— Ты не расстроена? — Нет, мам, — засмеялась я. — Я — взрослая женщина с очень славной квартирой через дорогу. Там даже есть спальня. Две, если быть точной. Она закатила глаза. — Забавляйся, сколько хочешь, но я все еще твоя мать, а ты — мой ребенок, и я не хочу, чтобы ты думала, что мы выгоняем тебя из дома. Мы поставили в детской одноместную кровать, так что ты можешь оставаться у нас, сколько захочешь и, конечно, в Рождественское время. Я покачала головой, отвечая на ее напрасное беспокойство в глазах, и подошла к ней, чтобы крепко обнять. — Не могу поверить, что ты боялась мне об этом рассказать. Она растаяла в объятиях. — Мамы — они такие Немного погодя, я отпрянула. — Как я поняла, вы не избавились от моих старых вещей? — Нет. Мы все упаковали в коробки. Я подумала, может, ты могла бы сейчас пойти и посмотреть, какие ты хочешь оставить, а какие выкинуть. Мне действительно нужно было бежать домой, чтобы, наконец, начать проверку, но мама с папой никогда не просили многого от меня, и я знала, что очень бы им помогла, если разобралась бы с этим как можно быстрее. — Хорошо. Кстати, я пропущу завтра воскресный обед. У меня просто куча непроверенных работ. — Ох, тогда оставь коробки на потом, милая. — Не-а. — Я помахала ей, направляясь к лестнице. — Я бы в любом случае пропустила обед. Хотя я и понимала, что войду в комнату, отличную от той, в которой жила, я была приятно поражена, увидев, что стены перекрашены в кремово-желтый цвет и что вместо двуспальной кровати стояла красивая детская кроватка рядом с односпальной. Книги были упакованы в коробки вместе с фотографиями моих друзей, постеры исчезли со стен. Я взглянула на коробки, которые были сложены на полу в дальнем углу комнаты. Все мое детство было внутри них: развитие, становление, подростковые года. Я улыбнулась, подойдя к ним. Около часа спустя я отложила коробки с одеждой, которые можно отдать на благотворительность. Папа уже вернулся домой и поднялся ко мне, сказав привет и оставив чашку чая с пирожным. Я открыла следующую коробку, думая, что там были книги из-за ее увесистости. Но вместе с книгами я также нашла и свои дневники. При виде их сердце немного сжалось, и я отложила их, не имея никакого намерения читать. Никогда. Я переложила их в стопку вещей, которые нужно сохранить, и в этот момент из черного дневника подростковых годов выпала фотография. Сердце больше не сжималось. Оно колотилось. Восемь лет назад Учитель английского попросил меня остаться после урока поговорить о том, чтобы отправить мой рассказ на местный конкурс. Эта мысль ошеломила меня. Мое сочинение… Воображая, как люди будут судить достаточно ли хорошее оно или нет, я ответила: «Нет, спасибо». Так почему же я ругала себя за это, спеша домой? Я оглянулась и поняла, что все почти уже ушли. Я опоздала на автобус. И было похоже на то, что придется идти пешком. Я опустила голову, тяжело вздыхая. Почему я отказала миссис Эллис? Если она подумала, что рассказ так хорош для конкурса, я должна была попробовать. Угх! Иногда я ненавижу свою застенчивость. И вообще, почему я не могу избавиться от нее? Кажется, она ни к чему хорошему меня не приведет. Расстроившись, я поплелась через ворота и увидела троих парней старше меня, разговаривающих и пинающих мяч о школьную стену. Я узнала одного из них. Марко. Я не знала его фамилию, потому что он был на пятом году обучения в старшей школе, а я — всего лишь на третьем. Я знала его, потому что он был популярен и потому что его было сложно не заметить. Очень высокий. Очень привлекательный. Я слышала, он был иностранцем, но столько слухов ходило насчет того, откуда он был, поэтому сложно было знать наверняка. Быстро взглянув, не заметили ли они, что на них пялятся, я повернула налево и направилась домой. Сделав только около четырех шагов, я заколебалась. Прямо передо мной курили, смеялись и кричали матом друг на друга Дженкс и его дружки. Мои ровесники. Мы учились вместе