– Тревожно. Я никогда не видела отца таким. – Вам тоже стоит отдохнуть. Вечер был слишком насыщенный, для всех нас. Она улыбнулась привычной вежливой улыбкой, в дымке свечей устало блеснули светлые глаза, в эту секунду казавшиеся особенно загадочными. – Вы правы. Но ведь у нас с вами иначе не бывает, разве не так? – Определенно стоит подумать, как это исправить. Взяв ее за руку, он оставил на ней поцелуй, улыбнулся на прощание и вышел. Вернувшись в свою комнату, Элен еще долго не могла успокоиться. Беспокойство об отце не давало усидеть на одном месте, и в конце концов, выпив горячий чай, она устроилась в постели. Мысли, однако, постоянно возвращались к найденному письму и реакции отца. Отец сказал, это было последнее письмо его друга, хотя общались они редко. В таком случае, почему поручик написал именно ему, да еще практически перед самым боем? Не родным, не самым близким друзьям, а старому другу юности? С такими размышлениями она проворочалась почти всю ночь. Смягчившаяся было бессонница неожиданно вновь дала о себе знать, и Элен еще долго изучала затейливый рисунок на портьерах и думала о своем, прежде чем сон, наконец, подарил ей столь желанный отдых. «Любезный Виктор Андреевич! Пишу вам в надежде на вашу помощь. Как вы помните, в вечер нашего ужина Лидия нашла письмо, чрезвычайно взволновавшее моего отца. Спустя пару дней отец показал мне это письмо, и, должна сказать, его содержание вызывает определенные вопросы. Смею надеяться на нашу встречу, при которой я бы смогла рассказать вам подробности, поскольку искренне беспокоюсь за душевное благополучие отца, а также на ваш скорый ответ. С бесконечной благодарностью, Штерман Елена Павловна». Элен торопилась, как только могла. Усыпанные мелким камнем дорожки Летнего сада гулко шуршали под ногами, руки судорожно сжимали край маленькой сумочки, а сердце стучало так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она почти не колебалась, когда решилась написать то письмо с просьбой о встрече. Отчасти потому, что знала, что ей не откажут, но в большой мере по той причине, что понимала – без помощи ей не обойтись. Знакомая фигура следователя мелькнула за резной стеной деревянной галереи. Свернув в арку, Элен быстрым шагом направилась к нему, придерживая шляпку. Виктор Андреевич, услышав шаги, обернулся. – Добрый день, Елена Павловна. – Благодарю, что согласились встретиться, Виктор Андреевич, – сбивчиво заговорила Элен. Взгляд Виктор заискрился тревогой. – Что-то случилось, не так ли? – Вы правы, случилось. И боюсь, что уже довольно давно. Пойдемте в беседку, подальше от посторонних глаз. Не уверена, что о таком стоит рассказывать прилюдно. Вконец озадаченный, Виктор предложил ей руку и повел вглубь сада. Они прошли галерею, обогнули пруд, в котором мирно плавала пара лебедей, и свернули к скамейке, укрытой небольшим навесом. Взволнованно сцепив руки, Элен подождала, когда мимо пройдет пожилая пара, и посмотрела на мужчину. Виктор Андреевич не сводил с нее глаз, силясь понять, что такого могло произойти за последние несколько дней, отчего она невольно почувствовала укол совести. Возможно, ее внимательность и некоторые связи и помогли ему в расследованиях, но было невозможно отрицать и то, что раз за разом она доставляет ему новые беспокойства. Впрочем, несмотря на это, он продолжал приходить ей на помощь, и за одно только это его качество она была ему глубоко признательна. – Виктор Андреевич, то, что я вам сейчас расскажу, может показаться, по меньшей мере, странным, но прошу вас, просто выслушайте меня, – начала Элен, вгляделась в серьезные глаза и заговорила. – Тем вечером после вашего ухода отец еще долго приходил в себя. Когда я зашла к нему утром, оказалось, что он даже не ложился – так и провел всю ночь, перечитывая то злосчастное письмо. Однако показал он мне его лишь спустя сутки и после долгих уговоров. – И что было в письме? – Рассказ о совершенном убийстве. Повисла тишина. Элен с волнением ожидала его реакции, но Виктор все так же серьезно смотрел на нее и молчал, явно о чем-то размышляя. – Свидетельский рассказ? – Да, но дело даже не в этом, а в том, где и как произошло убийство. Она раскрыла сумочку, вытащила на свет старый пожелтевший конверт и протянула ему. – Прочтите сами. Молчаливо приняв из ее рук письмо, Виктор Андреевич развернул бумагу. «Мой дорогой Павел! Пишу тебе в столь неспокойный час по еще более неспокойному поводу. Должен признаться, что нахожусь в глубочайшем смятении, и в эту минуту мне, как никогда прежде, нужен твой мудрый и взвешенный совет, коими ты всегда мне помогал. Так случилось, что я оказался недалеко от Кушки в отряде генерала Комарова. По другую сторону реки уже начинаются афганские войска, недовольные тем, что недавно текинцы из Мерва и Панджшеха подали прошение о принятии в русское подданство и принесли присягу. Афганцы, однако, продолжают заявлять, что Панджшех находится под их влиянием и властью. Все усугубляется тем, что Афганистан находится под протекторатом Британской империи, и в большей степени эмир подчиняется британскому