– Мне кажется или ты засматриваешься на официантку? – Присосавшись губами к трубочке, я задерживаю ревностный взгляд на Шахове. Мозги начисто пропитались мыслями о сексе. Мы только и делаем, что им занимаемся. Ну и еще иногда спим и выходим в небольшой уютный ресторанчик на берегу океана, чтобы поужинать или позавтракать. Григорий отводит глаза от девушки, которая обслуживает наш столик, и сосредоточивается на мне. По коже бегут мурашки от того, как Шахов на меня смотрит. Накатывают воспоминания, чем мы занимались прошлой ночью. Если бы я отслеживала свою активность по фитнес-приложению, которым обычно пользуюсь, то оно показало бы, что на этой неделе у меня жуткий недосып. И не только у меня. – У девушки татуировка на запястье. С китайскими иероглифами. Фразу, которая выбита, любил повторять мой давний приятель. – Любил? Его нет в живых? – С ним все в порядке. – Он китаец? – Нет, но знал много языков. Китайский в том числе. – И где сейчас твой приятель? – Без понятия. Мы давно не общались. Пути разошлись. – И что написано у нее на запястье? – «Огонь в бумагу не завернешь». Правда, у него была еще одна любимая цитата: «Акула будет только рада, если весь мир окажется под водой». – Это намек на кровожадного хищника? Чем занимался этот человек? – Не имеет значения. – Григорий принимает расслабленную позу. – А если девушка все же как-то связана с твоим приятелем, ты бы хотел это знать? – Если ему понадобится, он сам меня найдет. Мне и нравится, и в то же время нет, что наше общение с Григорием строится подобным образом: вроде он много всего говорит, но вопросов еще больше возникает! Взяв сигареты со стола, Шахов достает одну и прикуривает. Чуть опустив голову, продолжает меня рассматривать. Щеки вспыхивают. Я хоть и не могу увидеть, но почему-то кажется, что у Григория сейчас стоит. Скинув босоножки, касаюсь пальцами его ноги и веду вверх. От Шахова исходит очень притягательная энергия. Мне впору себе набить такое же тату из символов, как у официантки. Потому что огонь, который он разжег во мне, в бумагу и впрямь не завернешь – все вокруг сжигает. Григорий усмехается, почувствовав мою ногу на своем паху, и слегка расставляет колени. У него эрекция, причем, непроходящая, а у меня уже промежность ноет от наших частых сношений. Улыбаюсь: – Это безумно льстит, но я хочу проверить твой чемодан. – Зачем? Ты, может, принимаешь какие-то препараты? Надо посмотреть на побочное действие. У нас так-то разница в возрасте, да ты и сам говорил, что не мальчик. Я переживаю. – Вот сейчас было обидно, – прицокивает он языком. – Моя обида будет сильнее. Сначала так затрахать, а потом бросить… Опускаю ногу и придаю лицу максимально серьезное выражение. Хотя о каком «серьезно» может идти речь? Я влюбилась, без памяти. Таких чувств к Мише я не испытывала. Никогда. И поняла это не так давно. Говорят, все познается в сравнении? Похоже, это действительно так. Шахов улыбается, глядя на меня. Неужели я вывела этого робота-трудоголика из строя? Григорий ни разу не открыл ноутбук на острове, куда мы приехали «отдыхать». – Расскажи о своем самом ярком детском воспоминании, – перевожу тему в нейтральное русло, иначе мы сейчас и впрямь уйдем из ресторана, не поужинав. Шахов делает долгую затяжку. – Мне было шесть. Мать меня в Калининград привезла. Отдыхали мы с какой-то из ее подруг, у той был сын немногим старше меня. Сергей плавать умел, а я нет. Это подстегнуло. И вот тогда получилось, – улыбается он. – Наверное, это было первое осознанное чувство победы. Я понял, что все в моих силах. Потом была драка. Когда уложил противника на лопатки, я испытал похожие ощущения. Они стали своего рода наркотиком. А у тебя? Приятно, что Григорию интересно узнать про самое яркое воспоминание из моего детства. – Оно не такое эмоциональное, как у тебя. Все куда спокойнее. Бабушка забирала меня из школы в начальных классах. Если погода стояла теплая, мы долго гуляли. Часто ходили по новым местам, и я с упоением ждала окончания уроков и момента, когда она за мной придет. Мою речь прерывает появление официантки. Пока она расставляет наши блюда, я, не удержавшись, смотрю на ее татуировку. Меня никогда не привлекали отметины на теле, но, возможно, скрыть шрамы на руках, если операция не поможет, впоследствии захочется. – Детские воспоминания, которые первыми приходят на ум, многое говорят