Потоку, шедшему по параллельному туннелю, повезло больше. У бордюрщиков был только один «корд», поэтому там их встретил всего лишь огонь автоматов и ружей. Поэтому и потери у них были меньше. Кулагин с невскими сумел взять первый блокпост и готовился штурмовать второй, когда ему приказали отходить. Первый неудачный штурм обошелся Альянсу в четырнадцать убитых и тридцать с лишним раненых. * * * — Меркулов, тебя к генералу! Да что ему опять надо? Иван нарочно неторопливо повернулся, вздохнул, нехотя поднял глаза. Перед ним стоял хлопец. Круглощекий, сытый. — Слышь, Меркулов! — сказал хлопец. — Ты оглох, что ли? К генералу тебя. — Оно мне надо? — Иван зевнул. Вытянул ноги, потянулся. Аж зарычал от удовольствия. — Что у тебя? — Ты еще и ослеп, Меркулов, — сказал хлопец. — Смотри, допрыгаешься. Тебя генерал зовет. Сказал срочно, одна нога здесь, другая… — В заднице, — отчетливо закончил за спиной Ивана голос Гладышева. — А мы червями… н-ня! — продолжал голос. — Вот такие кренделя. Н-ня! И ватрушки с маком… Н-ня! Вот такая вот… В деревянную столешницу с треском впечатывались замусоленные карты. — Что?! — хлопец стал раза в три больше. Казалось, еще чуть-чуть, и он лопнет по швам, до того его раздуло от ярости. Красный, словно… — …н-ня! И семь тысяч с гаком! Хлопец Помидор повернулся к Ивану, пылая гневом праведным и гневом неправедным сразу, и заорал: — Приструните своих людей, диггер! — Ну, — сказал Иван и только сейчас заметил у Помидора на камуфляжных плечах полковничьи погоны. Прямо как у старой милиции. Это ж что получается, они уже и звания ввели? Мы тут сидит-то всего четыре дня. — Давайте, что ли, потише, мужики, — произнес Иван на пробу томным голосом. Полковник вздрогнул. — Ну… как бы… э-э-э… спать пора. Дальше Ивану стало лень ломать комедию, поэтому он замолчал. Не прет. Пойти действительно поспать, что ли? Штурм все равно отложили. — Что вы бормочете, диггер?! Иван поднял брови. — Ну не орать же мне, как какому-то дебилу? — сказал он вежливо. И добавил вполголоса: — Верно? Гладыш, — повернулся Иван к пожилому диггеру, — у нас гранаты остались? Полковник Помидор за его спиной поперхнулся от возмущения. Гладышев лениво поднял руку и почесал небритую морду. Жесткий металлический скрежет щетины. — Да вроде есть… — Не слышу, — сказал Иван. — Есть, говорю… — Гладыш повернул голову и натолкнулся на Иванов взгляд. Подскочил как ужаленный, выпрямился до хруста позвонков, руки по швам, глаза стеклянные, подбородком потолок царапает. Заорал — слюни аж до другого конца станции долетели. — Так точно! — Другой разговор, — согласился Иван. — Вольно, солдат. Так что вы говорите, полковник? — Вас просят к генералу, — вежливо сказал полковник. В глазах белым огнем плавилось бешенство. — Товарищ диггер, прошу следовать за мной. Иван улыбнулся. Бодро поднялся. — Слово генерала для меня — закон, полковник. Ведите. * * * — Ведем позиционные бои… — начал Орлов. Иван встал. — Какие, к черту, бои?! — сказал он резко. — Там бойня натуральная. Мы не можем пробиться через туннельные блокпосты. Пробовали, наших там укладывают в легкую. Я потерял уже двоих. Позиционные, говорите? Точно, позиционные. Мемов спокойно смотрел на командира диггеров. — Что вы предлагаете, Иван Данилыч? Иван хмыкнул. По имени-отчеству, блин. Оглядел присутствующих — невские кто дремлет, кто равнодушен, кто в носу ковыряет. Адмиральцы не лучше. Лица — прикладом бы, да нельзя. — Штурм, — сказал Иван. Сработало. Зашевелились, как крысиное гнездо, куда бросили «зажигалку». Мемов поднял брови, кивнул. — Понятно… можете сесть, сержант. Вы, — обратился он к Иванову соседу, с Невского. — Ваше предложение?.. Тот испуганно поднялся, забормотал. Генерал спокойно выждал, когда невский запутается в собственных словах и замолчит, затем обратился к следующему. Иван слушал. Большинство высказывалось за продолжение «медленной» войны. На истощение, угу. Прежняя бесславная попытка многих напугала. Да меня самого напугала, подумал Иван. Порвем — меньше надо было орать про «порвем»… — Итак, решаем. Во что нам выльется немедленный штурм? — Мемов оглядел собрание, останавливая взгляд на каждом по отдельности — словно фотографии к стене пришпиливал. Или жуков в гербарий. Раз — Войнович, два — Тарас, три — Кулагин, четыре… Меркулов поежился, когда взгляд верховного остановился на нем. Водяник рассказывал на уроках про Северный Ледовитый океан. А здесь северный ледовитый взгляд. Застывший. Парящая черная вода. И куски льда плавают. — Чего, господа полководцы, притихли? — Мемов усмехнулся. — Что скажете? Во что нам станет штурм Восстания? Иван мысленно напряг мозг — оба полушария вплоть мозжечка. Все-таки жаль, что мозг это не мышца. Было бы гораздо проще. Накачал, как следует, и знай себе думай… Мысль не шла. Видимо, больше надо было уделять внимания физическим упражнениям. — Иван Данилыч, прошу, — теперь генерал смотрел именно на него. Иван вздохнул. Единственный способ — встать и по-быстрому отделаться. Только не говори ничего лишнего. Пускай господа полковники сами отдуваются. Скажи какую-нибудь фигню. — Первое, — сказал Иван, — распространить слухи, что наступать мы будем дня через три. Второе: отправить бордюрщикам ультиматум с требованием вернуть дизель и выдать виновных в убийстве Ефиминюка. На размышление дать те же три дня, потом, мол, пеняйте на себя. Третье… — он остановился. В комнате нарастал возмущенный гул. Выкрики: «какие еще переговоры!», «кто это вообще такой?», «дело говорит!», «чушь!», «бред!». Один Мемов спокойно ждал, когда Иван закончит. Лицо генерала ничего не выражало. — Я слушаю, Иван Данилыч, — напомнил он, когда пауза затянулась. — Третье, — сказал Иван. — Сделать все это… и атаковать сегодня ночью. Гвалт стих, словно отрезало. Люди начали переглядываться. — Во время срока на размышление? — Мемов смотрел внимательно. — Я правильно понимаю? — Да. — «Что я несу?» — Каким образом?