лорду, нежели самому себе. Что до моего вопроса, далее я буду рассуждать гипотетически. Представь, что в такой непростой ситуации вдруг появляется шанс решить все без боя, к которому все и идет. Но среди офицеров находится человек, выступающий за проведение сражения и проявление мощи нашей империи, аргументируя это тем, что цель важнее всего. Этот человек так сильно настаивает на наступлении на афганский лагерь, что это вызывает подозрения у другого офицера, о которых он открыто заявляет. За что расплачивается жизнью, получая подлый удар ножом в спину. Как ты понимаешь, я не могу заявить, что имею на руках все доказательства или располагаю иными свидетельствами сего преступления и полной картины, ей предшествующей, как не могу и подтвердить или опровергнуть реальность описанного мною рассказа. Однако, имей такая ситуация место, это вызвало бы определенный скандал, а меня самого поставило бы в один ряд либо с доносчиками, либо с изменниками. В связи с этим мне жизненно необходим твой совет. Что же касается разворачивающихся здесь событий, уже завтра истекает срок ультиматума об отводе войск в течение пяти дней, предъявленного генералом Комаровым афганскому командующему. Что будет дальше, можно только гадать, но я храню надежду, что это письмо доберется до тебя в целости и сохранности, а мы сами переживем завтрашний день. Да хранит нас Господь. А если для меня все завтра кончится, пусть Он хранит тебя. Твой покорнейший друг, Владимир Милославский». Элен молча смотрела, как Виктор Андреевич скользит взглядом по пергаменту. Меж его бровей с каждым прочитанным словом пролегала все более глубокая морщинка, глаза хмурились. Беззвучно проговорив последние строки, он медленно поднял голову и столкнулся с Элен взглядом, по которому трудно было что-либо понять. – На следующий день поручик погиб? – Все верно. – Без имен участников описанного здесь события, да еще спустя пять лет… – Я понимаю, что что-то узнать будет трудно. Отец хотел попробовать сам, задействовать свои связи, но я уговорила для начала обратиться к вам. – Элен коснулась воротничка платья. – Ведь если описанный здесь рассказ на самом деле правдив, это уже касается департамента, разве нет? – Скорее это дело Отдельного корпуса жандармов. Впрочем, думаю, Илья Алексеевич не станет возражать, если мы все проверим прежде, чем обращаться к ним. Вы разумно поступили, Елена Павловна. Элен зарделась, потупив взгляд. Проплывавшие по пруду лебеди забили крыльями по воде, закружившись в одном им известном танце. – Надеюсь только, что вам хватит благоразумия держаться подальше от этого расследования, – между делом заметил Виктор. – Не уверена, что понимаю, о чем вы говорите, – парировала Элен. Покачав головой, Виктор Андреевич поднялся, помог встать Элен и придержал ее за локоть, пристально заглянув в ясные глаза. – Пообещайте мне, что никуда не пойдете одна. Раз вы настаиваете на своем участии, едва ли мне удастся вас отговорить, однако мне хочется верить, что ваша осторожность и пытливый ум возьмут верх над сиюминутными желаниями. – Виктор Андреевич, вы прекрасно знаете, что моя осмотрительность – самое главное мое оружие при дворе. Поэтому я обещаю, что ничего не стану предпринимать без вас. Даю вам слово. – Искренне надеюсь, что вы сейчас не лукавите, поскольку волноваться за вас при каждой нашей встрече уже вошло в мои обязанности. Вспыхнувшее возмущение погасло, словно его и не было вовсе. Вскинув голову, Элен вновь столкнулась с ним взглядом. В глубине мужских глаз ей почудились волны столь нежной заботы и привязанности, что перехватило дыхание. Сдавленно сглотнув, она смущенно и будто бы виновато улыбнулась. Теплая мужская рука на ее локте дрогнула и медленно разжалась. – Пойдемте? Обогнув оранжерею, они свернули к воротам. За ветвями деревьев показалась крыша птичника, звонкий смех смешался со щебетом диковинных птиц и грохотом экипажей, проезжавших по набережной. – Чуть не забыла, отец просил передать имена сослуживцев господина Милославского, всех, с кем он знаком. Можно начать с этого. Виктор окинул взглядом короткий список, прищурился, явно неудовлетворенный. – Давайте начнем с подпоручика Сумского. До дома подпоручика они добирались на пролетке. Ехать предстояло через полгорода, и Элен, разморенная очередной бессонной ночью и тревогами, задремала в экипаже, прислонившись к мужскому плечу. К чести Виктора Андреевича, он никак не прокомментировал этот эпизод. Проснулась она почти у самого дома, быстро извинилась и тайком потерла закрывающиеся глаза. – Вы по-прежнему плохо спите? – В последнее время лучше, но все меняется. Они поднялись на крыльцо. К звукам улицы добавилась тонкая трель дверного колокольчика, а спустя мгновение им открыла миловидная старушка. – Добрый день. Мы бы хотели видеть подпоручика Сумского. – Проходите, я доложу. Сухенькая женщина на удивление шустро поднялась по лестнице и исчезла из вида. Оставшись одни, Элен и Виктор переглянулись. – Я слукавлю, если скажу, что не скучала по вашим расследованиям, – призналась Элен. Виктор Андреевич тихо засмеялся.