– Пиздец… – выдает шокированно. – Вы оба, что ли, решили слечь? – Не знаю. – Я морщусь от того, как раскалывается голова. – Это не остров, а проклятие какое-то, честное слово, – в сердцах произносит муж. – В последний раз мы сюда приехали, слышишь? Как чувствовал, что это плохая идея. В прошлый раз тебя увозил, не переставая с московскими врачами быть на связи, сейчас двоих вывозить буду? – С нами все будет в порядке, – слабо заверяю. – Не переживай. – А ты про второго говоришь. Стар я для таких нервотрепок. Давай, наверное, одним ограничимся. Не получается, значит, и не надо. Я освобождаюсь из рук Гриши и иду в ванную за аптечкой. Себя на ноги как-нибудь поставлю, бывало и хуже, а вот состояние Ванюшки огорчает. К тому же домой собирались лететь. Теперь, наверное, придется отложить возвращение, пока сыну не полегчает. Врач приходит в номер через два часа, берет у всех анализы, назначает Ване лечение. – Похоже на тепловой удар. Долго вы были на солнце в эти дни? – Да… – Хорошо. Анализы покажут яснее. – Это точно не отравление? – спрашивает Григорий. – Вроде нет. Но необходимо понаблюдать. Врач уходит, дав Ване жаропонижающее и оставив рецепты лекарств на случай ухудшения состояния. Я сажусь на край постели сына и глажу его по ноге. – Слабенькие вы у меня. – Григорий садится рядом и обнимает. – Не без этого, – улыбаюсь в ответ и кладу голову ему на плечо. Через пару дней Ване становится лучше, да и мне тоже. Пересдав анализы, мы решаем не откладывать возвращение домой, и я начинаю собирать чемоданы. Вечером натыкаюсь на статью о недавно упавшем самолете. Обычно я стараюсь на зацикливаться на плохих новостях и давно отписана от подобных пабликов, делаю вид, что их не существует. Но в этот раз информация сама попадается на глаза, и все забытые эмоции и чувства, все мои глубокие страхи тут же обостряются. Долго не могу заснуть, вспоминая события шестилетней давности. Спихиваю подушки на пол и вытягиваюсь на спине, потом на животе. Каким-то чудом все же проваливаюсь в сон, но снится ужасный кошмар. Я, Гриша и Ваня погибаем в авиакатастрофе. Утром просыпаюсь в холодном поту. Меня трясет. Лишь контрастный душ немного приводит в чувство. – Результаты анализов пришли, – доносится голос Гриши. Муж, в отличие от меня, вовсе не ложился спать, а работал. Поднимаю на него глаза: – И что там? – Все хорошо… – отвечает он как-то странно и, откинувшись на спинку кресла, долго смотрит в экран. – Правда все хорошо? – Да. – Мам! – зовет сын, отвлекая. – Я могу пойти попрощаться с друзьями? – Только недолго. Через час за нами приедет машина. Сын выбегает из номера, а я заканчиваю собирать чемоданы, думая о том, как хочется домой. Отдыхать, безусловно, хорошо, но в этот раз я что-то никакая. – Так что там с анализами? – Все в пределах нормы. Лейкоциты у Ваньки немного повышены. Приедем, покажем его врачу. Трансфер до аэропорта проходит в напряженном молчании. Не могу отделаться от тревожных мыслей о самолете, который недавно потерпел крушение. Что, если мы следующие? – Все в порядке, Ася? – интересуется Гриша после паспортного контроля, заметив мое взвинченное состояние, хотя я изо всех сил стараюсь скрыть повышенную нервозность. – Да. Он молчит, но взглядом будто внутренности выворачивает. Надолго моей скрытности не хватает. – Вчера увидела новость, что пассажирский самолет, летевший с острова, потерпел крушение, – признаюсь я. – Там были фотографии обломков. Точнее, того, что осталось от самолета. А еще мне приснился плохой сон. Я очень боюсь лететь. Не хватало еще, чтобы у меня случилась паническая атака на глазах у сына. Ваня после такого может отказаться сесть в самолет… Пусть Шахов и не привык откровенничать, зато я отдуваюсь за двоих. – Может, есть что-то успокоительное? Приму прямо здесь, в аэропорту. Мысли о падении не идут из головы. Очень страшно. Мы отходим в сторону, Гриша заставляет меня сесть на диван. – Препаратов