– Считаете, мой муж к этому причастен? – Голос против воли начинает дрожать. – Возможно, и так… Ты знаешь, что Григорий в прошлом пережил страшное горе? У них с Полиной был ребенок… – Ребенок?.. – прихожу я в изумление. – Да. До свадьбы у них дело не дошло, но отношения были крепкие. Пока их девочка, моя внучка, не выпала из окна и не разбилась насмерть. Это была огромная трагедия для всех. Да почему была? До сих пор для сына это самая большая потеря и боль. – Об этом ничего не было в СМИ… Я не знала… – И неудивительно. Гриша распорядился, чтобы все почистили. Да и случилось это не в России. После гибели дочери его отношения с Полиной испортились. В парах такое часто происходит, когда люди не могут забыть о своем несчастье, а иной раз – и простить друг друга. Понимаешь, о чем я? С вами это тоже может случиться. В груди печет от боли, глаза щиплет. Не хочу перед этой женщиной выглядеть слабой, она ведь пришла не на мои слезы смотреть. Однако нет уверенности, что я справлюсь с тяжелым временем. Мучая откровениями, меня словно испили до дна за последние дни. – Григорий винит себя в смерти дочери? Произношу эти слова, и вспоминается все, что я знаю о Шахове. Тот балкон и высота. Как Гриша глушил виски и как он не любит говорить о личном. Ирина Анатольевна молчит, но и без ее ответа понятно, что винит. – Давно это произошло? – У такой беды нет срока давности. Но я пришла говорить не об этом. И не за тем, чтобы показать, как недовольна выбором своего сына. Я здесь для того, чтобы ты не строила воздушных замков на его счет. Когда тебе вскружили голову, несложно пропустить момент, когда начнут сворачивать шею. Именно это сейчас и происходит. Если кошмар, который ты переживаешь, все-таки дело рук Полины, она не успокоится, пока не сживет тебя со свету. В покое тебя не оставит и воскресший муж, от него тоже будут лететь удары. Подумай хорошо, стоит ли ломать себе жизнь? А моему сыну? Ведь можно вернуться туда, где было относительно понятно и просто. Сколько лет ты была в браке? – Намекаете, что нужно смириться с обманом и сказать Грише, что я до сих пор люблю мужа, когда это совершенно не так? – А важно ли как? Плевать на ваши договоренности с моим сыном и твои чувства. Если ты имеешь хоть грамм человечности и мозгов, то оставишь Гришу в покое. Выпишешься, удалишь его номер, но перед этим скажешь, что любишь мужа. У меня не было женщины, которая пришла бы в трудную минуту и дала дельный совет, а у тебя она есть. Ты ведь потом себя не простишь. – Я на это не пойду, – отрицательно качаю головой. – Мне не нравится то, что вы предлагаете. – В таком случае Полина не оставит попыток избавиться от конкурентки и найдет способ довести начатое до конца. Или твой муж, который внезапно объявился. Но и в том, и в другом случае их будет ждать расплата. От моего сына. Хочешь взять на себя такую ответственность? – Уходите! Ирина Анатольевна громко цокает языком, меряя меня уничижительным взглядом. – Как знаешь, девочка. Я тебя предупредила. Но повторюсь, однажды это закончится плохо. И ужасное случится лишь из-за твоей глупости и слабости. Мать Григория уходит, оставив меня одну. Если бы я не выплакала все слезы накануне, то опять бы разревелась. Прошлое умерло. Новых точек опоры нет, единственное, что есть – это страх. Я не желаю Грише плохого и только сейчас осознаю, что он был рядом в самый сложный период моей жизни. Когда думаю о том, что Шахову могут причинить боль, что он может пострадать из-за меня, солнечное сплетение сжимается. Я безумно соскучилась по Григорию и хочу его увидеть, но Ирина Анатольевна права. Во всем права. Ведь не прощу себе, если с ним что-нибудь случится. Глава 26 – Как здорово, что ты прилетела, да еще и на мою выписку. – Задерживаю взгляд на Дашином животе, который почти не заметен под одеждой. – Какой, говоришь, у тебя месяц? – Я не называла срок, – отвечает она, одергивая кофту. – То ли фасон одежды такой… Вообще непонятно, что ты в положении. Сколько вам? – Скоро четыре месяца, – хмуро отзывается Даша. – Ого!.. Почти половина? – прихожу я в изумление. – Почти, – без