– Такая она и есть, – подтвердила я. Я встала с раскладушки, облокотилась на подоконник и выглянула из открытого окна. Прямо ко мне тянула ветви раскидистая черёмуха. Внизу – огород, потом забор, дорога. А дальше – водонапорная башня, рельсы-шпалы, за ними – трава-трава и другая улица. Хороший с чердака открывается вид! Только вот душно… Крышу нагрело: золотой волк улёгся на шифер, и в чердачной комнатке, даже при открытом окне, нечем стало дышать. Бархате ночами здесь прохладнее, определённо. – Надо спускаться, – вздохнула я. – Не хочется, – протянул Гном. – А как Бархата узнает, что это мы прибрались в её комнатке? – Напишем ей письмо! – решила я. Моё первое письмо на чердак. Здравствуй, Бархата. Мы рады, что ты поселилась на нашем чердаке. Можно мы иногда будем приходить к тебе в гости? Шушу и Гном …Печатными буквами вывела я на листке в клетку. Больше ничего не придумала. Гном пририсовал цветок. – А если мама найдёт письмо? – усомнился Гном. – Спрячем его под ящик: он же не простой, а почтовый, и Бархата заберёт, – выкрутилась я. Вечером папа с работы не пришёл. Но мы, в общем-то, не удивились: после ссор бывало такое и раньше. Я занялась рукоделием: пришила на уголок пледа две чёрные пуговки и красную бусину. – Это глазки и носик, – пояснила я брату, который наблюдал за мной со своей кровати, отложив руку робота после тщетных попыток вернуть её законному хозяину. – Бархата же сказала, что мой плед – дракон. А красный нос у него – как у оленёнка Рудольфа. – А почему глаза ты тоже красной ниткой пришила? – спросил Гном. Просто не люблю я нитку в иголку вставлять: трудное это занятие, а нос пришивала первым, вот она красная и осталась. – Так надо. По… по фэн-шую. Хорошо, что есть много спасительных слов, которыми можно прикрыть свою лень, например. – Тогда пришей и моему пледу глаза и нос! – воскликнул Гном. – Нет, – я прижала к себе жестяную банку с пуговицами. – Но почему? – спросил недовольный Гном, прищуривая тёмные глаза-жуки. – Твой плед – обычный плед. Бархата не говорила, что он тоже дракон. А глазки и носики нужны только пледам-драконам. В конце концов, не всё же Гному! Я и так подарила ему Бархату! – И мой плед – дракон, – буркнул Гном, однако за пуговицы драться не стал. Всё-таки он тоже верил словам Бархаты, хотя сейчас это было и несправедливо по отношению к нему. * * * На самом деле я тайно горжусь своим братом и завидую ему одновременно. Он такой храбрый! И, кажется, ничего не боится! Не то что я, трусиха. Меня пугают высота, осы и замки? в туалетах (один из них точно когда-нибудь заклинит). Особенно меня страшат общественные туалеты с незнакомыми замками. И, сидя на унитазе, я частенько представляю, что замок сейчас не откроется – и я буду дёргать дверь и позорно взывать о помощи. Услышит ли меня кто-нибудь? А если замок заклинит в кабинке вокзального туалета? Тогда поезд уедет без меня… В то время меня ещё пугала Темнота. Приходит она ночью, садится в углы, расправляет подол чёрного платья. Теперь я её не боюсь: Темнота не таит ничего опасного. Ночные жители пушисты и мягки. Они кажутся страшными, но на самом деле безобиднее мухи. Не то что жители дневные. Под солнцем чувства нагреваются, бурля, рвутся наружу, и мы обижаем, сердимся, раним словами. Ночные жители бесшумно перебегают из угла в угол, прячутся в шкафах, под кроватью, за шторами, легко шелестят, как мягкие бабочки. Гном ровно дышал во сне. Он засыпал сразу, как касался головой подушки. Я завернулась в одеяло и плед с головой, оставив, как всегда, маленькую дырочку для дыхания. Жарко, душно… зато безопасно. Никто не утащит меня в темноту… Под кроватью тихо скрёбся мой ночной жилец. Котти-Когти. Днём я о ней не вспоминала, но стоило лечь в постель… Мама выключала свет, и я оставалась один на один с подкроватным монстром. Он легко шебуршался, ожидая, когда покажется