеголеватую форму Крячко, на его полковничьи погоны, с уважением глянул на франтоватого штатского. Значит, серьезных зверей захватили, если полковник суетится, а штатский стоит, осматривает взлетную полосу, словно на ней можно увидеть что-то интересное. — А командир где? — спросил Гуров и решил: если командир не полетит, они тут же выгрузятся. Такая ловушка — для детей. — Командир где ему и положено быть, наверное, разговаривает по внутренней связи с диспетчером. — Я осмотрю грузовой отсек, потом вы проводите меня к командиру, — сказал Гуров, поднимаясь по лестнице. — Отсек смотрите, а входить в кабину посторонним лицам не положено. — Летчик поднялся следом за сыщиком. По виду основного груза можно было судить, что менял место службы местный военачальник. И хотя кроватей, шкафов и прочей мебели имелось в достатке, она сиротливо жалась к бортам огромного чрева самолета. Где ее надежно и закрепили. Солдатики старались, понял Гуров. Интересно, какими словами они провожали начальника? У дальней стенки отсека высокой спинкой к выходу громоздился гигантский диван, который тоже был закреплен растяжками. Здесь и устроил убийц Станислав. Когда Гуров подошел, Стас поил парней водкой. — Знатно устроили, — сказал Юрий, закусывая принятый стакан бутербродом с колбасой. Маленький плечистый Петр молчал, смотрел зло, осмысленно, однако стакан водки выпил как воду. В металлической перегородке Гуров увидел дверь. — Зачем дверь? — спросил Гуров. — Спросите у конструктора, — резко ответил сопровождающий, но под холодным взглядом сыщика поежился и, как бы извиняясь, пояснил: — Она стальная, с этой стороны не открывается. Дверь, думаю, аварийная, но бог милует, мы ее не открывали ни разу. — Хорошо. — Гуров кивнул. — Полковник, я скоро вернусь. — Он направился к выходу. — Я полагал, диван будет для вас, — сказал летчик. — Они главнее, — улыбнулся Гуров. Летчик увидел неожиданную улыбку штатского и подумал, что тот, видно, большой начальник и хороший мужик. — А теперь, летчик, познакомьте меня с командиром, — спустившись на землю, сказал Гуров. — Командир готовит самолет к взлету, — ответил летчик не очень уверенно. — Тем более я должен убедиться, что у него все в порядке. Две минуты значения не имеют, да и командира может заменить второй пилот. Он на месте? — поинтересовался Гуров, отгоняя внезапную догадку. Почему я решил, что обязательно командир? Вполне хватит и помощника, а деньги поровну. — У нас всегда все на месте, нынче работой никто не бросается, — ответил парень, поднимаясь по лестнице, расположенной недалеко от кабины пилота. — Нинка вот, правда, сегодня ноет, приболела, просится домой… Сыщик насторожился, у него вдруг онемели кончики пальцев. А почему не бортпроводница? Компактную взрывчатку вполне способна прилепить и женщина. — Она пока на борту? — безразличным тоном спросил Гуров. — Куда денется? Командир не пускает, он у нас зануда, строгий, я хотел сказать. Гуров и летчик поднялись на борт, парень, стесняясь, сказал: — Обождите, я вызову командира, — и скрылся за дверью. Из-за портьеры выглянула девушка, хлюпнула носом и скрылась. Тут же к сыщику вышел пилот, подтянутый, седой, но не старый, и строго спросил: — Чего желаете? Ваше присутствие на грузовом борту — достаточно серьезное нарушение. — А перевозка генеральского унитаза в порядке вещей? — спокойно спросил сыщик. — Начальники возят что хотят, куда хотят, я извозчик, — ответил пилот. — Так в чем дело? — Несколько вопросов, командир. Когда сыщику требовалась пауза, он всегда доставал сигареты. Так и курить научился. В молодости носил сигареты и зажигалки для отвлечения внимания собеседника, затем стал прикуривать, попыхивать, не затягиваясь. Когда один рецидивист сказал молодому оперу: мол, ты либо кури, либо добро не порть, Гуров начал покуривать. Теперь не знает, как бросить. — Ну-ну, говорите, у меня работа, — раздраженно сказал пилот.