— Повернись, смотри вперед, — скомандовал он. Она не послушалась. — Я сказал, смотри вперед! Она стояла на переднем сиденье на коленях и тянулась к Ною, чтобы пощупать его ножку. — Нога совсем холодная. Она услышала, как Алистер уронил голову на руль и застонал. — У него ноги совсем холодные, — повторила Джоанна. — Он умер несколько часов назад. Услышав это, Джоанна наконец обернулась. — Что? — Он умер несколько часов назад. От открытого рта Алистера протянулась тонкая нитка слюны. Джоанна никогда не видела, как он плачет, и сейчас не была уверена, что с ним происходит именно это. Алистер рыдал беззвучно, без слез, только вот эта слюна. — Почему ты так говоришь? Мы бы заметили. — Мы боялись на него посмотреть — не хотели его будить. Это rigor mortis, Джоанна. В его голосе слышался уже не гнев, а кое-что похуже. Холод. Обвинение. — Что? Алистер поднял голову и закричал: — Трупное окоченение, вот что, мать твою! — Окоченение? — Оно происходит только через несколько часов! — Это значит… — Это значит, Джоанна, что он умер еще в самолете! * Она двигалась прямиком в ад. Вот почему небо впереди становилось все чернее. Джоанна утешалась этой мыслью. Она умерла и отправилась в ад, вот и все — она, собственно, всегда знала, что с ней это произойдет, после этого их романа. Ной не умер. Это она умерла. Все происходит не в жизни, а в аду, куда она держит путь, — и поделом. — Я умерла. Я просто отправилась в ад, вот и все. — Мы будем в Гилонге через полчаса. — Голос Алистера выбил Джоанну из этой чудесной грезы. — И помолчи, пожалуйста, мне нужно сосредоточиться. Они ехали уже десять минут. Шок и шум от кондиционера перенесли Джоанну в место получше. В ад. Но теперь она вернулась обратно в пассажирское кресло прокатной машины, за рулем которой сидел Алистер и в которой… Она оглянулась на заднее сиденье. — Не-е-е-ет! Джоанна раскачивалась взад-вперед, надеясь, что головокружение как-нибудь рассеет все это. Быстрее, быстрее, вперед, назад, стереть, убрать. — Внезапная детская смерть? Да? Это она? Раскачивание не помогло. — Возможно, — ответил Алистер. Злобы в его голосе чуть поубавилось. Правда, совсем чуть-чуть. — Или, может, с ним что-то было не так? Он чем-то заболел? И поэтому все время кричал? — Возможно. Раскачивание и стон, и тут Джоанна резко остановилась. — У него был запор. — Запор? Алистер произнес это слово так, как будто на самом деле говорил: Я ничего об этом не знал. Почему ты мне не сказала? Может быть, если бы ты мне сказала… — Я перестала рассказывать тебе о таких вещах, потому что ты говорил, что нельзя беспокоиться из-за каждого пустяка. О господи, может, он плакал, потому что у него… потому что он был серьезно болен, а я все проворонила. Не заметила. — Перестань хвататься за меня! Мы разобьемся! Постарайся сейчас не думать об этом. Поговорим в больнице. Нам бы только до нее добраться, до этой чертовой больницы. Джоанна тихонько качала головой, как будто беспрестанно кивала, — это помогало думать. — Может, у него была аллергия на калпол, который я ему дала? — Ты не давала ему калпол. — Давала. Часа за три до посадки. Алистер свернул на обочину, и машина с визгом остановилась. Он резко дернул рукоятку ручного тормоза и только после этого повернулся к Джоанне: — Что ты сказала? — Что? О чем ты? — Когда ты дала ему калпол? — Что такое? Разве калпол — это страшно? Это был детский калпол, для младенцев. — Сколько ты ему дала? — Одну дозу. Алистер открыл дверь, выскочил из машины и ринулся к багажнику — прямо по встречной полосе. Раздался пронзительный гудок, и какой-то грузовик резко вильнул в сторону, чудом не сбив Алистера с ног. Он открыл багажник. Джоанна оглянулась, чтобы посмотреть, что он там делает, но увидела у себя за спиной только одно — своего малыша. Она протянула было к нему руку, но в последний момент отдернула ее. Только не этот холод. Но малыш Ной! С того места, где сидела Джоанна, он казался спящим. Она отвернулась, уронила голову на колени. Алистер вернулся в машину и с грохотом захлопнул дверцу. Он держал перед ней один из стомиллилитровых пузырьков. — Значит, ты дала ему лекарство, когда я спал, так? — Да. — За три часа до посадки. — Да. Алистер внимательно изучал пузырек. Потом распахнул дверцу, снова побежал к багажнику и вернулся со вторым пузырьком. — Нет… — произнесла Джоанна, когда он опустился на водительское кресло, сжимая пузырек в руке. — Сколько доз антибиотика ты приняла, пока мы летели? — Одну. Ты сам дал мне ее, в Дубае. Алистер провел пальцем по горлышку только что принесенного пузырька и попробовал лекарство на вкус. Содержимого в обоих пузырьках было примерно поровну. — Это — антибиотик. Алистер открутил колпачок с первого, коснулся пальцем горлышка и слизнул каплю с пальца. — Клубника. Это — калпол. Он поставил калпол на приборную доску — слева от себя. И антибиотик тоже поставил на приборную доску — справа.