Выбор психа Футболистов, перепачканных землёй, Игорь подогнал к умывалке, которая своими длинными трубами, лоханями и вентилями-барашками напоминала доильный аппарат на совхозной ферме. Краны тряслись, струи воды били в жесть раковин, футболисты тёрли грязные мордахи кусками хозяйственного мыла. Игоря кто-то потянул за рукав. Игорь оглянулся. За его спиной стоял Юрик Тонких и виновато переминался с ноги на ногу. – Игорь Саныч, вас Наталья Борисовна к себе вызывает. – Зачем? – удивился Игорь. – Она Валерика арестовала. – Да блин! – в сердцах сказал Игорь. Перепоручив мальчишек Ирине, Игорь пошагал за Юриком, на ходу выслушивая историю революции, устроенной пионером Лагуновым в кружке художественного творчества. Впрочем, ничего особо ужасного в поведении Валерки Игорь не усмотрел. Значит, должно обойтись без крови. – А что вы рисовали? – на всякий случай спросил Игорь у Юрика. – Я атомный взрыв рисовал, а он – танки и ракеты в защиту мира. – С неба звёздочка упала прямо к милому в штаны, – пробормотал Игорь. – Эх, гори там что попало, лишь бы не было войны. – Чего? – не понял Юрик. – Ничего-ничего. Арестованный Валерка содержался в Знамённой комнате. Насупившись, он сидел за шкафом, набитым рулонами стенгазет, и смотрел в открытое окно. Свистуха, расположившись за столом, разглядывала Валерку, словно тот был каким-то редкостным заморским кактусом. – Ты ведь вроде нормальный, Лагунов. Учишься как? Троек много? – Без троек учусь. – Получается, не уошник. А поведение уошное. «УО» означало «умственно отсталый». Валерка не знал, что возразить. Сам он не считал своё поведение уошным. – На учёте состоишь? – Где? – буркнул Валерка. На учёте человек может состоять много где: например, в психбольнице или в Детской комнате милиции. – В Караганде! – раздражённо ответила Свистуха. Горь-Саныч, вошедший в Знамёнку, своими усиками и патлами сразу разрядил напряжение. Валерка полагал, что Горь-Саныч на его стороне. – Ты только полюбуйся: держу его тут, как бешеного пса на цепи, – сказала Свистуха Горь-Санычу. – Взял моду на людей кидаться! Очкастый и взъерошенный Валерка если и напоминал бешеного пса, то очень мелкого, для людей практически безопасного. – Отпустите его, Наталья Борисовна, – попросил Игорь Саныч. – Мы с ним во всём разберёмся, я обещаю. Он мальчик понимающий. Старшая пионервожатая скорчила скептическую гримасу. – Отпущу, конечно, – с угрозой согласилась она, – только из отряда ему больше ни ногой! И пусть подумает над своим поведением! Ступай, Лагунов. Валерка угрюмо прошёл к двери мимо Свистухи и Горь-Саныча, будто подозреваемый в злодеянии и оправданный по суду, но не по совести. Свистуха проводила Валерку взглядом и повернулась на Игоря. – С этим мальчишкой у тебя работа в полном развале. – Ну, похулиганил он – ничего страшного, – примирительно сказал Игорь, усаживаясь. – Ребёнок же. Что-то ему с рисунками не понравилось. – Не в рисунках дело, – поморщилась Свистуха. – Чем у тебя мальчишки вообще в отряде занимаются? Игорь в душе возблагодарил Лёву Хлопова. – Футболом! – убеждённо заявил он. – Готовят сборную! Тренируются пока на две команды, чтобы к чемпионату лагеря получилась одна! – А Лагунов почему не с ними? Все пацаны любят футбол! – Не все! – возразил Игорь. – А у Лагунова очки. Боится разбить. Причина ухода Валерки из футбола заключалась, конечно, не в очках, но для Свистухи и это объяснение годилось. – Нисколько не разобрался ты в своём подопечном, Игорёк, – с лёгким пренебрежением сказала Свистуха. – Твоего Лагунова я недавно поймала на территории – болтался по лагерю, как не скажу что в проруби. Соврал мне, будто хочет записаться на пение. Ладно, я его притащила сюда, он записался, и что? Сразу же ушёл! Сегодня вот записался на рисование – и опять ушёл! Игорь смекнул, что безопаснее всего защищаться банальностями. – Человек ищет себя! – сказал он. – Ни шиша он не ищет! – отрезала Свистуха. – Лагунов этот – ни в жопу, ни в Красную армию, извиняюсь за мой французский! Видала я таких! Он просто антиобщественный тип. А ты ему потакаешь! Думаешь, если он в очках – так сразу и