Часть меня думала, что это неправильно. Эта часть чертовски пугала меня. • ГЛАВА 22 • Чуть меньше недели спустя в субботу я выходила из квартиры; ледяная земля, на которой лежал снег последние дни, размягчилась от дождя и затем замерзла заново из-за упавшей температуры. Я была в восторге оттого, что весь день провожу с Джо, Элли, Белль и Бреем и вместе с сумкой вкусностей как для детей, так и для мам. — Ханна Николс? Я подняла взгляд на услышанный вопрос, останавливаясь перед крыльцом, и увидела симпатичную брюнетку, которая стояла рядом на тротуаре. Глазами я «омыла» ее с ног до головы, удивляясь, почему она выглядела так знакомо. — Да? Молодая женщина сделала несколько шагов вперед, выглядя обеспокоенно, и тогда я вспомнила, где видела ее: на фотографии Марко с сыном на Немецком рынке. Симпатичная брюнетка стояла подле него. Лиа. Мама его сына. Сердце вдруг тронулось с места и поскакало галопом. — Я — Лиа Маккинли. Мама Дилана. Осторожно осматривая ее, я ответила: — Я знаю, кто ты. Лиа уставилась на меня. — Ты выглядишь так, как он и описывал. Я нахмурилась в ответ. — Что ты здесь делаешь? Ее выражение лица напряглось. — Я здесь, потому что беспокоюсь за Марко. Он сейчас в полном беспорядке. Я не могла игнорировать боль и вину, которые вызвали во мне осознание. С тех пор, как мы общались по телефону последний раз, Марко дал мне время. Но был честен и не сказал, что много. Когда прошло пять дней, и я не связалась с ним, он позвонил мне. Уже сказав ему, что мне нужна была разрядка, я не ответила. И не ответила последующие три раза. Не могла, потому что наши отношения нагоняли на меня страх, и я просто не знала, что сказать ему. — Послушай, он не вдавался в подробности, но объяснил, что несколько лет назад с тобой случилось что-то плохое, когда Марко уехал, и теперь винит себя за это. — Лиа скрестила руки на груди, выглядя раздраженной. — Я знала Марко в школе. Не очень хорошо, но знала, что он был тихим и, казалось, немного ненавидел мир. Я наблюдала, как Марко меняется, став отцом. Он вроде, не знаю, стал увереннее. И счастливее. Нигде и ни с кем я не видела его счастливее, чем с тобой. — Лиа сощурилась от зимнего солнца. — Он все рассказал мне о тебе. Прежде, когда я была беременна Диланом, мы стали с Марко хорошими друзьями, отчего и рассказывал о тебе. Я даже немного ревновала к тому, как он смотрел на тебя, будто ты была намного лучше всех девушек на планете. Я говорила ему бесчисленное количество раз, что он должен попытаться связаться с тобой снова, но он не сделал этого. Это реально меня выбесило — что Марко думал о себе недостаточно хорошо. Теперь меня выбесило еще больше то, что твое непрощение и тяга времени заставляют его чувствовать вину за случившееся с тобой, чтобы там ни было. Марко опять стал неуверенным. Я знаю его. Знаю, что он никогда не смог бы обидеть кого-то намеренно, поэтому понимаю, что бы тогда не случилось с тобой, это не его вина. И было бы мило с твоей стороны дать ему об этом знать. Чувствуя себя загнанной в угол с раскаянием и злобой из-за того, что тот, кого я не знаю, вынудил почувствовать меня вину, я одарила ее взглядом, который говорил Лиа, что я не запугана ею. — Не уверена, что это твоего ума дело. Ее выражение лица стало строже. — Марко не только отец моего сына, он — мой друг и хороший парень, и мне не нравится, когда кто-то причиняет ему боль. — Он знает, что ты сейчас здесь? — Нет, — озлоблено фыркнула Лиа. — И, вероятно, по-настоящему разозлится, когда скажу ему, что ходила к тебе. Но, если это даст тебе пинка под зад, дабы сдвинуться с места, я переживу это. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Может, и нет. Но мы обе знаем, что Марко — хороший человек. Он не заслуживает чувствовать то, что чувствует. — Она пожимает плечами, смотря на меня изучающе последний раз. — Подумай над этим. * * * Времяпрепровождение с Бреем, Белль и их мамами было разбавлено едким решением Лиа попытаться форсировать нашу с Марко ситуацию. Я провела большую часть дня, беспокоясь о нем, пока не пришла к решению, что мне нужно было перестать быть такой трусихой и позвонить ему. С его стороны не было никаких раздумий и сомнений; Марко взял трубку сразу на втором гудке. — Ты знаешь, как держать парня в подвешенном состоянии, — отвечает он спокойно. — Я лишь звоню сказать тебе, чтобы ты не винил себя. Я не виню тебя в том, что произошло со мной. — Проще сказать, чем сделать, Ханна. Есть причина в том, что ты бросила меня, когда узнала про Дилана. Ты сказала себе, что какая-то часть в тебе винит меня за то, что оставил тебя разбираться со всем этим дерьмом в одиночку. — Честно, — произнесла я шепотом, — так и было. Я знала, что это было неправильно, и переборола себя. Я понимаю, что произошедшее со мной — не твоя вина. Все, что произошло со мной, — ничья вина. Мы были оба виноваты в том, что были безответственны и не вспомнили про защиту, это все. — Нет. Это была моя вина. Я был уже более опытный. Но ты… и в тот момент с тобой мои мысли потерялись, из-за чего не мог думать здраво. — Также произошло и с Лиа? — едко спросила я. — Ханна, такого, как с тобой, с ней не было. Мы оба были пьяны в стельку. Чудо, что мы вообще смогли раздеться и заняться сексом, если… — Ладно, я не хочу больше ничего знать, — перебила я. Некоторое время Марко молчал, а затем: — Дело в Лиа, так ведь? — Нет, — ответила я и затем вздохнула. — Не знаю. — Ханна, я забочусь о Лиа. Она — мой друг и мать моего ребенка. Но люблю я тебя. — Разве должно быть все так сложно, Марко? Должно ли это причинять такую боль? — Я не знаю. Не знаю, каковы правила. Только понимаю, что все это важно чувствовать по отношению к определенному человеку. Я все сделаю ради сына, Ханна. Сделаю все, чтобы защитить его. Убедиться, что он чувствует, что любим. Что он заставляет мою вселенную вращаться. То же самое я чувствую и с тобой. Мне хочется защищать тебя, хочу дать тебе понять, что для меня нет никого, кроме тебя. Что ты заставляешь вращаться мою вселенную. Сердце в буквальном смысле заболело в груди. — Ханна? — Если бы это зависело моих чувств, когда мы — это просто мы, пока мир спокоен, и все кажется таким далеким, — сказала я ему тихо, — то мы были бы вместе. Я бы оставила все позади, и мы бы двинулись дальше. Но жизнь не так устроена, и остальная ее часть никуда не испарится. Наши ошибки уже совершены, и мы не можем от них скрываться. Не хочу пудрить тебе мозги, и это не намерение причинить тебе боль, — мой голос ломается, — но не думаю, что уже хочу этого. — Ты не любишь меня? — его голос стал грубее; обычно он так звучал, когда у Марко на душе было что-то тяжелое. Я ненавидела то, что причиняла ему боль. — Марко, я люблю тебя с тех пор, как мне было четырнадцать. И эти восемь лет были болезненным. Я просто не уверена, что это именно та любовь. — Я не знаю, была она правильной или нет, — хрипя, прошептал Марко. — Вероятно, нет. Но, возможно, мне нужен шанс на легкую любовь. — Или, возможно, тебе просто нужно дать нам шанс с этим всем дерьмом полностью, — поспорил Марко. — Ханна, когда мы были детьми, я был на себя не похож. И не дал нам шанс. Но эти два месяца, которые были у нас с тобой перед Рождеством, были самыми охеренными в моей жизни, и они будут таковыми еще, если мы будем честны друг с другом во всем. Теперь, когда все всплыло наружу, мы можем начать заново. Все может быть здорово. Может быть легко. Я хотела верить этому, но была слишком напугана. Я даже не собиралась лгать себе насчет этого, потому что была в ужасе. Марко мог причинить мне боль, как никто другой, потому что я любила его всего и полностью. Я позволила его ошибкам — нашим ошибкам, сломить себя. Однако, не могла позволить нам разрушить себя. Вытирая слезы с лица дрожащими руками, я приготовилась окончательно принять решение. — Ханна? — Марко… — Голос превратился в шепот, поэтому мне пришлось прочистить горло, чтобы вернуть его. — Я еще никому не давала шанса. Если ты хочешь всю абсолютную правду, то после тебя у меня никого не было. Я соврала, когда ты спросил меня про последний секс. Я была лишь с одним мужчиной, и этот мужчина — ты. — Ханна…