– Вам не кажется, что мы уже не в таком возрасте, когда все можно отложить на потом? А вот о возрасте он зря… Впрочем, довольно корректно и… разве не сущая правда то, что этот человек сказал?! Хотя вполне серьезно ко всем этим речам относиться не стоит. Скорее всего, ему просто хочется развлечься, и ей следует поддержать затеянную им игру. – С вашими замечаниями по поводу возраста я – увы! – вынуждена согласиться. Но, как вы, наверное, заметили, я – артистка. – Ну и что? – Как что? Я, например, не всегда смогу содержать вашу квартиру в порядке и чистоте. Тем более что она у вас, наверно, не маленькая. – У меня нет квартиры. У меня дом. Два этажа, две ванны, два… Но все это убирает приходящая женщина. – А еще я не всегда смогу вовремя приготовить обед. Даже если (она предвосхитила ответ) в вашем холодильнике всегда есть то, из чего его можно приготовить. – А зачем его готовить вообще? Зачем так нерационально расходовать свое время? Я питаюсь в основном в ресторанах. Вы ничего не имеете против ресторанной кухни? У Эли закружилась голова. («Что, с одного бокала шампанского? Такого со мной еще не бывало…») – Подождите, но тогда зачем… зачем вам нужна жена? Собеседник помолчал. Выдержал паузу. И только потом неторопливо, явно желая, чтобы она получше все поняла, произнес: – В моем доме мне не хватает красоты. И не просто красоты, а красоты, облагороженной духом. Она остановилась посреди зала, забыв про танец. И про то, что договорилась сама с собой воспринимать все происходящее как игру, не всерьез… – Вы что же, считаете, что я… – Не просто считаю – я в этом уверен. Выражение глаз собеседника не оставляло сомнений в его искренности… Эля машинально оглянулась на столик у эстрады. За ним никого не было. Она обежала глазами зал. Так и есть: Владька танцует с женщиной, которая пришла сама по себе. А ее партнер между тем продолжал: – Поверьте, я не из тех, кто бросает слова на ветер. Такое предложение я делаю впервые… Знаете что, расскажите мне о себе. Кто тот человек, с которым вы ведете сегодняшний вечер, – просто коллега или… – Вы могли бы выполнить одну мою просьбу? – Любую! – Пожалуйста, оставьте меня сейчас одну. Усевшись за столик (кавалер галантно проводил ее на место), Элеонора тут же потянулась к пачке с сигаретами. Ну и вечерок… Кажется, уже начинается рождественская сказка. Кажется, у нее появилась возможность получить не просто тысячу рублей, а – повернуть свою жизнь коренным, что называется, образом… Если признаться честно, признаться самой себе – она устала. Иногда ей стала приходить в голову мысль, что супругу следовало бы – вдобавок к основному – освоить еще одно, не слишком романтическое занятие, приносящее не только моральное и эстетическое удовлетворение, но и… деньги. Разумеется, счастье не в них, но что делать, если у дочкиных сапог неожиданно отвалилась подошва, а сыну (в ее сознании и сердце они оба – ее дети) срочно понадобился спортивный костюм – старый не пожелал дотянуть до весны. А ее шуба? Заслуженная артистка в шубе из кролика, который во многих местах протерся до неприличия… Кстати, не слишком ли увлекся дорогой супруг своей партнершей? Чья-то рука осторожно легла на ее плечо. Конечно – это он, коварный ее искуситель… – Вы разрешите присесть за ваш столик?.. Я наблюдал за вами, пока вы здесь размышляли. И знаете, мне показалось, что у вас не только красивое тело, но и умненькая головка. Так что же мешает нам… – Послушайте, а вы дадите мне возможность работать? Эля сама не поняла, как вырвался у нее этот вопрос – на полном серьезе, как будто все у них уже решено. – Работать? Зачем? Разве нам не будет хватать моих денег? Скажите, какая у вас зарплата? – Если я скажу, вы будете долго смеяться! Собеседник наморщил лоб: – Тогда зачем же вы выходите на сцену? Ради чего? – Не знаю. Просто во мне существует такая потребность. Понимаете (мы же говорим всерьез?) – я без этого не могу жить. Не могу, и все. И кроме того… – Что – кроме? – Кроме того, мне кажется, что я должна нести людям утешение. Подавать им слабый такой лучик надежды… Знаете, однажды с одним из наших зрителей (хорошо, что это произошло в антракте, хотя – что же тут хорошего?) случился голодный обморок. Вот ведь какая история: мог купить кусок колбасы, а пришел в театр. Она увлеклась и не заметила, как выражение глаз собеседника стало меняться. Кажется, он намеревался сказать ей что-то важное и, может быть, не совсем приятное, но опасался, что она не поймет. Колебался: сказать – не сказать? Наконец решился: – Наверно, нам не следует играть в прятки. Нам важно скорее и лучше узнать друг друга – ведь так? Так вот… Я должен вам сказать, что… что зрительный зал для меня, те, кто там сидит, так называемый народ, это – источник, из которого я черпаю свои доходы. И – не более того. Гремела музыка. Люди пили и ели, смеялись и танцевали… На Элином лице не дрогнул ни один мускул. Не зря, ох не зря дали ей заслуженную артистку! Кричать, топать ногами, давать пощечины – дурной тон как в жизни, так и в искусстве. Она – по-другому. Она позволит себе улыбнуться (только краешком губ!), непринужденно стряхнет с сигареты пепел. И скажет неторопливо: – Мне было приятно с вами познакомиться. Вот и все! Конец рождественской сказке. Сказке о том, как пожила она в доме из двух этажей с двумя ванными комнатами, которые убирала бы совсем не она… Идиотка… На что она тратит время, когда муж… когда дама, пришедшая сама по себе, уже обвила его плечи своими пухлыми ручками… Торопливо, не глядя по сторонам, Эльвира прошла среди танцующих пар, вышла в вестибюль, держа номерок на ладони. Швейцар подал шубу, не скрывая своего к ней пренебрежения. Ну и пусть! Лысая шуба – это даже оригинально. Это тоже признак вкуса, только не хорошего, а отличного! Отличного от других… На улице шел редкий снежок, и было светло от праздничной иллюминации. Светло и холодно. Эля шла, не совсем соображая, куда, и бормотала: Очень холодно девчонке, Бьет девчонку дрожь… Сзади послышались шаги. Она упрямо докончила: Замочила все юбчонки, Идя через рожь… – Эля, постой! Ты куда? Вечер же еще не закончился! – Для меня закончился! – А как же подарки для детей? – Не хочу! Не хочу туда возвращаться! Чтобы смотреть, как ты лапаешь эту декольтированную даму? – А сама? Этот жгучий брюнет… – Это не брюнет, а сволочь! И мразь! Владька резко, до боли, дернул ее за руку. – Остановись же, наконец! Послушай, Аленький… А вот это уже запрещенный прием. Когда он называл ее Аленьким (она тут же вспоминала его глупую строчку: «Эля – Аля – Аленький цветочек»), с нее тут же слетала вся ярость, какой бы сильной она ни была. Слетала и уносилась прочь… – Послушай, Аленький… Мы же будем выворачиваться наизнанку совсем не для них. – А для кого? – Для детей, которые ждут подарков. И стихи будем читать не для них. – Для кого же?! – Лично я – для тебя. Хотя, признаться честно, пару стихов я ей все-таки прочитал. – Кому?