Судья в черном резво перегнал игрока с мячом и ушел в отрыв. Ни фига себе. Молодые парни по сравнению с ним казались медлительными, как улитки. Сосед повернулся — лицо раскраснелось, глаза горят. Фанатичный, лихорадочный блеск глаз. Пьяный, наверное, решил Иван. Или обкуренный. — Видел?! — спросил сосед. — Видел, — сказал Иван. Дать ему в рожу или не стоит? Ребра пылали. — Э-э, друг, — сказал сосед. — До войны тебе такое и не снилось. Знаешь кто у нас судья? Знаменитый Гайфуллин! — А кто это? — Иван, на миг забыв про больные ребра, покрутил головой. Но знаменитым Гайфуллин как-то не выглядел. Вполне обычный пожилой дядька в черных трусах и со свистком в свистком. Он бегал по расчищенной платформе и сдержанно матерился. Единственное, бегал быстро. Куда быстрее футболистов. — Вот его бы нападающим, — сказал Иван, решив, что по морде всегда успеется, а поболтать интересно. И не ошибся. — Ну ты даешь, парень! — присвистнул сосед. — Неужели не узнал? Это же сам Джохар Гайфуллин, судья международной категории! Представляешь? Он Чемпионат Мира судил в две тысячи десятом. Италия — Бразилия, веришь, нет? Тебе такое и не снилось. Представь, поле длиной в три таких станции. Зеленое, красивое, ровное. Да там одного народу на трибунах было за сто тысяч. И сотни миллионов смотрели по телевизору. Миллиарды людей! А теперь он судит любительский матч… Хлюп. Иван перевел взгляд. — Что с вами, профессор? — Мы сейчас все профессионалы, — сказал Водяник дрогнувшим голосом. Глаза у него были странные. Проф вздернул бороду, поднялся и стал, неловко извиняясь, пробираться к выходу. Иван посмотрел ему вслед. Какая-то неправильная спина у Профа. Он что, подумал Иван, плачет? Иван подумал, сунул соседу-болельщику пакет с жареными водорослями, и полез следом за Водяником… Сосед глазел на поле, открыв рот. Иван нашел профессора позади колонны в дальнем конце Гостинки. Тот стоял у края платформы, у открытой двери, спина вздрагивала. Внизу, на рельсах, с матами разгружали грузовую дрезину. — Что с вами, Григорий Михалыч? — А я ведь не люблю футбол, — сказал Водяник неожиданно. Голос дрожал и прерывался. — Когда в ЧГК играл, никогда футбольные вопросы не брал. Не мое это. А тут смотрю и дыхание вот здесь застревает. Представляешь, Иван? Особенно когда… — профессор смущенно закашлялся. — Да ну, не слушай меня… Прости, сейчас пройдет… Иди, Вань, я подойду… Иван вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как «Манчестер-Юнайтед» закатал мяч в ворота «Зенита». Толпа ревела и выла. Шакилов, красный и огромный, вышел на сближение с голкипером Манчестера… Удар. Нарушение. Сосед аж подскочил. Рухнул на сиденье. — Не было! — крикнул он в отчаянии, хотя даже Иван, не особый болельщик, четко видел, что «было». «Знаменитый Гайфуллин» решил иначе, чем сосед. Красная карточка! Зрители охнули. — Судью на мыло! — крикнули вдруг из рядов болельщиков. Судья вдруг замер и повернулся. С лицом у него творилось что-то неладное. Да быть того не может, подумал Иван. Да ну, фигня… Судья плакал. Иван видел дорожки от слез у него на щеках. — Судью на мыло! — крикнул кто-то еще. «Знаменитый Гайфуллин» поднял голову. Оглядел зрителей. Впервые вижу настолько счастливого человека, подумал Иван невольно. Гайфуллин поднял красную карточку и неторопливо побежал по кругу, вдоль зрительского ряда. Словно он опять судит матч Бразилия — Италия. Круг. Еще круг. …Матч закончился со счетом 2:2. Ничья. — Видели?! — Молодой мент чуть не подпрыгивал от возбуждения. — Судья-то что отмочил, а? Иван кивнул. — Да Водяник тоже, — сказал он. — Что-то припекло Профа совсем… — Старики вечно плачут, — сказал Кузнецов. — Правда, командир? Иван посмотрел на этого молодого зазнайку и сказал: — Неправда, Миша. * * * Иван нашел Кулагина в складских помещениях, расположены они были под платформой станции. — Мы теряем время, — сказал он. — Олег! — Ван, не мельтеши, без тебя полный завал. Что ты мне сыплешь?! — заорал Олег на лысого кладовщика. — Что ты сыплешь?! Я тебе русским, блин, языком сказал: «пятерку» давай! А ты мне что принес? Иван заглянул товарищу через плечо и увидел в картонной коробке патроны двенадцатого калибра. Мда. — Понаехали тут, — заворчал кладовщик. Кулагин вызверился окончательно. — Ты что-то сказал?! Не, я не понял, ты что мне тут вякаешь? — Олежка, спокойней, — сказал Иван. Посмотрел на кладовщика. — Видишь ли, товарищ завсклада перепутал нас с адмиральцами. А мы на самом деле с Василеостровской. А мой друг… — Иван хлопнул Олега по плечу. — Вообще с Примы. Ее когда оставили, он у нас остался… Ты извини, друг, что мы тут шумим, у нас просто фигня полная с этим дизелем. Понимаешь? Лицо кладовщика изменилось. Угадал, понял Иван. — Что вы сразу не сказали? — проворчал он. — Я-то думал, приехал тут адмиралец и раскомандовался… Сейчас, будет вам «пятерка»… Иван с Олегом посмотрели друг на друга. Иван развел руками — что поделаешь. Дипломатия. Только закончили с патронами, появился Кмициц, хмурый и помятый. Глаза красные от усталости. — Я вас везде ищу… Вас приглашают на военный совет. * * * Первое, что Иван увидел, — это белый шрам на виске. Затем — серый мундир по фигуре. Потом… Небольшого роста, коренастый, короткая стрижка-ежик. Человек шагнул вперед, разом подавив своей харизмой всех присутствующих. Установилось молчание. — Для тех, кто меня не знает. Я — Мемов. Генерал, генерал, генерал, — прошелестело по рядам. Иван с любопытством уставился на легендарного генерала Адмиралтейской. «Так вот ты какой, северный олень». Это выражение дяди Евпата, но как-то очень к месту сейчас пришлось. — Теперь коротко. Рядовым бойцам разойтись по своим отрядам и подразделениям, быть в полной готовности. Приказы получите в течение часа. — Командиры — ко мне! Отпустив лишних, Мемов оглядел многочисленное войско в лице немногочисленных командиров. — Итак, — сказал он. — Господа-товарищи. Что будем делать? Какие мысли по поводу Маяковской — Площади Восстания? — пауза. — Никаких? — генерал оглядел собравшихся. Усмехнулся. — Тогда слушай мою команду…