приличный мальчик? Жизни ты не нюхал! Игорь тяжело вздохнул. Придётся говорить по-серьёзному. – Он и вправду непростой мальчик, Наталья Борисовна. Но он очень правильный. Ищет он, конечно, вовсе не кружок по увлечению. Он идеалист. Он ищет идеальный коллектив. – Это что ещё такое? – страдальчески скривилась Свистуха. – Коллектив, в котором общий интерес выше личного. Поэтому я отпустил его с футбола. Там команда пока не складывается. – Не компостируй мне мозги! – рассердилась Свистуха. – Это ты сам не можешь порядок навести, вот у тебя всё и едет сикось-накось! И с футболом, и с этим пацаном! Лагунов – просто заноза в пятой точке, и всё! Не сочиняй тут оправданий ни ему, ни себе! Короче, Корзухин, ты должен приструнить своих мальчишек. И Лагунова в первую очередь! Всё, иди давай, работай! Игорь хмыкнул. Всегда так. Нет колбасы в магазинах – колхозники плохо работают! Автобуса не дождаться – водители на газ не давят! Валерка Лагунов начитался книжек – библиотекарь виноват! Игорь встал и пошёл прочь из Знамённой комнаты. Жри, что дают, пионер Валерка! Стычка со старшей пионервожатой, как ни странно, не испортила Игорю настроения. Возможно, потому что под «пионерской» Свистухой, задорной и бравой, обнаружилась обычная Свистуха – сварливая баба. Образцового пионервожатого эта баба напоминала не больше, чем сам Игорь. Он решил покурить, но курить дозволялось только на заднем дворе Дружинного дома. Игорь спустился с крылечка и обогнул здание. Посреди палисадника стояла скамейка, а на ней уже сидела и курила Вероника. – Привет, – сказал Игорь, усаживаясь рядом на горячую от солнца доску. – Не сомневалась, что ты притащишься сюда, – усмехнулась Вероника. – Ты о чём? Вероника кивнула через плечо на открытое окно Знамённой комнаты. – Слышала, как тебя вздули. – А-а… Под невесомым ветерком с Волги в палисаднике тихо трепетали акации. Жара бесстыже намекала, что одежда сейчас – лишняя. Игорю было приятно находиться с Вероникой один на один, словно оба они балансировали на какой-то опасной грани, и лёгкое колебание теней, нарушив равновесие, могло неуловимо переместить их за эту грань. Безусловно, и Вероника тоже ощущала нечто подобное, несмотря на то что Игорь в отношениях с ней пока не обозначил никаких своих желаний. Но для понимания хватало и солнца. – Знаю твоего Лагунова, – сообщила Вероника. – Он и ко мне в кружок записывался. Сидел тихо, не буянил. Он ведь не хулиган. Он псих. Игорю стало обидно за Валерку. Чего все навалились на пацана? – Он самостоятельный, вот и кажется, что псих. – Таких у нас не бывает, – безапелляционно отсекла Вероника. – Бывают такие. Например, я – самостоятельный человек, – утвердительно сказал Игорь Веронике, хотя самому себе он этого бы не сказал. – Даже если на меня наорала начальница, – добавил он. Вероника чуть прищурилась, и тёмные глаза её сделались ещё темнее – просто ослепительно тёмными в этот ослепительный полдень. – У меня родители любят авторские песни под гитару, – Вероника щелчком сбила пепел с сигареты. – На «Грушу» каждый год ездят. А дома соберутся с друзьями и хором поют: «…ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку»! Это что, взрослые люди, которые сами принимают решения? – Вероника уничижительно скривилась. – Мы все дети. Мы все живём в одном большом пионерлагере по общему расписанию. Игорь уже понял, что у Вероники основной способ общения – вызов. Не важно, какой и кому. А ему-то что делать? Если спорить – то они поссорятся, как уже случилось один раз. Если соглашаться – то будет дураком. – Выбора нет, – подвела итог Вероника. Она говорила о своём, но сказала и о том, о чём думал Игорь. Выбора нет – как в столовке при пищеблоке. Жри, что дают. Или совсем не жри, как делает этот смешной Валерка Лагунов. Он находит в себе силы для этого. Игорь тоже не стал жрать – не стал спорить. Он просто придвинулся к Веронике по горячей скамейке и отвёл от лица её тонкую руку с сигаретой. Потом подался вперёд и поцеловал Веронику в губы. Её губы не ответили. Игорь чуть-чуть отстранился – только чуть-чуть, чтобы между их губами поместилось одно слово.