у меня никаких нет, – говорит спокойно. – Тебе придется справляться без них. И вообще, любишь ты, Ася, ставить передо мной трудновыполнимые задачи. Предложение абы как сделал, сейчас вот опять. – О чем ты?.. – Недоумевая, смотрю в его озадаченное лицо. – Ты должна была сама узнать после возвращения домой, а потом мне сказать. Я бы разыграл удивление. – Гриша! – Начинаю нервничать сильнее. – Что-то не так с анализами? Мозг хоть и туго, но соображает. – У тебя задержка сколько? – интересуется муж. – Так это в порядке вещей. Они у меня часто бывают, ты ведь знаешь… – Сколько? – настаивает он. Сердце подскакивает и ускоряется. – Дней пять… Или шесть… – Анализы показали высокий ХГЧ. Это я настоял сделать. На всякий случай. Врач в заключении не исключает многоплодную беременность. Ну или твоя задержка не пять дней, а значительно больше. Поздравляю! – Не может этого быть… – выдыхаю сдавленно. Неужели наша девочка пришла? Выбрала нас своими родителями, как однажды выбрал Ваня? – Вот и я о том же. Обычно женщины сообщают мужьям о своей беременности, а не наоборот. – Это правда? Ты не шутишь? – Меня до краев наполняет трепетное волнение и предвкушение чего-то прекрасного. – Я похож на шутника? Мысли, что мы не долетим, и страх разбиться – будто стирают ластиком. Теперь есть желание побыстрее приехать домой и бежать на УЗИ. Господи, а если правда двойня?.. И обе девочки? Боже! Я обнимаю Гришу и счастливо смеюсь. Он улыбается и в ответ обнимает за талию. Целует в висок. – Ты же говорила, успокоительные препараты нужны. – Ну вот зачем ты напомнил?.. Вдруг мы упадем в океан, а я беременна? – Все. – Муж обнимает крепче. – Не накручивай себя, Ася. Мы долетим. И родим второго ребенка через восемь месяцев, – уверенно заявляет он. Но получается через шесть с половиной. Беременность и впрямь оказалась многоплодной, две принцессы попросились на свет раньше положенного срока и родились недоношенными. Раньше я скептически относилась ко всяким экстрасенсам и предсказаниям гадалок, считала это полной глупостью. Пока на выписке из роддома не произошло невероятное! Пожилая нянечка, так напоминающая мне бабулю и с таким теплом относящаяся к нам с малышками, оказалась той самой вещуньей, которая однажды у метро напророчила Грише, что у него будет женщина с отметинами на правой руке. Увидев Шахова, старушка изменилась в лице. А вручив ему дочерей, сказала, что все сбылось, как она и предрекала. И ведь не поспоришь! От операции на руках пришлось отказаться, я тогда Ваней забеременела, а после так и не решилась. Да и чувствительность вернулась сама, я сходила на несколько сеансов лазера и смирилась. В жизни шрамы никак не мешают. Наоборот, подсознательно мне почему-то даже не хочется с ними расставаться. Оказывается, не зря не покидает это ощущение? – Еще за одним придете. Через три года. Большая семья будет! Счастливая! – выдает няня с радостным воодушевлением. – Откуда она здесь? – интересуется Гриша, когда бабулечка скрывается в дверях роддома, оставив нам свое предсказание. – Это Мария Сергеевна. Она говорила, что ей пришлось много плохого пережить в последние годы, в подробности не вдавалась. С большой благодарностью отзывается о главвраче, который забрал ее из городского роддома пару лет назад… – ошеломленно произношу я. Марии Сергеевне здесь очень нравится, она сказала, что, пока господь дает возможность ходить на двух ногах, будет работать и помогать мамочкам и их малышам, которые попадают в специализированной центр по выхаживанию недоношенных детей. Мы идем к машине. Дмитрий открывает дверь. Я с девочками и Ваней располагаюсь сзади, а Григорий, к моему удивлению, занимает водительское место. – Мы сейчас домой, а ты купишь женщине, которая помогала моей жене выписываться, огромный букет цветов и что-нибудь из продуктов, – отдает он распоряжение Дмитрию. – Вернешься на такси, будет еще одно дело. – Понял, – кивает тот.