– Отпускают. Я беру салфетку и растираю кожу. Закрываю глаза, чувствуя, как Шахов делает инъекцию. Пульс долбит в ушах. Знаю этого человека от силы неделю, но позволяю грубый секс и введение себе неизвестных препаратов. Похоже, я и впрямь сошла с ума и мне требуется помощь вовсе не психолога, а психиатра. Глава 10 Дорога до аэропорта занимает чуть меньше часа. Оказавшись в здании, ловлю себя на мысли, что истерить и плакать желания нет. Я бы даже сказала, присутствует легкая эйфория. – Странные ощущения, – делюсь с Шаховым своими наблюдениями. – Почему мне врач ничего такого не назначал? Это можно принимать на постоянной основе? Куда действеннее всяких бесполезных практик. В последний наш разговор психолог заставила начертить какой-то квадрат и записать туда все, что было бы, если бы мой муж не разбился в самолете. Потом мы проговорили написанное вслух и сожгли листки. Сумку с вещами Михаила, которую я привезла с собой, тоже… Если это слишком для твоих ушей, можешь так и сказать. Я замолчу. Мне несвойственно обсуждать подобное с малознакомыми людьми. Наверное, это все твои чудодейственные препараты. Скажешь еще раз название? Я не запомнила его, когда ты просил Дмитрия сходить в аптеку. Григорий усмехается. – Вероятно, тебе попался неплохой специалист. Бензодиазепины помогают избавиться от тревожности, но никак не воздействуют на причину ее появления. После отмены негатив вернется в еще большем объеме. Это своего рода зависимость, Агния. Не рекомендую подсаживаться. Сложно потом соскочить. Пока сама не отпустишь прошлое, хоть весь дом сожги и выпей тонну таблеток, толку не будет. – Есть опыт с бензодиазепинами? – С трудом удается выговорить это слово без запинки. – Было дело. – И с поджогом вещей? – С подобным не сталкивался. Так и подмывает спросить, что же такого случилось в жизни Григория, почему ему пришлось принимать эти препараты. Хотя, возможно, ничего ужасного и это просто отголоски бешеного рабочего ритма. Морально истощаешься, постоянно решая сложные задачи. На себе испытала. У кого-то психика справляется, у кого-то нет. Всегда думала, что я слабая и мне не под силу руководить большим бизнесом. Оказалось, это не так. Правда, первые же трудности привели в постель к богатому покровителю. Так что все-таки спорно пока с моей деловой жилкой. – У тебя высокая стрессоустойчивость? – тем не менее интересуюсь я. – Или ты принимаешь какие-то сильнодействующие вещества, чтобы всегда быть таким? Мне важно знать. Не хочу иметь дело с наркоманом или зависимым человеком. – Таким? – Ухмылка на лице Григория становится выраженнее. – Это каким? – Вечно угрюмым и сдержанным. Что действительности мало соответствует, в постели ты другой, – намекаю я на наш вчерашний секс. – Никаких ограничений и рамок. Абсолютная вседозволенность. Григорий смотрит на меня с интересом. Мы стоим в очереди, ждем регистрацию на борт. Странно, что на чартер, пусть и в бизнес-класс. Мне казалось, люди уровня Шахова сторонятся общества других. Или все финансы он вложил в мой бизнес? Что, конечно же, маловероятно. – Обычно лекарство, которое я ввел тебе в машине, действует подавляюще. У тебя почему-то обратная реакция. Весь полет теперь будешь болтать? Если бы знал о подобном побочном эффекте, сделал бы выбор в пользу снотворного. Я планировал поработать дорогой, Агния, – серьезно произносит Григорий. – Ты не ответил на вопрос, – игнорирую я его слова. – Ты принимаешь наркотики или что-то еще? – Нет, – отрезает Шахов. – Ничего, кроме алкоголя и сигарет. – А стрессоустойчивость? – Очень высокая. – Тогда почему ты был на этих препаратах? – На бензодиазепинах? В какой-то момент в жизни все пошло под откос. Партнеры подставили, брак разрушился. Я остался в долгах и с риском присесть на большой срок. Мучили сильные головные боли, много нервничал, работал на износ. Стало сложно вывозить. Лекарства помогли, но я пил большими дозами, и не только бензодиазепины, что не очень хорошо. Однажды потерял сознание и впал в кому. Почти два месяца провалялся в больнице. Об этом периоде моей жизни ты ничего в интернете не найдешь. Ну или очень скудные факты. Это было до того, как я начал приумножать свой капитал и стал тем, кем сейчас являюсь. Агния, надеюсь, понятно, что информация, которую ты узнаешь от меня, не рассчитана на широкий круг людей и в обществе я жду от тебя достойного поведения? – Больше молчать и вести себя так же сдержанно, как и ты? – Да. И никогда не делиться личным с публикой. Для меня это табу. На публике ты – сама скромность и целомудрие. – А с тобой? – Целомудрие можешь убрать. В остальном все то же самое. Мы не настолько близки, чтобы я переживал за твое душевное состояние. Но какие-то моменты, конечно, не могу оставить без своего внимания и вмешательства. – Это ты про сравнение тебя с другим человеком? Григорий ничего не отвечает. Подходит наша очередь. Разговор продолжается лишь после того, как мы оказываемся на борту самолета. Шахов кивает, чтобы я пристегнулась. – Это я про твои панические атаки. Твой муж и ваша с ним жизнь меня не интересуют. Для