— Скажи этому мудаку, что мы помолвлены. Наши дни Нью-Йорк Фоей театра «Маджестик» битком набито актерами, режиссерами, спонсорами и заядлыми театралами, которые пришли сюда по случаю одной из крупнейших благотворительных акций, организованных Бродвеем. Каждый член аудитории вложил несколько сотен долларов, чтобы увидеть отрывки из лучших спектаклей, которые в настоящее время проходят на сценах Бродвея. Все вырученные средства будут переданы в «Благотворительный Фонд Эстрадных Исполнителей Америки». Мы с Холтом исполнили короткий отрывок из нашего спектакля в качестве превью перед премьерой и, судя по реакции публики, наш спектакль ждет оглушительный успех. Даже сейчас, когда мы проталкиваемся через переполненное фойе, люди на каждом шагу останавливают нас, чтобы сказать с каким нетерпением ждут премьеры. Я замечаю сияющего Марко на другом конце зала. Приятно знать, что весь этот ажиотаж положительный. Так мне куда легче справляться с беспокойством относительно премьеры. Придерживая рукой за талию, Холт ведет меня к нише в боковой части фойе, где размещается чрезвычайно безвкусная статуя человека из фальшивого мрамора с неестественно маленьким пенисом, но этот уголок хотя бы находится вдали от шума и давки остальной части зала. — Извини, что я терся об тебя, — говорит он. — Это было неизбежно в такой толпе. — Да, в первые три раза я так и подумала. Потом же на это не было причин. Он выглядит потрясенным. — Тейлор, ты намекаешь, что я терся об тебя нарочно? — Он подается вперед, и я прислоняюсь спиной к постаменту статуи. — Это просто оскорбительно. Я бы никогда не опустился так низко. Реши я сексуально домогаться тебя, то сделал бы это незаметнее. Вот так. Он одаривает меня до нелепости сексуальным выражением лица и прижимает к стене, и хоть его выходки вызывают во мне смех, правда в том, что когда его тело прижато ко мне, я едва ли могу дышать. Громкий смех неподалеку резко возвращает меня к реальности, и колючая нервозность пробегает по моей спине при осознании того, что нас могут увидеть. — Ладно, сэр Совратитель, хорош. — Я толкаю его в грудь, и он отступает назад. — Тут вокруг снуют репортеры. А нам не нужно, чтобы у них сложилось ложное впечатление. — О чем? О том, что мне нравится тереться об тебя? Так это не ложное впечатление. Это неоспоримый факт. Как ты этого еще не поняла? — Я веду к тому, что они могут подумать, что мы… ну… ты знаешь… Его улыбка немного меркнет. — Нет. Почему бы тебе не сказать мне? Я вздыхаю и пристально смотрю на него. — Они могут подумать, что мы… вместе. А мы не вместе. Отблеск разочарования мелькает на его лице, но он быстро скрывает это. Кладет руку на постамент позади меня и наклоняется. — Знаешь, будь мы вместе – это было бы неплохой рекламой для нашего спектакля. Только представь себе: «Реальная пара играет влюбленных на сцене». Пресса проглотит это. — Итан… — Конечно же, мы должны будем поддерживать слухи. Мне придется водить тебя по первоклассным ресторанам и целовать на виду у папарацци… целовать в шею… просовывать руку между твоих ног под столом. Я вся горю при мысли об этом. Плотнее прислоняюсь к постаменту. — Если ты правда хочешь, чтобы спектакль стал успешным, то дашь мне поцеловать себя, — говорит он, метая взгляд между моими глазами и губами. — Прямо сейчас. Перед всеми этими людьми. Он внимательно смотрит на меня, а я могу только смотреть на его губы, пока внутри меня идет борьба между желанием и страхом. — Просто скажи «да», Кэсси. Не обдумывая. Его губы близко. Слишком уж близко, чтобы суметь отказать ему. — Итан… — Нет, не «Итан». «Да». Или еще лучше «Да, прошу, Боже, поцелуй меня пока мы оба не сошли с ума». Еще сойдет: «Да, черт побери!» в сопровождении вскинутого кулака в воздух. Я не могу сдержать улыбки. Боже, я люблю его. Мое дыхание замирает. Ого. Я совсем не готова встретиться с такой реальностью. Он распознает выражение паники на моем лице и опускает голову в знак поражения. — Ладно, никаких поцелуев, но знай: это упущенная возможность. Принести выпить? — Да, пожалуйста. — О, как только дело касается выпивки, так сразу: «Да, пожалуйста», но не когда это относится ко мне? Отлично. Тейлор, если наше шоу не соберет кассу, знай, это потому что ты не согласилась на мою рекламную кампанию под названием «Целоваться с Итаном как можно чаще». Надеюсь, ты сможешь жить с этим решением. Я смеюсь и ударяю его по руке. — Коктейль с водкой, пожалуйста. — Да все, что угодно. — Деланно дуясь, он пробирается через толпу к бару, и стоит ему только отойти, как мне тут же его недостает. Я выхожу из ниши и делаю глубокий вдох. Каким бы красивым, терпеливым и забавным он ни был, внутри меня все еще есть осколок чего-то, что извивается и пылает без каких-либо причин или предупреждений, и это пугает меня, ибо такое чувство словно призрак нашего прошлого всегда будет висеть над нами, заставляя меня отталкивать его, даже когда меня будет тянуть к нему. Я чувствую скольжение руки по своей талии и вздрагиваю от неожиданности, когда поворачиваюсь и вижу знакомое лицо. — Коннор! О, боже, Коннор. — Привет, Кэсси, — говорит он и наклоняется, чтобы поцеловать меня. — Ну как ты? — Очень хорошо. А ты? Что он здесь делает? Уйди. Пожалуйста, уйди сейчас же. — Отлично. Со дня на день состоится премьера новой постановки «Аркадии» в театре имени Этель Бэрримор33. — Я слышала! Это круто. Мне не терпится сходить на него. — Тогда дай знать, когда захочешь прийти, и я забронирую тебе места в первом ряду. — Было бы здорово. Я никогда не пойду на этот спектакль. И он знает это. Я разрушила нашу дружбу. Я – ужасный человек. Мы погружаемся в тишину и несколько секунд просто смотрим друг на друга, пока неловкость селится между нами. — Ты красивая, — говорит он, и я тут же опускаю взгляд, потому что больше не могу смотреть ему в глаза. — Как всегда. — Коннор… — Как дела с пьесой? — спрашивает он, меняя тему разговора. — Должно быть, странно снова работать с Итаном? Я перевожу взгляд и вижу Итана рядом с барной стойкой, стоящего в ожидании своего заказа. — Да уж. — Я заправляю прядь волос за ухо и подавляю подступающую панику. — Странно – не то слово. Он знает, что ты здесь? Он качает головой. — Нет. Я хотел сначала увидеться с тобой. Поздороваться. Я… я не был уверен насчет того, как много ты рассказала ему о нас. Не хотел причинять неудобства. Вздыхаю. Неудобство, именно там я и живу последние дни. Прямо за углом Проспекта Паники. — Я ему ничего не рассказывала, — говорю я, желая, чтобы Коннор ушел до возвращения Холта, — и буду очень благодарна, если ты не станешь поднимать эту тему. У нас премьера через неделю, и мне не хочется провоцировать драму. — Только не говори, что вы снова вместе? — спрашивает он, и его лицо мрачнеет.