Малышев не стал дальше рассказывать о норильской истории, а дело там было так: «жених» на руднике украл взрывчатку и адскую машинку. Когда с рудника в город поехал автобус с рабочими, он его взорвал. Вся сложность в раскрытии этого массового убийства была в том, что муж на взорванный автобус опоздал. Первоначально версию о личном мотиве в подрыве автобуса никто не рассматривал. Следователи и контрразведчики искали в «клубке» след иностранных спецслужб, а оказалось, что самое кровавое преступление в истории СССР – это по большому счету обыкновенная бытовуха. – Давайте разбросаем версии между нами, – предложил Клементьев. – Я возьмусь отработать уголовников и личностные мотивы совершения преступления, а Андрей Николаевич потрудится на ниве спортивных и общественных объединений. Коварен Геннадий Александрович Клементьев: себе взял что полегче, а на меня задумал весь тяжкий груз свалить! У нас никакой агентуры среди спортсменов и афганцев нет, как же работать прикажете? – Поступим по-другому, – решил Малышев. – Мы пойдем не от явлений, а от покойников. Андрей Николаевич возьмет себе пацана и Шафикова, а ты, Геннадий Александрович, займешься Тихоном и Демушкиным. Яковлева пока трогать не будем. В горком комсомола нам никто соваться не даст. – Николай Алексеевич, – попросил я слово, – а наши «коллеги» из КГБ не желают поучаствовать в этом деле? Яковлев ведь не дворник и не слесарь, а комсомольский деятель. – Из КГБ нам уже ответили, что Яковлев погиб на частной вечеринке, а не на работе и не в связи с исполнением своего общественного долга. Сами знаете, чекисты сейчас стараются лишний раз головы не высовывать, их в прессе травят не меньше нашего. – А кого сейчас не травят? Всем достается, – заметил Клементьев. – Уточним две позиции, – предложил Малышев. – Это Яковлев и «Борцы». Сам по себе Яковлев – не фигура, за ним кто-то стоит. Этот «кто-то» наверняка состоит в обойме сильных мира сего, так что в направлении горкома комсомола продвигаться не стоит, а то последние зубы обломаем. Появится информация – возьмем на карандаш, нет – и не надо. А вот со спортсменами надо поработать. «Борцы» – это группировка, которая готовится вступить в бой за передел сфер собственности. Могут они провести показательную акцию устрашения? Могут! Чем более жестоким будет их дебют, тем больше их будут уважать и бояться. – У меня нет выхода на спортсменов, – сказал я. – У меня тоже, – доложил Клементьев. – Ищите, работайте. – Малышев посмотрел на часы. – Совещание окончено. Перекурите, возьмите посуду, и ровно в полдень жду всех на «рюмку чая». Мы разошлись по кабинетам. До итогового сбора у начальника оставалось минут двадцать. Глава 8 Случайности и репрессии как путь наверх Начальник Кировского РОВД Николай Алексеевич Малышев стал стремительно лысеть в 1986 году в возрасте сорока восьми лет. Буквально за год его некогда густая шевелюра поредела, появились глубокие залысины, на макушке образовалась приметная плешь. Как ни боролся Малышев с облысением, природа взяла свое: залысины и плешь соединились в единую лысину. Клянусь, если бы я был женат и вдруг стал лысым, я бы плюнул на это дело и даже не задумывался, как я выгляжу со стороны. Рассуждал бы примерно так: «Жена не стесняется со мной на улицу выходить? А что еще надо для семейного счастья? У нас в стране полно лысых, у нас на каждой денежной купюре лукаво улыбается полысевший чуть ли не в детстве Владимир Ильич. Да что там говорить, нынешний глава государства – лысый, а не стесняется ведь с народом общаться! И Хрущев не стеснялся, и Котовский». Одному Малышеву лысина покоя не давала. Маскируя обнажившийся череп, Николай Алексеевич стал зачесывать волосы поперек головы, с виска на висок, как популярный актер Николай Парфенов в фильме «Афоня». Получалось не очень, лысина