этого у тебя есть психолог и подруги. Впредь старайся выбирать выражения и контролировать свое поведение. Лишние эмоции нам ни к чему, портить хорошее впечатление о себе тоже не стоит. Я быстро разочаровываюсь в людях. Ты ненадолго в моей жизни, но пусть эта связь станет для тебя ярким и приятным воспоминанием. – Звучит цинично, – со вздохом замечаю я, ловя себя на мысли, что, в принципе, ожидала услышать нечто подобное. – И еще… когда говорила, что не предохраняюсь, я солгала. На прошлой неделе, по рекомендации гинеколога, я возобновила прием таблеток. Григорий смотрит на меня. Долго, проницательно. – Я в курсе, что ты принимаешь контрацептивы. Имей в виду, Агния, дети в мои планы не входят. Ни случайные, ни запланированные. Отправишься на аборт. Чувствую неприятный мандраж, когда понимаю, что Шахов говорит это всерьез. А потом осеняет догадкой: он не использовал презерватив и был в курсе, что я на таблетках, навел справки везде, вплоть до медицинской карты у врачей. Поэтому и секс был без защиты. Только это несправедливо! Я о Григории знаю очень мало и поверхностно, а он обо мне – вон сколько. Если не все. – Ты про каждую из своих любовниц узнавал все от и до, прежде чем вступить с ними в интимную связь? Мой вопрос остается без ответа, но и так очевидно, что Шахов не из тех людей, кто беспечно относится к этой части своей жизни. Григорий достает ноутбук и сосредоточивается на работе. Отворачиваюсь, устремляя взгляд на свои колени. Шахов сел у иллюминатора, чтобы я не отвлекалась на вид из окна и меньше стрессовала? Это и впрямь хорошее решение. Даже после инъекции лекарства все равно не по себе. Через час после взлета начинает клонить в сон. Мысли в голове вялые, концентрация на нуле. Я проваливаюсь в беспокойную дремоту. Просыпаюсь от того, что Шахов теребит за плечо: мы приземляемся. – Как самочувствие? – интересуется он, взяв двумя пальцами мой подбородок и заставив на себя посмотреть. – Не очень. То ли отпускает, то ли так действует… Мутит, и кружится голова. – Зрачки расширены. – Григорий опускает руку мне на запястье. – Но пульс в норме. Дозировка была небольшой. Скорее всего, отпускает. Через пару часов будем на месте, отдохнешь. Если станет хуже, дай знать. – И что ты сделаешь? Опять укол? – Нет. Хватит, – отрицательно качает он головой. – Не хочу подсаживать тебя на эти препараты. Но если будет совсем тяжко, то разрешу немного поплакать. Прикусываю щеку изнутри, чтобы не ответить колкостью. Охренеть, я теперь и плакать буду по расписанию? Кажется, сейчас на самом деле начнется паническая атака. С колотящимся сердцем покидаю салон самолета, все еще не веря, что пережила полет. А ведь думала, буду биться в истерике, звать на помощь, рыдать и кричать. Поразительно! Неужели подействовал препарат, который ввел мне Шахов? Если так, то у Григория большой опыт, как справляться со стрессовыми ситуациями. Ну и создавать их он тоже мастер. У аэропорта нас ждет машина с водителем. Мы едем в отель. За окном сгущаются сумерки. Я не отлипаю от окна, глядя на раскинувшееся за ним великолепие. – Хочу погулять по ночному городу, – озвучиваю свое желание. – Это можно будет организовать? Я прекрасно могу провести время в одиночестве. Пока ты занимаешься делами, – тут же дополняю. Шахов отрывается от телефона, в котором что-то делает. – На сегодня у нас другие планы. – Какие? Он бросает на меня многозначительный взгляд, от которого по телу бегут мурашки. – Узнаешь. – Ты здесь часто бывал? – Да. – Один? – Никаких ассоциативных цепочек с собой не привез. Щеки опять вспыхивают румянцем. Шахов смотрит на меня очень откровенно. Вспоминаю о нашем разговоре в машине несколько часов назад: что без косметики я похожа на малолетку. Ему это действительно нравится? Никак не могу понять. Вчера Григорий вел себя немного иначе. Через час мы заходим в отель и, получив ключи от номера, поднимаемся на самый высокий этаж. Для моей психики сегодня одни испытания. Не знаю, сколько еще продержусь. Шахов уверенно ведет меня за руку по коридору, будто был в этом месте много раз. Открывает дверь, и мы оказываемся в просторном номере. – Проходи. – Григорий оставляет сумки в прихожей и идет вглубь. Я тихо ступаю за ним и застываю посреди гостиной. Смотрю вокруг, потом себе под ноги – и испытываю самый настоящий шок. Потому что пол стеклянный, а под ним находится бассейн и много зелени. Райский остров в сердце огромной высотки. Ничего настолько красивого я и близко не встречала. Даже на картинках в интернете. Но это ощущение невесомости под ногами… Меня точно не на пытки сюда привезли? – Мне нравится этот отель, – звучит голос Шахова. – Правда, есть огромный минус: номера здесь всегда нарасхват. Я не могу сдвинуться с места. Страшно. Наблюдаю, как Григорий относит наши сумки в спальню и возвращается, расстегивая пуговицы на рубашке. – Присоединишься? – кивком показывает он на бассейн под ногами, будто не замечая, что я от страха не могу пошевелиться. Растерянно качаю головой, все еще не в силах принять, что это реальность. На ближайшие пару или тройку дней.