По замыслу герцога Альсина. Альбита сама по себе была весьма приметна. И характером, и привычками, и вообще – стоит ли класть все яйца в одну корзину? В своей любовнице Робер не сомневался, чтобы насолить бывшему мужу, она бы признала своим ребенком любого нищего сопляка из подворотни. И опять же – если люди Альтреса Лорта случайно (или специально) наткнулись бы на Альбиту, у Робера остался бы ее сын. Копия матери, что весьма кстати. Отцом-то его был вовсе не Гардвейг. А кто? Не будем показывать пальцем, но Робер мог собой гордиться. Гардвейг пытался сделать ребенка мужского пола чуть не двадцать лет, а у Робера получилось чуть ли не с первой попытки. Сразу понятно, у кого семя крепче. Почему малыша Генри не воспитывали, как короля? Не поместили в роскошь, не учили, не оставили в монастыре, не… Робер не хотел привлекать внимания к мальчику. Ребенок и мать, которой кто-то помогает – самое обычное дело. Пусть даже мать иногда нанимает учителей, и ребенок умеет читать и писать. Этого довольно. К чему поднимать ненужную шумиху и суету вокруг ребенка? Не стоит. Все необходимое он узнает и потом, когда сядет на трон. Тогда к его услугам будут учителя, тогда его научат танцевать, тогда он сможет ездить верхом и сражаться – но только тогда. А до той поры – маленький домик, городские мальчишки, и изумленные глаза маленького Генри. – Мама, а почему эта тетя сказала, что она моя мама? – Потому что она и есть твоя мама. – Но моя мама ведь ты? Разве бывает – две мамы? И две слезинки сбегают по упругим, словно наливное яблочко, щекам Мэри. – Да, малыш. Бывают. *** Малыш Генри спал в объятиях своей неродной матери. Мэри не спала. Она думала, что происходящее не сулит ничего хорошего ее малышу. Она-то думала – как? Нагуляла знатная дама от господина, да не от мужа. Вот и отдала ребенка на воспитание. А тут что-то другое, что-то гадкое… Чутье на опасность у Мэри было непревзойденное, и сейчас она понимала – идет ЗЛО. Именно так, с большой буквы. Словно колокольчики звонят, словно что-то такое надвигается… беда будет. Для ее малыша. А раз для него, то и для нее, это ж понятно. Нянька? Нет. Мать, и никак иначе. Как мать, Мэри готова была на все, ради своего ребенка, но готовности мало. Она не верит этой разнаряженной твари! она не верит матери, которая может спихнуть ребенка на десять лет, и не вспоминать о нем. Она не верит мужчине с ледяными, змеиными глазами. Да, когда-то эти двое показались спасителями для растерянной девчонки. Когда-то… она была молодой и глупой. С тех пор она выросла, поумнела, и точно знает, что от таких людей нельзя ждать ничего хорошего. Она видит это, шкурой чувствует… какие бы красивые слова ей не говорили, ее малышу будет плохо. А значит, надо… что, собственно, надо? Что она может сделать? Мэри коснулась пышной груди. Там, в предмете зависти многих женщин и вожделения мужчин (и там было, что вожделеть), был спрятан маленький кошелек. Что-то она сэкономила за эти годы. Мало, слишком мало. На эти деньги она не сможет прожить с ребенком, а работать – кем? Служанкой? Посудомойкой? Прачкой? Уличной девкой? Ради Генри она бы не колебалась ни минуты, но жизнь женщины, продающей себя, коротка, и ребенок останется один. Служанок с детьми берут весьма неохотно, а посудомойка и прачка… она не прокормит ребенка на эти медяки. А случись ей заболеть? Или малышу? Генри не отличался крепким здоровьем, ему нужна была теплая одежда, хорошее питание, уютный дом… Мэри вздохнула. Сотворила знак Альдоная. Альдонай простит, он милосерден. Она будет смотреть и слушать. Думать и приглядываться. Войдет в доверие. А в какой-то момент узнает, где лежат деньги и драгоценности. Узнает, как уехать из столицы и куда. И… Будут ли их искать? Безусловно будут. Но это ее сын, она его не отдаст просто так. Будь эта стерва в рубинах хоть сто раз его мать…. Она не мать! Если сука щенится, а вскармливает щенят – кошка, то матерью им становится кошка! Пусть кровь не ее. Но молоко, любовь, забота… Слезы текли по щекам женщины. Маленький Генри завозился во сне, уткнулся маме в теплый бок, и затих. И ради этой минуты Мэри готова была продать, предать, убить… она справится. Это ведь ЕЁ сын. Она обязана справиться. Вирма, земли клана Хардринг. Бран Гардрен был в тупике. То, что он узнал, надо было обсудить с Олавом. Совет? Нет, Советов Олав Хардринг не давал, он либо решал проблему, либо… все равно решал ее с грацией кита и изяществом боевого носорога. А о советах речь просто не шла. Но Бран все равно считал необходимым поговорить с ним. Олав был прямым, как точильный камень. И на нем так же удобно было оттачивать свои решения, поворачивая из стороны в сторону, разглядывая со всех сторон и доводя до бритвенной остроты. Олав нашелся рядом с кораблем. Осматривал борта, неподалеку кипятили смолу… – Бран? – Я узнал, кто встречался с этой ативернской девицей, – не стал тянуть Бран. – И кто же? Рука Олава сама собой поползла к топору. В жизни случается всякое, и женщин ему тоже убивать приходилось. За дело, исключительно за дело. Но ту сволочь, которая может сорвать ему дело примирения с Ативерной… однозначно надо убить. Хорошо бы два раза, да не получится. – Это Хьерт Хардринг. – Мой племянник? – искренне удивился Олав. – Но… Бран развел руками. – Ты веришь, что он убил эту девку? – Никогда. – Вот и я не верю. Но разговаривать с ним без тебя не стал. Ты глава клана… Олав кивнул. Он отлично понимал, что эта мелочь не остановила бы Брана Гардрена. И поговорил бы, и клещами все из Хьерта вытянул, но демонстрирует лояльность. Показывает, что главный в их связке – Олав. Делает все по правилам. Да. Бран желает, чтобы Олав стал королем Вирмы и делает к этому первые шаги. – Стоит ли пригласить Ричарда? – Стоит, – кивнул Бран. – Тем самым мы покажем, что ничего не скрываем. – А его сестру? – покосился Олав. Бран пожал плечами. Анжелина… – Если твой племянник сможет держать язык в узде. Он сможет? Вот в этом Олав искренне сомневался. Это все же Вирма, а не королевский двор. – Ладно. Пока не будем приглашать ее высочество. Увы, планы были нарушены самым печальным образом. Ее высочество явилась сама, под руку с братом. А вслед за ними шла еще одна пара. Хорс Келлог и Джин Эррой. На лице девушки цвел румянец, да и Хорс был смущен… Ричард улыбался, Анжелина просто цвела. В каждой девушке неистребимо живет сваха. И когда ее усилия увенчаются успехом… – Олав, сей молодой человек попросил у меня руки лэйры Эррой – и не получил отказа. Девушка согласна.