все равно просвечивала. Но сколько времени уходило на укладку волос! Приехали мы как-то на торжественное совещание в ДК машиностроителей, сдали одежду в гардероб и пошли в буфет посмотреть, какой дефицит выбросили на продажу. Минут через двадцать огляделись – ба! – начальника нет. Я спустился на первый этаж, а там Малышев, как красна девица, у зеркала крутится, марафет наводит, волосок к волоску подгоняет. Без сомнения, знаковым событием в Кировском РОВД была поездка Малышева к народному целителю в деревню Дураково. Целитель-травник, некий Порфирий Никандрович, посетителей с улицы не принимал, но для Николая Алексеевича сделал исключение – начальник милиции все-таки, не скотник какой-нибудь и не слесарь. К тому же дочь целителя работала у нас в отделе техничкой. Лечение раннего облысения проходило в один сеанс. Вначале народный кудесник намазал лысину Малышева зеленой мазью, изготовленной на основе клевера, пророщенного овса, березовых листьев и крапивы. Через час мазь сняли тряпочкой и пошли в хлев, где лысину Николая Алексеевича тщательно облизала корова по кличке Зорька. Смех смехом, но после лечения у народного целителя Малышев лысеть перестал. В райотделе по этому поводу разгорелся яростный спор о том, что было более действенным в народной терапии: мазь или коровий язык? А если бы Малышева бык облизал, облысение бы прекратилось или нет? Воочию увидев результаты общения Малышева с коровой, несколько лысых с нашего отдела поехали в Дураково, но отец технички всем отказал. К слову, сеанс терапии у Порфирия Никандровича стоил недешево. Малышев за него отдал сто рублей деньгами, две бутылки водки «Столичная», батон чайной колбасы с жиром и старую электробритву «Харьков». Способствовавшая лечению техничка получила премию за успехи в работе и почетную грамоту на День милиции. Но мнительным был наш начальник! Все искал в себе недостатки, все в чем-то сомневался, о чем-то грустном думал. Немалую роль тут сыграли женщины. Обычно у Малышева была одна постоянная любовница, случайных связей Николай Алексеевич избегал. О смене очередной пассии на новую мы, руководящий состав РОВД, догадывались по телефонным разговорам Малышева. Если начальник говорил по телефону с женщиной сурово и лаконично, то это была его жена, а если он расплывался в улыбке и шутил с какой-нибудь Ниночкой, то это была любовница. Лысина внесла свои коррективы в любовные похождения Николая Алексеевича. Он стал сомневаться в себе и начал менять женщин, как перчатки, и с каждой из них старался понять, потерял он мужскую силу и привлекательность или нет. Он даже со студентками стал знакомиться, что в его возрасте совершенно излишне. Молодую ветреную студенточку в пятидесятилетнем мужчине может заинтересовать или его кошелек, или богатый любовный опыт, но уж никак не количество волос на голове. Поменяв качество женщин на их количество, Малышев потерял осторожность, стал встречаться с любовницами в гостиницах. Простому смертному с местной пропиской номер в гостинице никогда не дадут, другое дело начальник милиции – он по телефону и номер заказывал, и любовнице давал указания, куда и когда подойти. Катастрофа не заставила себя ждать. В начале марта 1987 года Николая Алексеевича с очередной студенткой застукала в гостинице «Кристалл» родная сестра его жены. Сестра, на мой взгляд, была неумной женщиной. Она могла бы промолчать об увиденном и не лезть в чужие дела. Но нет же, донесла на родственничка и сделала это не когда-нибудь, а именно Восьмого марта, в самый женский день в году! Жена Николая Алексеевича обиделась, но не на него, а на сестру. Оно и понятно, после двух десятков лет в браке на мужа обижаться уже поздно, раньше надо было его воспитывать. Прямо во время праздничного застолья жена Малышева во всеуслышание заявила сестре: «Чем моего мужа в грязи полоскать, расскажи лучше своему Боре, сколько раз ты ему рога наставляла в доме отдыха «Энергетик»! Он у тебя весь в делах, с тобой на выходные не выезжает, вот и поведай ему, от кого ты аборт год назад делала!» Следом за женами в перепалку вступили мужья, каждый из них безоговорочно встал на сторону своей супруги. Родственники рассорились. Началась месть. Рогоносец-муж Боря работал в горкоме партии. С его подачи к нам в райотдел зачастили проверка за проверкой. По служебной линии Борис не мог ужалить начальника РОВД, зато недостатков в партийно-политической работе нашел столько, что Малышева можно было на Колыму ссылать. Шел 1987 год, партия была еще сильна, кариес перестройки только начал подтачивать ее зубы. Выговор-другой по партийной линии означал закат карьеры в МВД. К чести нашего начальника, под натиском партийного функционера он не сломался и продолжал добросовестно тянуть свою лямку. Добил Николая Алексеевича автор статьи «Бронированные мундиры». Именно с момента опубликования этого пасквиля начался разгром советской милиции, затронувший всех, кто присягал на верность народу. Статья «Бронированные мундиры» была опубликована в марте 1987 года в журнале «Огонек». Эту статью я ни разу не читал, зато трижды прослушал ее. Три раза эту статью мне читали вслух! В первый раз перед оперативным составом уголовного розыска Кировского РОВД «Бронированных мундиров» зачитал начальник ОУР Васильев. Через два дня всему личному составу РОВД эту же статью читал замполит. Еще через день со знакомым журнальчиком на трибуну вышел представитель политотдела областного УВД. О чем же эта статья? Вот ее краткое содержание. Осенью 1985 года по инициативе прокурора республики Карелия Богданова было возбуждено уголовное дело в отношении двух сотрудников уголовного розыска Октябрьского РОВД города Петрозаводска. Арестованные по приказу прокурора области опера обвинялись в избиении задержанного по подозрению в краже автозапчастей. Коллеги арестованных не поверили в их вину. Каждый вечер под стены следственного изолятора приезжали сотрудники Октябрьского РОВД и кричали в мегафон: «Братья, не отчаивайтесь, мы вас в беде не бросим!» По мнению автора статьи, поддерживать товарища, попавшего в беду, – это подло и в высшей степени предосудительно. Если бы эта статейка не была написана по заказу властей, ее бы никто не заметил. Но кому-то в Кремле было выгодно начать «перестройку» милиции. Немедленно после публикации «Бронированных мундиров» Генеральный прокурор СССР Рекунков собрал совещание прокуроров союзных республик, краев и областей РСФСР. На этом совещании Генеральный прокурор потребовал усилить надзор за работой милиции и в качестве примера привел решительные действия прокурора Карелии. Прокуроры союзных республик были не дураки и на указания своего босса наплевали, зато в РСФСР за милицию взялись с беспримерной беспощадностью. Негласно началось соревнование прокуратур: кто больше возбудит на сотрудников милиции уголовных дел и кто больше арестует ментов. В 1988 году в нашей области у прокуратуры был самый настоящий план по возбуждению уголовных дел в отношении сотрудников МВД. Планы у нас, как известно, принято перевыполнять. Участковый Зверев, про которого я рассказывал Ковалику, был одной из первых жертв статьи «Бронированные мундиры». За ним последовали другие. Порой доходило до абсурда – заходит прокурор в клетку к задержанным преступникам и спрашивает: «Вас не били?» Воры и грабители чистосердечно отвечают: «Нет!» А прокурор им: «А если получше подумать?» Бандиты и насильники быстро поняли, на чьей стороне власть, и стали наглеть – чуть что, сразу прокурорами стращать. Менты, выйдя из ступора, повсеместно решили: мы – за неукоснительное соблюдение социалистической законности! Зря, что