– Ты что, глухой?! – Бабка снова недовольно осклабилась. – Я говорю, нет никого! Иди отсюда подобру-поздорову, пока не вызвала полицию! – Подождите! – Я успел поставить ногу, и бабка не смогла закрыть дверь. – Куда увезли Иру и детей? Вы знаете точный адрес? – Нет! – отрезала старуха, но слишком быстро, и я понял, что она врёт. – И всё же… Я не собирался уходить просто так. – Мне нужно знать! – Кто вы? – Голос бабки изменился. На несколько секунд я замер, обдумывая ответ, а потом сказал: – Друг. Я знал Пашу, мужа Ирины. Очень хорошо знал. Он умер на моих руках. Но перед смертью попросил рассказать ей, что с ним случилось. Мы с ним много общались, пока сидели в лагере на Украине. От него я узнал многое, в том числе и этот адрес. – Господи спаси! – перекрестилась соседка, а потом приоткрыла дверь и пропустила меня внутрь. – Заходи! Времена нынче неспокойные! Кругом уши. Я прошёл внутрь и остановился в маленьком коридорчике. Из мебели здесь ничего, только старая вешалка и отвалившиеся обои. Беднота… Беспроглядная и безнадёжная. – На кухню проходи. – Бабка протопала мимо. Я пошёл следом. Кухонька представляла собой небольшой квадрат метра в четыре по площади и была обставлена почти так же, как и коридор. Старая газовая плита, покорябанный стол, пара стульев. На столе стояла ваза с засохшим печеньем. Вот, пожалуй, и всё. – Садись! – приказала бабка. Послушно сев в углу, я замер в ожидании разговора. Старушка села напротив, долго всматривалась в мои глаза, так что мне стало не по себе. Я даже слегка заёрзал. Она усмехнулась и, встав, достала чашки и поставила чайник. – Сейчас чай попьём и поговорим. Мне даже стало как-то неуютно. Пришёл, да что там, почти вломился к ней в дом, и даже без подарков. Я поднялся. – Где здесь у вас магазин? Пойду что-нибудь из еды куплю. Неудобно мне. – Из еды? – улыбнулась соседка. – Тебя как зовут, соколик? – Николай. – А меня баба Клава. – Очень приятно. – Сразу видно, что ты нездешний. И не перебивай! – Она подняла руку. – Магазин у нас есть, только купить там ничего нельзя. Всё по карточкам. Живых денег ни у кого почти нет. Раз в месяц приходит машина и привозит карточки. Так и живём. Мне стало совсем неуютно. До чего довели страну! Суки! – Тогда что я могу для вас сделать? – Мне ничего не надо! Я уже своё отжила! А вот если ты и впрямь не балабол и можешь помочь Ире и детям, то я кое-что тебе расскажу! Я ничего не ответил, потому что в таких ситуациях излишняя бравада словами не нужна. Да и баба Клава всё поняла по моим глазам и, налив в чашки кипятка, пододвинула одну ко мне. – Пей и слушай! Она протянула мне пакетик с чаем. Я молча взял его, бросил в воду и принялся ждать, пока заварится. – Значит, забрали её два дня назад комитетчики. – Кто?! – удивился я. – Комитетчики. Так мы называем людей из миграционного контроля. Они подчиняются только Берлину и в принципе творят, что хотят. Могут людей средь бела дня на улице схватить. – И что, никто не выступает против? – Ну почему же? – усмехнулся бабка. – Выступают. Но протесты и мятежи жестоко карают, хотя всё равно время от времени появляются люди, которые проводят некоторые акции. Последнее слово, видимо, было непривычно для старой женщины, и она произнесла его как-то не очень уверенно. – И как мне их найти? – Не торопись, соколик! Я не знаю. Но говорят, что Ирина была как-то с ними связана. Потому за ней и пришли! – А дети? При этом вопросе баба Клава тяжело вздохнула. – Их поместили в детский дом. Хорошие ребятишки. Девочка восьми лет и мальчик двенадцати. Не знаю, что с ними теперь будет! Я только покачал головой. В мои планы не входила спасательная операция, но и уйти я теперь не мог! – Как мне найти этот детский дом и где находится Ира в данный момент? Я отхлебнул слегка остывший чай. Баба Клава ещё раз внимательно оглядела меня с ног до головы и нахмурилась. – Ты что это удумал? – Я же сказал, я хочу помочь Ире и детям. – Один? – Поэтому и спросил про подполье. – Я не знаю. Ирка знала. – Старуха покачала головой. – А она сейчас в Особняке. – Где? – Так называется контора комитетчиков. Это на другом конце города. Улица Власова, дом пятнадцать. – А детский дом? – Это здесь недалеко. В двух кварталах. Стасовская, одиннадцать. Ты его сразу увидишь. – Спасибо! – Я поднялся, отставив чашку в сторону. – Мне пора! – Куда это ты? – Навещу кое-кого. Ничего не говорите! Я знаю, что делаю. Баба Клава только кивнула, поднялась следом. Проводила в коридор. Уже когда выходил, она перекрестила меня. – Это на дорогу. Я кивнул и с тяжёлым сердцем вышел на улицу. Подошёл к машине, посмотрел на окна квартиры старушки. Хозяйка смотрела мне вслед. Её лицо врезалось мне в память. Сухое, морщинистое, и вместе с тем умные не по годам глаза. Глаза человека, который видел слишком много. Я сел за руль, завёл двигатель и вырулил со двора. В голове все мысли крутились вокруг Пашкиной семьи. Не рассчитывал я здесь задерживаться, да, видимо, Господь Бог распорядился по-другому. Не могу я уехать просто так! Надо помочь людям. К тому же, может быть, получится выйти на мятежников. Мне будет нужна помощь. Я нажал на газ, и машина, увеличив скорость, вскоре оставила за поворотом дом бабы Клавы, но поселив в меня новые тревоги и вместе с тем огромные надежды на будущее. Глава 2 Улица Стасовская ничем не отличалась от остальных улиц, мимо которых я проезжал несколько минут назад. Всё те же дома, больше похожие на хибары, почти не было травы, деревьев. И что самое странное, никого из прохожих. Как будто город вымер. Только унылость и серость, царившие, казалось, даже в самом воздухе. Или, может, это вирус так действовал на меня, несмотря на противоядие. Скрадывая краски, забирая радость, растворяя саму жизнь. Мотнул головой, и, повернув направо, я наконец увидел то, что старушка назвала детским домом.