– Простите, синьора, вам помочь? – спросил тот, сняв шляпу. Свет фар проезжавшего автомобиля на мгновение выхватил из темноты кудри Клелии. Казалось, незнакомец с интересом ее рассматривает. Да и Клелия не спускала с него полного тревоги и любопытства взгляда. Вместо того чтобы тотчас же уйти, она стояла на месте как вкопанная. Этот высокий и худой незнакомец, которому было от силы лет тридцать, с острым лицом в обрамлении кудрявых волос, притягивал ее внимание. В темноте Клелия не могла разглядеть оттенка его светлых глаз. – Нет, благодарю, – наконец ответила она. И заторопилась прочь. – Вам не стоит ходить в одиночку, синьора. Это небезопасно. Идет война, – обеспокоенно заметил незнакомец. – Благодарю вас еще раз, но мне не требуется помощь. Я знаю этот район. – Позвольте все-таки вас проводить, – предложил он. Клелия покачала головой и попрощалась. – Скажите хотя бы, как вас зовут! – прокричал он вслед удаляющейся Клелии. – Нет! Незнакомец собирался что-то сказать напоследок, но передумал. Надвинув шляпу на глаза, он направился в противоположную сторону, к Вьяле-Реджина-Маргерита. Обернувшись, Клелия увидела, как он исчез за углом. Вслед за ним и она юркнула в темный переулок и прислонилась к стене здания. Впервые за последнее время ей стало легче. И хотя сердце Клелии разрывалось от боли после смерти матери, возможно, именно благодаря охватившему ее отчаянию она решилась уйти от мужа. Она поклялась себе, что никогда к нему больше не вернется. Никогда. Она больше никому не позволит делать с собой то, что сделал он. Никто больше не посмеет растоптать ее достоинство. Лучше жить впроголодь, но быть хозяйкой собственной судьбы. После такого разочарования ей нужно было выбираться из этой ямы, строить жизнь заново. А сил на это ей не занимать, подумала она, чтобы взбодриться. Клелия двинулась вперед, вот только куда ей было идти? В кармане не было ни лиры, и как назло очень быстро стемнело. Скорее всего ее уже хватились дома и скоро примутся искать. И хотя Клелия знала родной район как свои пять пальцев, она уже почти жалела, что отвергла помощь галантного незнакомца. Проходя мимо магазина модистки, она на минутку задержалась у витрины. Ей в голову пришла отличная мысль – она знала, куда идти. – О боже мой, Клелия! Проходи, дорогая! – воскликнула Адель и, пригласив Клелию в гостиную, прикрыла за ними дверь. Девочки еще не легли, и она не хотела, чтобы ее отвлекали. Увидев Клелию на пороге своего дома через несколько часов после похорон, Адель догадалась, что что-то стряслось. Изнеможденное лицо, заплаканные глаза и синяк во всю щеку не оставляли места сомнениям. – Адель, прости, что потревожила тебя в такое позднее время. Но мне некуда идти, – пробормотала Клелия и залилась слезами. – Дорогая моя, ты правильно сделала, что пришла… Скажи мне только, кто это сделал? На тебя напали? – спросила Адель. – Умберто. Это сделал мой муж. Адель вздохнула и взяла руки Клелии в свои ладони в надежде, что та успокоится. – Как это случилось? – После похорон он явился к нам домой и избил меня. За то, что я попросила остаться с отцом, чтобы утешить его. – Животное! Как же так можно? – воскликнула Адель, закипая от злости. Естественно, Клелия была не первой, кого поколачивал муж. От клиенток и продавщиц Адель слышала много подобных историй. – Не знаю… – пробормотала Клелия, пытаясь унять слезы. – Извини за нескромный вопрос, но когда это началось? Он впервые так распоясался или… – спросила Адель, с трудом сдерживая гнев. – Все началось с первой брачной ночи. Умберто издевался надо мной и избивал с самого начала, – сгорая от стыда, призналась Клелия. Эти вещи она держала в секрете даже от матери. Некоторое время Адель молчала. Затем сокрушенно покачала головой. – Но почему ты ничего не рассказала родителям? Это же ужасно! – Мне было стыдно, – пробормотала Клелия, вытирая слезы. – Боже мой, Клелия! – всплеснув руками, воскликнула Адель. – Я больше так не могу, поэтому и сбежала из дома. Идти мне некуда, поэтому я и пришла сюда. – И правильно сделала. Все-таки твоя мать была права… – О чем ты? – Накануне твоей свадьбы она призналась, что ее сильно беспокоят перемены в Умберто, который вдруг стал резким и раздражительным. Адель протянула девушке платок, чтобы та высушила слезы. – Да, мама была права… Она говорила мне, что ничего страшного не случится, если я передумаю выходить замуж. Для такого серьезного шага нужна стопроцентная уверенность в человеке. – Когда она тебе это говорила? – За десять дней