голая, желтовато-холодная в лунном свете пятка или коленка, – прямо медведь, стерегущий форель в ручье! Стоит забыться и оголить ступню, как меня схватит рука и утащит в пропасть под кроватью. Откуда я знала? Монстр как-то нашептал мне это ночью на ушко. Я до мурашек на спине представляла прикосновение его склизкой руки. А вот монстра представить не могла. Только руку… Большущую, голубоватую, в струпьях и с жёлто-зелёными крепкими ногтями… Мама предложила как-то раз: – А ты постарайся из страшного сделать смешное. Я в детстве представляла своих чудовищ в шляпках. Они становились нарядными и милыми, и я их больше не боялась. Я мысленно прихлопнула Котти-Когти шляпой. Нежно-розовой, с аккуратными толстыми розочками, какие бывают на масляных тортах. Большой бант из красной органзы дополнил милую шляпку… И голубоватая рука со струпьями и жёлтыми грязными когтями, которая тянется и тянется из-под шляпы, как улитка из раковины. Тянется, чтобы схватить за ногу. Фу! Я зажмурилась и закрыла отверстие для дыхания. Вдруг рука схватит за нос, не дождавшись ноги?! За нос тащить нелегко, но если постараться… Тем более нос у меня острый и длинный. Лучше в духоте, чем в страхе! «Мой дракон, помоги! – приказала я пледу. – Давай дружить! Ты будешь моим защитником!» Обретя дракона-защитника, я наконец успокоилась и позволила себе уснуть. * * * Ночью я проснулась от холода. Когда я мёрзла, сразу начинала кашлять. Покашливая, я механически пошарила в поисках пледа вокруг и по полу, забыв спросонья про всех чудовищ. Но пледа рядом не оказалось. Это попахивало кражей. Гном, наверное, тоже замёрз и низко поступил со мной: давно известно, что младшие братья – самые бессердечные существа. Вдруг я услышала шорох у двери. Отчётливый шорох, а не тихий шелест ночных страхов. Я посмотрела туда… Мрак вокруг словно разбавили, как разбавляют водой акварель, и я увидела плед… или что-то похожее на него. Плед вздулся на ковре бугром, загораживая вход, растопырив два противоположных угла. Влажно блестящие чёрные глаза с красными искорками смотрели прямо на меня. Оттопыренный, этот угол с глазами напоминал мне треугольную мордочку змеи. – Я согласен, – сказал неожиданно Плед тонким голоском. Странно, но я не испугалась. Это я – боящаяся каждого шевеления воздуха, дыхания дома, скрипа черёмухи за окном. Наверное, страх в такие минуты просто отключается, потому что происходящее кажется нелепостью и похоже на сон, а не на реальность. – На что согласен? – спросила шёпотом я. – На что? – удивился Плед. – На дружбу. Или ты берёшь свои слова обратно? – Конечно, нет! – спохватилась я, пока ещё ничего не понимая. – Я очень рада! Но кто ты такой? – Я? Я твой дракон. Меня зовут Плед! – А я Света, – на всякий случай представилась я. Но это же мой плед, он наверняка знает, как меня зовут. Хотя… Я, наверное, известна ему под другим именем. Поэтому добавила: – Шушу. – Надеюсь, дружба наша будет крепкой! – сказал дракон, или Плед, или кто его там разберёт. – А теперь пойдём со мной. Родители всегда наставляли: нельзя никуда ходить с незнакомцами. Но плед же этот я знаю уже несколько лет. Я помню, как папа привёз его из Москвы и набросил на мою кровать. Постель превратилась в зелёный луг, разбитый на квадраты коричневыми тропинками. И это оказался лучший подарок в моей жизни. Я покорно встала с кровати, а Плед выскользнул за дверь. Я выглянула в коридор. Плед передвигался странно: он то перебирал двумя противоположными уголками-«лапками», то поджимал их и скользил, как змея, но не касался земли. Я последовала за ним. – Ты куда? – приподнял голову с подушки Гном. – За драконом, – ответила я, но, спохватившись, что Гном ещё не в курсе, добавила: – То есть за пледом. Гном распахнул глаза – в полумраке детской они казались неестественно огромными бездонными колодцами ночи. – Я с тобой! – Давай живее!