— Я не звонила! — Стояновская не могла скрыть удивления. — Наоборот, это вы позвонили около двенадцати ко мне в «Аиду». К телефону подошла моя подруга и, подозвав меня, сказала: «Тебя из милиции, какой-то поручик Чесельский». И вы сами предложили мне встретиться, назвав время и место. Я, честно сказать, оказалась даже в некотором затруднении, вынуждена была просить подругу подменить меня сегодня. У нас в кафе такой график: один день мы работаем от открытия до закрытия, а второй — отгуливаем. Сегодня я как раз работала. — Странная история. Я, правда, не узнал вас по телефону, но, поскольку женщина говорила охрипшим голосом, решил, что вы просто немного простужены. При такой погоде сейчас это не мудрено. Что же получается? Нас кто-то разыграл? — А я, честно говоря, даже рада этому. — Стояновская говорила вполне искренне. — Надеюсь, вы не убежите от меня сразу и мы мило проведем вечер. Во всем этом для меня есть своего рода прелесть: офицер милиции и подозреваемая в убийстве — в кафе, за одним столиком! — заключила она смеясь. — А я, честно говоря, никогда и не подозревал вас в совершении преступления. Но милиция есть милиция — мы обязаны проверять все. — Давайте хотя бы сегодня не портить себе настроения и не говорить о делах, да еще на такую тему. — Стояновская слегка коснулась руки поручика. — Хорошо? — Хорошо! Подошла официантка принять заказ. — Что вы будете пить? — спросил поручик. — Кофе или вино? — Спасибо. Кофе для меня уже поздновато — я потом всю ночь не засну. Если можно, чай и пирожное. Когда официантка отошла, Ирена продолжала: — Я так торопилась на наше свидание, что не успела даже пообедать. А с алкогольными напитками я вообще покончила. Да меня никогда особенно к ним не тянуло. Хотя в последнее время я пила, пожалуй, даже слишком много, но это Залевский специально меня спаивал, действуя по принципу: «Пей — станешь доступнее». К счастью, все это уже позади, и я постепенно прихожу в себя. Занялась даже ликвидацией «хвостов» в учебе. Вчера ходила в свою вечернюю школу. Директор отнесся ко мне с пониманием и согласился принять обратно в десятый класс, если я сумею наверстать упущенное и к новому году сдать экзамены. Вот математики я только боюсь… — Готов вам помочь. Математика всегда давалась мне легко. Все даже удивлялись, что я пошел в юридический, а не в Политехнический. — Остерегайтесь — могу поймать на слове. — Я говорю совершенно серьезно. — Поручик не имел ничего против того, чтобы помочь столь привлекательной ученице. Беседа текла непринужденно. Ирена рассказывала о Вене, где Чесельскому не довелось бывать. Он с удивлением отметил, что она разглядывала не только витрины на Картнер и Марияхильферштрассе, но нашла время осмотреть великолепные памятники старины, побывать в музеях и картинных галереях. Была в театре и на концерте в филармонии. — Как мне пригодилось, — заметила она мимоходом, — что, работая официанткой в кафе «Гранд-отеля», я вместе с двумя своими подругами несколько месяцев учила немецкий язык. В Вене мне это очень помогло. Слушая Ирену, поручик невольно вспоминал единодушное мнение людей, которых недавно допрашивал: «Примитивная девица с Таргувека, не умеющая держать нож с вилкой. Одевается совершенно немыслимо. Ограниченна. Склонна к диким сценам и скандалам». Но все это, как видно, осталось в прошлом. Сейчас перед ним сидела красивая женщина, одетая по самой последней моде, и вела непринужденную, шутливую беседу. Обо всем и ни о чем. Ей хотелось выбраться из своей среды, и с этой задачей она справилась блестяще. Ирена взглянула на часы. Было около девяти. — Ну, мне пора домой, — вздохнула она. — Очень признательна вам за приятную встречу, хотя вы и не хотели ее. Надеюсь, она будет не последней. Чесельский расплатился. Они вышли из кафе. Вход в кафе «Под курантами» был не как обычно прямо с улицы, а со двора. Свет в подворотне не горел, а проникавший с улицы едва рассеивал тьму. — Осторожно, — предупредил поручик, — здесь ступеньки. Ирена шла первой. Чесельский за ней. Боясь, что он отстанет, она приостановилась и обернулась. В этот момент Чесельский услышал сзади крадущиеся шаги. Он успел еще увидеть, как Ирена вскинула вверх руку и сделала шаг вперед, ему навстречу. В тот же миг он почувствовал сильный удар справа сзади по голове и в плечо. Подставленная рука Ирены смягчила удар. Поручик пошатнулся, но удержался на ногах и даже обернулся — в глубине двора мелькнула тень убегавшего человека в темном плаще. Голова раскалывалась от боли; Анджей прислонился к стене. — Как вы себя чувствуете? — Ирена подхватила его под руку, торопливо достала из сумки платок и вытерла ему лицо. — Все в порядке, пустяки. — Чесельский пытался храбриться. — Если бы не ваша мгновенная реакция, дело могло бы кончиться хуже. Вам удалось его рассмотреть? — Нет, я видела только силуэт. Нижняя часть лица замотана шарфом, а шляпа надвинута на самые глаза. Я лишь увидела, как он подошел к вам сзади и замахнулся, держа в руке тяжелый предмет. — Похоже, двухкилограммовую гирю. — Анджей сделал попытку улыбнуться. — Надо посмотреть, может, он где-нибудь тут ее бросил. Тогда моя коллекция пополнится еще одной гирей. — Больно? В голове Чесельского стучало и гудело так, словно десяток кузнецов сразу молотили по наковальне. Однако он старался не подавать вида: — Чуть-чуть. Я провожу вас домой, а потом зайду в «неотложку», пусть перевяжут. — Вы действительно в состоянии идти? — допытывалась Ирена. — В порядке, — изо всех сил крепился Анджей. Они вышли на улицу, дошли до Маршалковской. Поручик, превозмогая все усиливающуюся боль в голове, с трудом передвигал ноги, перед глазами в бешеном темпе завертелись какие-то темные круги. Идущая рядом Ирена заметила, в каком состоянии находится поручик, и, подхватив под руку, буквально потащила на себе его все более тяжелеющее тело. Она с трудом подняла его по лестнице на третий этаж, провела в комнату и усадила в кресло. — Простите, — едва ворочая языком, произнес Чесельский, — мне так неудобно перед вами. Еще раз простите, я только минуточку передохну у вас и сразу же уйду. Ирена принесла стакан воды и дала какую-то таблетку. Он послушно проглотил ее и жадно, большими глотками выпил воду. Не будь ее рядом, стакана в руках ему наверняка бы не удержать. — Спасибо, — произнес он и потерял сознание. Через несколько минут, придя в себя, он осторожно открыл глаза, сначала один, потом второй, но, как ни силился, не мог вспомнить, где он находится и как сюда попал. Он удобно лежал на чем-то мягком, укрытый легким пледом. Сбоку горел небольшой ночник, чуть рассеивая темноту. Подле него кто-то сидел. Анджей снова прикрыл глаза. Сознание стало постепенно проясняться. В памяти всплыл вечер, проведенный в кафе с Иреной, совершенное на него нападение, потом весь тот путь сквозь муку, каким явились для него те двести метров, что прошли они до ее квартиры. Анджей открыл глаза. — Что со мной? Я потерял сознание? — Он попытался сесть. — Лежите и не двигайтесь. — Ирена слегка придержала его рукой. — Сейчас я вызову «скорую помощь» и позвоню к вам в управление. — Не надо. Со мной все в порядке, — запротестовал поручик. Но едва он попытался повернуть голову, как лицо его исказилось от боли. — У вас тяжелая рана, боюсь, как бы не сотрясение мозга. Лежите спокойно, сейчас я позвоню, а потом поставлю вам холодный компресс. — Позвоните подпоручику Шиманеку, — сдался наконец Чесельский. — Какой номер телефона? — Тридцать девять — восемьдесят четыре — шестьдесят семь, — едва он успел назвать номер и снова потерял сознание. Когда он очнулся, комната была полна народа. Верный друг, узнав о случившемся, организовал сразу две милицейские машины и доставил из управления врача, который уже приступил к обследованию потерпевшего. — Сотрясение мозга, но, надеюсь, не опасное. Организм молодой, кости черепа прочные. Тем не менее думаю, — повернулся он к Стояновской, — если бы не ваша помощь, дело могло бы кончиться хуже. Вы спасли его. — Я лишь дала ему успокоительную таблетку, — смутилась та, — и положила на голову лед. — Очень хорошо, — одобрил доктор, — вы сделали именно то, что нужно. Сейчас придет машина «скорой помощи», и мы отвезем поручика на Вольскую. — Я послал наших оперативников на место происшествия, — наклонился над приятелем Шиманек, — но им не удалось ничего установить. Никто ничего не видел. — Не волнуйте больного, — вмешался врач. — У вас будет еще время поговорить. А сейчас я сделаю ему укол. Куда, черт возьми, запропастилась «скорая помощь»?! Но Чесельский ничего этого не слышал: он снова впал в полуобморочное состояние и не почувствовал ни легкого укола иглы, ни того, как два санитара переложили его с тахты на носилки, а потом понесли в машину. Чесельский пришел в себя в небольшой больничной палате. Возле его койки сидела медсестра. На тумбочке стоял большой букет цветов. Сквозь шторы в комнату пробивались последние лучи заходящего солнца. — Где я? — В больнице, на улице Комаровой, — ответила медсестра. — Вы проспали больше шестнадцати часов. Как голова — болит? Чесельский сделал попытку сесть, но в ту же минуту его пронзила острая боль. — Вам нельзя двигаться! — строго сказала медсестра. — Ерунда, завтра я поднимусь. — Об этом не может быть и речи, положение серьезнее, чем вы думаете. — А цветы откуда? — только сейчас он заметил букет. — Да что цветы! У нас гут вообще все телефоны оборвали: вашим здоровьем интересуются, — пояснила сестра. — А сегодня спозаранку прибегала к вам такая молодая красивая пани с большими зелеными глазами. Не знаю, чего уж там она наплела вахтеру, но он ее пропустил сюда, наверх… Цветы это она принесла. Уж так просила разрешить взглянуть на вас хоть издали, одним глазком, что и у меня сердце дрогнуло: позволила ей посмотреть на вас через открытую дверь палаты. Это ваша жена или невеста? Чудесная девушка. Чесельский промолчал, но внимание к нему со стороны Ирены и похвала в ее адрес из уст медсестры были ему приятны. — Приходили и ваши товарищи из милиции, — выкладывала новости сиделка, — но я их дальше коридора не пустила. Один, настырный такой, все со мной ругался, а потом добился, чтобы у вашей постели установили круглосуточный пост. — Это Антоний Шиманек, мой товарищ по работе, — улыбнулся Чесельский. — Если он еще придет, очень прошу вас — пустите его ко мне. — Врач сказал, чтобы я не только никого к вам не пускала, но и сама с вами подолгу не разговаривала. Сейчас он сам сюда придет — велел сразу сообщить, как только проснетесь. Осмотрев больного, врач пришел к выводу, что опасность каких-либо осложнений, к счастью, миновала, но предписал полный покой и никаких волнений. — Завтра я буду совершенно здоров, — заверял Чесельский, — и смогу покинуть больницу.