– Шайка-лейка поняла, что за дело взялись сыщики, и решила использовать нас для превращения Рыбкиной в полную сумасшедшую, – пояснил Коробков. – Поэтому Амалия и назвала подлинные имя и фамилию Арины. Лотереи не было, но мы могли потребовать контакт этого Петрова, поэтому Хоф решила сразу расставить флажки: никогда не выдаст друга! А вот Великановой следовало рассказать про свою ужасную жизнь, про мать Амалии. Они поставили спектакль, сыграли как по нотам. Я отвернулась к окну. – В голову не пришло, что Амалия врет. Она очень хорошо изобразила женщину, которая не желала ничего говорить о тайной лотерее. – Ну, я тоже не усомнился в существовании этой разновидности игорного бизнеса, – решил поддержать меня муж. – Дима, отслеживай разговор, вдруг еще что интересное услышишь. А мы домой! Таня, как считаешь, Маргарита Филипповна сможет работать в твоей бригаде? – Да! – улыбнулась я. – Но с одним условием: она останется, ее не перекинут в другой коллектив. – О! – засмеялась эксперт. – Мы одинаковы в своих желаниях. Когда Иван Никифорович предложил вернуться в структуру на оперативную работу, я сначала ответила жестко: нет! И тут босс уточнил, кто начальник. Тут же воскликнула: «Да! Но буду работать только с Танькисом. Меня никогда никуда не переведут». «С Танькисом»? Сначала меня удивило панибратство Маргариты Филипповны. Вроде ей несвойственно такое поведение. Я повторила про себя: Танькис… Неожиданно ожили воспоминания. Кухня… Завтрак… Димон… Гри… Девушка… У меня перехватило дыхание. Маргарита Филипповна засмеялась, сдернула парик, потом вытащила из сумки бутылочку, пачку ватных дисков. Намочила один из дисков, вынула цветные контактные линзы, начала дергать левой рукой нос, правой – подбородок, потом разозлилась: – Танькис, фальшивые части морды лица не отлепляются сразу, но ты меня уже и так узнала! – Марго! – выдохнула я, вскочила, уронила стул, бросилась к подруге, обняла ее, прижала к себе и заплакала. – Марго, думала, никогда-никогда больше не увижу тебя! – Никогда не говори «никогда», – тихо сказал Димон. Я оторвалась от Марго. – Ты знал! Коробок молча кивнул. – Почему мне не сказали? – взвилась я. – Что за чушь с гримом, с превращением в старушку?! Маргоша помахала рукой. – Моя идейка. Хотела посмотреть, прежняя ты Танькис или превратилась в кого-то другого. Ну и еще обожаю переодевания. Мне стало смешно. – Ты не меняешься! – Не-а, – тоже засмеялась Марго. – Я вечна и стабильна, как тушенка в банках на военных складах. Впрочем, есть некоторые отличия между мной, с которой ты тогда на кухне познакомилась[5], и мной, которая сейчас в этом офисе. – Ты питаешься тараканами, – хихикнула я. – А, – махнула рукой подруга, – просто перешла на здоровую пищу. Но это не всем нравится. Меня поэтому многие терпеть не могут. Одно время недолго работала у Вадима. Позвала его пообедать. Так мужика стошнило! А ты молодец! Кремень! Слопала макароны «Че» и супчик тоже. Меня передернуло. Гусеницы, муравьи, личинки… Даже если это самая правильная еда, мне она точно не подходит. – Но отличие той меня от сегодняшней не в моей диете. Когда мы познакомились, ты хотела стать такой, как я, – тихо продолжила Марго. – А теперь у меня желание стать такой, как ты. Эпилог – Иммануил опять днем написал в кресло, – трагическим тоном объявила Надежда Михайловна, входя в столовую, – что нам делать? – Просто поменять защиту мебели, – посоветовала я. – Сделать из кота шашлык, – высказался Никита. – Никогда не ел кошатину, вероятно, она вкусная! Иван Никифорович молча вышел из комнаты, а Димон оторвался от ноутбука. В ту же секунду звякнул мой мобильный, который лежал на столе. Я посмотрела на экран, увидела сообщение от Коробкова: «Сейчас пойду в кабинет к Ивану. А ты потом за мной». Через пару минут я оказалась в рабочей комнате мужа и быстро спросила: – Что случилось? – Тихий внутренний голос бубнил мне в уши, – стал объяснять Коробок, – говорил: «Оставь прослушку Бориса, Арины, Амалии. Вроде все выяснили». Но вдруг нет? – Так, – пробормотала я, – включай запись. – Время двадцать три пятнадцать, – объяснил Коробок. – Амалия