ли, нам трижды эту статейку читали? Мы урок поняли. Пальцем больше ни одного бандюгу не тронем, пускай творят, что хотят! Пусть прокуроры преступления раскрывают, а нам в расцвете лет ни за что ни про что за решетку неохота. Реальная раскрываемость преступлений в РСФСР в 1987–1988 годах упала до уровня очень сложного послевоенного 1946 года, но в цифрах все обстояло вполне благополучно. Мухлевать с процентом раскрываемости преступлений умеет каждый уважающий себя начальник районной милиции. После выхода мартовского журнала «Огонек» кресло под Малышевым зашаталось. У нас за полгода двух сотрудников арестовали. Дальше – больше, совсем беспредел пошел. Летом 1987 года два балбеса-студента напялили шорты и решили прогуляться по центральной улице района. Естественно, за неподобающий вид в общественном месте их задержали и доставили в РОВД. Всегда так у нас делали. Шорты – это одежда для пляжного отдыха, а не для прогулки по многолюдной улице. Студентам выписали штраф за нарушение общественного порядка и отпустили по домам. Родители студентов бросились за помощью в прокуратуру. Заместителем прокурора Кировского района был Окопов. Он возбудил сразу три уголовных дела: на милиционеров, которые задержали полуголых нарушителей порядка, на дежурного по РОВД и на Малышева, который выписал штраф. Выводя Николая Алексеевича из-под удара, начальник областного УВД генерал Удальцов освободил его от должности начальника Кировского РОВД и перевел, с явным понижением, в городское управление начальником ОУР. Прокурор области счел такое наказание достаточным и велел Окопову прекратить уголовное дело в отношении Малышева, а всех остальных виновных направить в суд. Вот так, одним щелчком, четверо моих коллег были изгнаны из милиции и осуждены к различным срокам наказания. Могу предположить, что если бы организация «Белая стрела» появилась во время беспрецедентного террора, развернутого прокуратурой против милиции, то первыми жертвами тайных мстителей стали бы не преступники. Они к истреблению милицейских кадров отношения не имели. Итак, Малышев пал под натиском горкома КПСС и статейки в популярном журнале. На новом месте он осмотрелся и стал формировать свою команду. Заместителем к себе Николай Алексеевич позвал начальника ОУР Кировского РОВД Васильева. Тот, подумав, отказался. С уходом Малышева у него открывались перспективы роста в родном райотделе, а в городском управлении, кто его знает, как там сложится? Тогда Николай Алексеевич предложил должность заместителя начальника городского уголовного розыска мне. Я, естественно, согласился. Став заместителем Малышева, я за один раз перепрыгнул сразу через три ступени карьерной лестницы. Вот так, благодаря лысине Малышева и гнусному пасквилю в журнальчике «Огонек», я получил невиданное в «мирной» жизни повышение. Став правой рукой Малышева, я позвал к себе в городское управление Айдара. Иван Горбунов, с которым мы побывали не в одной передряге, разобиделся на меня: «Андрей, нас с тобой шаровой молнией чуть на атомы не разнесло, а ты не меня, а Далайханова с собой тащишь?»[5] Я не стал объяснять ему, что Айдар в экстремальной ситуации способен принять самостоятельное решение, а он, Иван, хоть и славный парень, но всего лишь исполнитель. Быть мастером оперативных комбинаций – это не каждому дано. P.S. В 1993 году в Москве на курсах повышения квалификации я познакомился и подружился с бывшим сотрудником Октябрьского РОВД города Петрозаводска. Естественно, первый мой вопрос был об арестованных прокурором Богдановым операх. Мой новый знакомый, сколько ни чесал затылок, так и не смог припомнить, чем у них дело закончилось. «Год они отсидели, это точно, – сказал он. – Никаких доказательств их вины не было, но отпустить их прокурор никак не мог. Сам понимаешь, если Богданов