о человеке. По крайней мере, ты сам сказал, от чего в тебе просыпается азарт и какие события повышают твою уверенность в собственных силах. – О чем же тогда говорят твои воспоминания? – Вопрос Шахова звучит с иронией. – О доверии. Григорий громко хмыкает и берет нож. – Сейчас я тебе доверяю. Хотя вначале этого не было. Наша первая близость стала для меня стрессом… Шахов нарезает сочный стейк на небольшие куски и поочередно отправляет в рот. – Ты видел, в каком расшатанном я была состоянии, но все же склонил меня к сексу… – Ты знаешь, как преодолевать стресс? – спрашивает он, прожевав. – И как же? – Во-первых, выплеснуть эмоции. Очевидно, что истерику в тот вечер ты бы не закатила, но оргазм – неплохая ей альтернатива. Ну и решение в конце концов пришло: тебе понравилось и ты стала моей любовницей. – Мой мозг иногда за тобой не успевает. Многое приходится додумывать. – А ты спрашивай, Агния. На все, что по существу, я отвечу. – Тогда я хочу знать, кто заказчик моих уродств. – Поднимаю правую руку и демонстрирую свои шрамы. Ну вот, теперь точно можно считать, что флер романтичности и сексуальности этого вечера сошел на нет. – Твои предположения. – Григорий бросает на меня короткий взгляд. – Варианта два. И ты знаешь, о ком я. Еще меня интересует, как так получилось, что ты избил моего бывшего мужа, а он написал на тебя заявление. Что ты собираешься теперь делать? Ответы на эти вопросы ты тоже знаешь. К тому же не наблюдаю у тебя никакого стресса. Ты спокоен, как удав. – Оригинальный подход. Издалека решила зайти? Я тебя недооценил. – Про детство было спонтанно, но выводы я делать умею. Григорий открывает рот, собираясь что-то ответить, и явно «по существу», но его телефон подает признаки жизни. Шахов сбрасывает звонок, но следом ему приходит сообщение. И не одно, а несколько. После чего его сотовый переключается в беззвучный режим и оказывается на столе дисплеем вниз. Спрашивать, что случилось, бесполезно – сто процентов не скажет. – Кто это сделал? – повторяю вопрос, не сводя с Григория внимательного взгляда. – Если бы это был мой бывший муж, ты бы так и сказал, правильно? Выходит, это Полина? – Агния, что тебе даст эта информация? – Шахов явно старается разрядить обстановку мягким тоном. – Новый стресс и переживания? Сейчас ты в безопасности, с тобой ничего плохого не произойдет, а человек, который тебя обидел, понесет наказание. Частично уже понес. – Не это я хочу услышать… – Других ответов у меня нет. – Это и есть твое «по существу»? – Я дал вполне развернутые ответы. Внутри закипает негодование. Что я там говорила про доверие? Кажется, придумала себе что-то. Шахов не воспринимает меня всерьез. Удивительно, что несколько минут назад я собиралась уйти из ресторана и снова заняться с ним сексом. Сейчас Григория хочется убить! – Понятно! – недовольно бурчу я. Остаток ужина мы проводим в молчании. Шахов пытается начать диалог, но я не могу совладать с эмоциями. Обижает, что он оградил меня от важной информации, не делится планами. Я имею право знать! В какой-то момент не выдерживаю и заявляю: – Знаешь, в чем заключается твоя терапия? Ты вроде как даешь «обезболивающее», и потом ничего не болит какое-то время. Даже кажется, что много сил и можно горы свернуть. Но действие «препарата» ограничено, тем более причина болезни кроется в том, что человек не видит во мне сильного и равнозначного партнера. Модель отношений «родитель-ребенок» для меня неприемлема. Однажды я уже лишилась родителей, с браком все тоже закончилось печально. Через боль и страдания пришло осознание, что с такими установками строить свои новые отношения я не хочу. Мы будем либо на равных, либо порознь. Что выбираешь? – Ультиматумы пошли? – Григорий вздергивает одну бровь. – Ты не оставляешь мне выбора… – Это не терапия и не наказание, Агния. Это забота. Я оберегаю тебя от того, что может тебя ранить или заставить волноваться. Ты сама ко мне пришла. Но могла сделать другой выбор. – Вот именно! После того, как ты намеренно попытался меня оттолкнуть, попросив бывшую жену встретить тебя из СИЗО. На моих глазах. Не проще ли было сказать мне правду и дать время сделать этот выбор? Зачем было причинять новую боль? – Я не думал, что твои чувства ко мне настолько глубоки. И точно не ожидал, что после этого ты появишься на пороге моей квартиры. Впрочем, много чего не ожидал.