на первом году обучения, но многое изменилось с тех пор, когда мы выбрали уроки, которые хотим посещать в старшей школе для дальнейшей желаемой карьеры. Мы с друзьями были смышлеными и не скрывали этого. А Дженкс со своими ребятами издевались над нами за это. Сначала они обзывали нас в классах «любимчиками учителей», «занудами» и «зубрилами». Позже, из-за того, что не могли застать нас в классе, они начали оскорблять в автобусе и в коридорах школы. Обзывательства становились все грубее и отвратительнее. Я посмотрела на дорогу, убеждаясь, что там нет машин, и перешла ее, чтобы не встретиться с ребятами. К сожалению, Дженкс был не в том настроении, чтобы просто не заметить меня. Я смотрела на свои ноги, опустив голову, когда он выкрикнул мое имя. Будто зная что-то наперед, сердце начало колотиться о ребра все сильнее. Взглянув вверх, я оцепенела от страха, увидев, как ухмыляющийся Дженкс шел с важным видом через улицу ко мне. Двое его друзей плелись за ним с отвратительными самодовольными улыбками на лице. — Как дела, зануда? — Дженкс остановился на моем пути, из-за чего мне пришлось обойти его. Он схватил меня за руку, заставляя остановиться. Я пыталась не показывать страх, когда он подошел слишком близко, его глаза медленно прошлись по моему телу так, что меня чуть не стошнило. — Я сказал, как дела, зануда? — Все нормально. — Я покачала головой и попыталась отойти, но трое перегородило мне дорогу. — Слушайте, мне нужно домой. — Жаль, что мой голос не такой уверенный. Хотелось бы убедить их, побить или просто дать понять, что они не смогут меня запугать. — Мы просто хотели поболтать. — Дженкс глумился надо мной. — Хренова воображала. Какой ты всегда и была. Друг Дженкса, Аарон, игриво ударил его в руку. — Она стала чертовски аппетитной. Я бы трахнул ее. Я побледнела и сделала шаг назад. Дженкс хмыкнул, глядя на меня. — Она все еще хренова зубрилка. — Он сделал шаг ко мне. — Мож хороший перепих сделает тя более развязной, а? — Он протянул руку, чтобы схватить меня за талию, но я отскочила назад. Я почувствовала, как кровь прилила к ушам от их грязных ругательств. — Я иду домой. — Я пыталась предать голосу уверенности, но слова все равно исходили из меня с дрожью. Они посмеялись, и Дженкс схватил меня снова. Мой визг сразу же затих при виде Дженкса, летящего в Аарона, как тряпичная кукла. Они почти падают на землю, едва удерживая друг друга. Другой же, Руб, попятился назад. Мой взгляд переместился от них к тому, кто толкнул Дженкса. Я подняла голову в удивлении. Над всеми нами возвышался Марко. Очень злой Марко. Его сердитый взгляд вперился в Дженкса. — Че за на фиг? — Дженкс оттолкнул от себя Аарона и насупился на Марко. — Че ты там о се возомнил? Я была поражена тем, что он вел себя так агрессивно с Марко. Даже Руб и Аарон выглядели неуверенными. — Убирайтесь отсюда, — сказал Марко спокойно с мягким акцентом. — Увижу, что опять маетесь этим дерьмом, будете иметь дело со мной. Дженкс раскрыл рот, чтобы возразить, но внезапно для него Руб с Аароном обошли Марко стороной. Видя, что они определенно не собираются драться против парня, старше их, Дженкс плюнул под ноги Марко и зашагал прочь, сжав кулаки по швам. Я задрожала от того, что вовремя не смогла сбежать. — Ты пропустила автобус? Ошеломленная, я осознала, что вопрос Марко адресовал мне. Голос был грубоватый и хриплый. Я уставилась в его голубовато-зеленые глаза, глаза, поразительно выделявшиеся на фоне его темных ресниц и карамельной кожи. На минуту я забыла, как дышать. Он был великолепен. И в нем было что-то… возможно, аура вокруг него заставляла меня жалеть о том, что мы с ним не близки. Благоговея, я кивнула, все еще неспособная говорить. Он свел брови. — Где ты живешь? От моего им восхищения мне не совсем снесло крышу, поэтому я одариваю его подозрительным взглядом. К моему удивлению, уголки губ дрогнули, скрывая улыбку. Он поднял руки, будто сдаваясь. — Я ничего тебе не сделаю.