настроения подтверждает она. – Ты насовсем прилетела? Вижу, что подругу начинают раздражать мои вопросы, но ничего не могу с собой поделать, я давно ее не видела и очень соскучилась. Так много хочется узнать. И самой рассказать обо всем, что произошло в жизни. – В Москве я ненадолго. Пройду обследование и уеду в дом родителей. – К морю? – удивляюсь я. Моя бизнесвумен вдруг возжелала спокойной жизни у черта на куличках? Совсем на Дашу не похоже. – Тоже хочешь? – хмыкает она, показывая глазами, чтобы я садилась в машину. – Не отказалась бы, но пока не могу. – Почему? – Ты ведь в курсе, что Миша жив? – говорю и сама пугаюсь, как ужасно это звучит. Не так давно я рыдала у закрытого гроба. Наверное, пока не увижу мужа, не поверю в то, что он жив. – В курсе. Ждала, когда сама скажешь. Как всегда, узнаю от кого-то, а не от тебя. Ладно от незнакомых людей хочешь отгородиться, но я ведь не чужая, – с обидой заявляет Даша. От внимания не ускользает, какой подавленной она выглядит. Обычно подруга само спокойствие, а сейчас похожа на ходячий сгусток нервов. Да и не скрывала я от нее ничего, сама недавно узнала и пришла в шок. Решила, дождусь ее приезда и расскажу. Протяжно выдыхаю, садясь на пассажирское место. – Выпить бы нам, но у тебя реабилитация и антибиотики, а я в положении. Как стресс снимать будем? – У меня есть отличное предложение. Поехали к бабуле. Она будет рада нас видеть. Чем-нибудь вкусненьким накормит. – А может, как я здесь закончу дела, соберешь чемодан и со мной к морю поедешь? – предлагает Даша на полном серьезе. – А бабушка?.. А Шахов?.. А Миша?.. Она закатывает глаза: – Я же не навсегда зову. Пара недель одиночества тебе лишь на пользу будет. В себя придешь, восстановишься после операции. – Видишь вон того амбала, который повсюду за мной ходит? – киваю на человека, стоящего у черного внедорожника. – Это мой охранник. Так что ни о каком одиночестве и речи быть не может. – Ну хорошо. Пусть с нами едет, – улыбается Даша. – А с Мишей что? Он приходил? Вы разговаривали? – Может, и приходил, мне ничего об этом не известно. – Опять указываю подбородком в сторону охранника. – Честно говоря, даже не знаю, как с ним связаться, через кого. И не уверена, нужно ли это. В один день решаю, что да и нам необходимо поговорить, а в другой – задаюсь вопросом, зачем мне это. Я сознательно умалчиваю про визит Ирины Анатольевны. Ее слова заставили крепко задуматься. Ну и задевает меня эта ситуация, ведь мама Григория права. Зачем я Шахову? Что из этого получится? К чему в итоге приведет? Точнее, уже привело. Все, что я могу ему предложить, – это секс и проблемы. Особенно проблемы. – Ладно, поехали к твоей бабушке. Посидим как в старые добрые времена. А про море ты подумай. Всю дорогу до дома мы молчим. Я думаю о Грише, о том, что слишком долго от него нет никаких вестей. Если бы могла с ним хотя бы поговорить, то точно знала бы, как сейчас действовать. – А Шахов что? Его отпустили? – спрашивает Даша, прервав молчание. – Без понятия. – Звонить ему пробовала? – В трубке только и слышно, что абонент вне зоны действия сети. Из охранника моего тоже слова не вытянешь. Юрист, с которым я работаю, говорит, что все под контролем. Больше ничего не знаю. – Печально. – Даша включает поворотник. – Бензин почти на нуле. Сейчас заправимся и дальше поедем. Купить тебе что-нибудь в супермаркете? – Кофе. Она кивает и выходит из машины. Вспоминаю, как еще недавно пила на набережной шампанское и Гриша пытался привести меня в чувство. За короткий промежуток времени столько всего произошло… Тем больнее осознавать, что заканчивается все печально. Даша возвращается с двумя стаканчиками кофе и хот-догами. Мы отъезжаем от заправки и устраиваем пир для животов. Чем-то это напоминает утро восьмилетней давности. – Помнишь нашу первую поездку на отдых без мужей? Егор тогда не хотел меня отпускать, Миша тоже был против. Мы наплевали на их запреты, купили путевки и рванули в горы. Широко улыбаюсь, ведь вспоминала о том же самом. – Было очень здорово. Правда, когда я вернулась, Миша неделю со мной не разговаривал.