в своем коттедже. Юдин и Великанова в городской квартире Хоф – похоже, они там поселились. Слушай. – Тетя Леночка, я тебя не разбудила? – затараторила Арина. – Деточка, конечно, нет, ждала звонка. Как дела? – ответил женский голос. – Мы в апартаментах Амалии. – Так. – Но надо подождать. – Естественно. – Не один день. – Понимаю. – Скоро в Рукино нагрянет полиция. – А я уже оттуда уехала, навсегда. Софья – ох, прости, Лидия – обнаглела вконец, надеюсь, ее задержат. Вот порой забываю, что она не Нукина теперь, выскакивает ее настоящее имя! Вчера у нее роженица умерла. Я побыстрее смылась. Прощай, Рукино! – Будем встречаться тайком. Надо дождаться, пока Амалия нам часть бизнеса отдаст и свои апартаменты, – щебетала Арина. – А никто не торопится. Как мой любимый мальчик? Внук мой прекрасный? – Все хорошо, ест, спит и любит свою бабулю. – После нашего разговора этот номер больше работать не будет, начнем поддерживать связь, как договорились! – Конечно! Мамулечка Ленулечка, люблю тебя. Все будет хорошо! Амалька нам сначала одно что-то отдаст, потом поделится и другим. Сумею ее убедить сделать меня совладелицей бизнеса. И тогда… – Не загадывай, – остановила невестку свекровь. – Вы получите московскую квартиру. И тебе Амалька пообещала за помощь в освобождении от мамаши все драгоценности старой дуры. Сама к ним даже прикасаться не желает, так она тетку ненавидит. Пока с вас хватит. С холдингом позднее разберемся. Дружите с Амалькой взасос. Жаль, что она потом тяжело заболеет, завещать все, что она имеет, ей некому, кроме как вам. Сделайте ее крестной мамой Илюши! – Илюшенька, – повторила Арина, – наше солнышко. Спокойной ночи, мамуля Ленуся! Димон посмотрел на меня. – Конец связи. Я помолчала пару секунд и потом пробормотала: – Это прямо пирог от особо талантливого сапожника. Так испек, что непонятно, из чего сделан. Елена, Борис и Арина открыли охоту на деньги! Они использовали Амалию и добились своего! Ну прямо слов нет. Они придумали план, как сделать Амалию богатой, ловко использовали ее ненависть к Наталье Ивановне. Придумали историю с лотереей, играли на нервах Рыбкиной, как на балалайке. И одновременно обдурили и Амалию, рассказали об «ужасных» Юдиных, Борисе и Елене. У Димона ожил мобильный. – Так, – произнес Коробков, – Наталья Ивановна Рыбкина скончалась тридцать минут назад. Амалия через полгода войдет в права наследования. – У них получилось, – констатировала я. – Ну очень талантливые люди. Даже Иван Никифорович им поверил, и Кулагин тоже. – Имеем все, чтобы разрушить все планы пакостников! – воскликнул Димон. – Не сомневаюсь в нашем успехе! Не достанутся мерзавцам деньги. Есть идея, как им перекрыть кислород. Для начала станем работать по владелице роддома. Теперь понятно, что Лидия – это Софья. А где настоящая Голикова? Она неожиданно удачно продала свою квартиру, уехала в Москву. Надо выяснить, что с женщиной! Как ее документы оказались у Нукиной? Потянем за веревочку, много интересного узнаем. Полагаю, Софья – теперь Лидия – легко сдаст Елену, расскажет, что они в роддоме творили, понимаете? Что еще мы можем сделать? Докажем, что Наталью Ивановну отравили таблетками. Убийца не может стать наследником того, кого на тот свет отправил, Амалия лишится всего, что надеется получить после смерти Рыбкиной. Далее… Договорить Коробков не успел, потому что из недр квартиры донеслось: «Ба-бах, ба-бах!» Я одним прыжком оказалась у шкафа с оружием, за секунду открыла стальные створки, схватила три пистолета. Димон взял один, Иван Никифорович второй, я третий, и мы побежали на звук. «Ба-бах, ба-бах!» – неслось по квартире. Димон заглянул в комнату и неожиданно воскликнул: – Это вообще что? Тань, отбой! Я вошла в гостиную и увидела чудную картину. В кресле с элегическим видом сидит кот, судя по позе животного, оно справляет малую нужду на сиденье. А из мебели гремит: «Ба-бах, ба-бах, ба-бах!» К потолку взлетают снопы искр, из подушки мягкой мебели валит дым. Потом звук начал стихать и в конце концов прекратился. – Что это было? – прошептала Рина. В правой руке мамы моего мужа чернел револьвер.