до свадьбы, – ответила Клелия. – Но я не прислушалась к ее словам. Какой я была дурой! Адель взяла ее за плечи и хорошенько встряхнула. – Клелия, не говори так! От этого не будет толку, слышишь? Ни к чему плакать и винить себя! Ты пришла сюда за помощью, верно? Так скажи, что я могу для тебя сделать? Естественно, ты можешь пожить у нас какое-то время. – Я правда могу у вас переночевать? Клянусь, я не причиню беспокойства, – заверила Клелия. – Глупенькая, конечно же можешь! Неужели ты думаешь, что мы выставим тебя за порог на ночь глядя? Но пообещай мне, что завтра ты сходишь к отцу и вы подумаете, что делать дальше. Если хочешь побыть здесь, оставайся на здоровье, но Федерико должен знать, где ты находишься. Впрочем, я сама ему позвоню. Иначе он будет беспокоиться. Выждем часок, чтобы твой муж наверняка ушел. Федерико сейчас и так нелегко. После внезапной смерти Маддалены вы как будто осиротели. Из головы все никак не идут слова падре Ромеи во время мессы, он меня так растрогал… – С ним мне тоже нужно поговорить, – пробормотала Клелия. – Это здравая мысль. А теперь, дорогая моя, скажи, что я могу для тебя сделать? – Даже не знаю, почему я пришла именно сюда… Наверное, меня привело шестое чувство. Я уверена, это мама хотела, чтобы я обратилась к тебе за помощью. Адель кивнула, силясь улыбнуться. – Конечно… – пробормотала она. Маддалены не стало несколько дней назад, а она уже сильно тосковала по подруге. Красота, ум и отзывчивость в одном человеке – большая редкость. Маддалена с ее огромным сердцем и чуткостью всегда знала, как приободрить и утешить. Ничуть не скрывая своего простого происхождения, она гордилась им и прививала дочери уважение ко всем людям. Гордый блеск в глазах сидевшей перед ней перепуганной девушки явно говорил о том, что Клелия – истинная дочь своей матери. Униженная и оскорбленная, она нашла в себе силы для борьбы. – Возьми меня к себе на работу. Я больше не хочу ни от кого зависеть, – попросила Клелия. Эта внезапно вырвавшаяся просьба прозвучала сродни мольбе. Адель удивленно посмотрела на девушку. – А знаешь ли ты, моя дорогая, что такое работа? Работа – это когда встаешь ни свет ни заря и стоишь у прилавка, даже если тебе нездоровится, даже если тебе грубят клиенты. – Знаю, но я не этого боюсь… Я боюсь утратить независимость. – Тогда так тому и быть. Я обучу тебя. Но имей в виду, спрос с тебя будет выше, чем с обычной продавщицы, – произнесла Адель так, словно уже что-то придумала. – Ты должна стать образцом для подражания, девушкой, которая понимает, чего хочет клиент, еще до того, как он откроет рот. К тебе должна стоять очередь из покупателей. Ты на такое согласна? Лицо Клелии просияло. – Больше всего на свете! – признательно воскликнула та. Адель кивнула, обняла девушку и поднялась, жестом попросив Клелию сделать то же самое. – Раздевайся. Посмотрим, что натворил твой муженек. Клелия покорно кивнула и без тени смущения задрала юбку, ведь Адель относилась к ней как к дочери. Это ощущалось и по нахмуренному взгляду, с каким та осматривала отметины, оставленные кулаками мужа, и по той нежности, с которой пальцы маминой подруги скользили по коже Клелии, покрытой синяками. – Вот скотина! – возмутилась Адель. – Купим миртовый крем, чтобы царапины на ногах поскорее затянулись. – И все пройдет? – спросила Клелия, дотронувшись до синюшного пятна на правом бедре. – Конечно! Не бойся, будешь как новенькая! – Я выбрала не того человека, – признала девушка. – Но я пришла к тебе не за тем, чтобы меня жалели. Я пришла, чтобы ты помогла мне стать независимой. Адель утвердительно кивнула. И, приласкав Клелию, пообещала, что сделает для этого все воз- можное. – Тебе понравится у меня работать. Вот увидишь! – В этом я не сомневаюсь. 7 Рим, октябрь 1940 года Квартира семейства Белладонна – Ты неблагодарная дочь! Голос отца громыхал по всему дому. Федерико редко выходил из себя, но, когда это случалось, становился другим человеком. Депутат Белладонна просто рвал и метал из-за того, что его дочь удрала из дому, словно какой-то воришка, в день похорон собственной матери, наплевав на чувства отца и мужа. Более того, сейчас она, не произнеся ни слова в свое оправдание, стояла, как истукан, уставившись на побагровевшее лицо отца. Они стояли на ногах, друг напротив друга, будто пригвожденные к месту. – Почему ты молчишь? Тебе нечего сказать в свое оправдание? – в который раз вопрошал Федерико. Но Клелия будто язык проглотила, при этом ее лицо излучало абсолютное спокойствие.