их арестовал, значит, они в чем-то виноваты. Помнится, парням предлагали признаться в какой-нибудь мелочи и, без передачи в суд, прекратить уголовное дело, но они сказали: «Хрен вам, ублюдки! Сдохнем за решеткой, но оговаривать себя не будем». Глава 9 Декабрь за декабрем В полдень весь личный состав уголовного розыска городского УВД собрался в кабинете Малышева. Кроме меня и Клементьева, каждый пришел со своей посудой: кто с кружкой, кто со стаканом. Для руководства были приготовлены универсальные фужеры: из них мы пили все подряд, не аристократы же, чтобы под каждый напиток свой бокал иметь. Пока начальство и матерые опера делились планами на Новый год, обменивались шутками и курили, наши лейтенанты открыли шампанское, наполнили кружки и пригласили всех к столу. По обычаю, с поздравительной речью выступил начальник ОУР. – Коллеги! Я не хочу вспоминать все трудности, которые выпали на нашу долю в уходящем году. Скажу только, что мы с честью выдержали все испытания и не встали на колени под прессом обстоятельств и врагов. За вас, друзья! За то, чтобы в Новом году я по-прежнему мог положиться на любого из вас! За ваши семьи и ваших родителей! Опера протянули наполненные кружки. Малышев, соблюдая обычай, чокнулся с каждым из них. Еще раз провозгласив: «За вас!», Николай Алексеевич залпом выпил пузырящийся напиток, за ним последовали все остальные. По второму кругу фужеры и кружки не наполняли. Нечем было. Шампанское в городе исчезло еще в ноябре, даже выменять его на водку было невозможно. – Еще раз с Новым годом всех! – провозгласил начальник ОУР. – Пойдете домой, толкучку не создавайте. По одному из управления шмыг-шмыг, и чтобы через полчаса на этаже никого не было! После ухода оперов у Малышева остались мы с Клементьевым. Начальник достал из шкафа початую бутылку коньяка, наполнил две рюмки. Закодированный Клементьев сам плеснул себе в фужер лимонад «Буратино». – С дежурствами определились, все проверили? – спросил Малышев. Мы с Клементьевым закивали головами. График дежурств на праздники был утвержден в начале месяца, за прошедшее время замен или изменений в нем не произошло. – По обычаю я должен подарить вам по бутылке шампанского, но нынче не обессудьте! Это-то с великим трудом достали. Вместо шампанского примите от меня более скромные подарочки, – начальник ОУР выложил на стол по коробке шоколадных конфет и по пачке сигарет «Мальборо». Мы с Клементьевым подарили начальнику шикарный финский нож зековской работы. Малышев обрадовался подарку, как мальчишка, – он обожал холодное оружие. Выпив за наступающие праздники и выкурив по сигарете, мы разъехались по домам. 31 декабря был единственным днем в году, когда с работы уходили не после семи вечера, а непосредственно после поздравлений. Дома я еще раз проверил подарок дочери, съел холодный обед и лег спать. Не сказать, что я сильно вымотался за ночь, но бродить по квартире в ожидании вечера – не самое лучшее занятие. Гораздо продуктивнее провести последние часы уходящего года во сне. Засыпая, я невольно перенесся в лето 1986 года. После выписки из роддома Наталья предложила мне пожить вместе месяц-другой, пока она не окрепнет[6]. В первый же день мы заключили устный договор, который должен был определить наши отношения на годы вперед. Вот его основные положения: 1. Без всяческих юридических проволочек и каверз я признаю отцовство родившейся девочки (а как не признать-то, если у нее глаза голубые, а у Натальи и ее покойного мужа карие). 2. В свидетельстве о рождении ребенка отцом буду вписан я. 3. Имя девочке выбирает Наталья по своему усмотрению. 4. Рождение ребенка ничего не меняет в наших отношениях: мы живем раздельно, не вмешиваясь в личную жизнь друг друга. 5. Наталья не подает на меня на алименты, и я не обязан помогать ей материально.