Я открываю рот, собираясь ответить, но решаю промолчать, выбирая мудрость и осмотрительность вместо бравады и стандартных слов утешения. Уже собираясь выйти, я вдруг замечаю в приемной двоих – мужчину и женщину. Оба устремляются ко мне. – Виндзор Хорн Локвуд? – спрашивает женщина. Прежде чем они успевают предъявить свои жетоны, я догадываюсь: это люди из правоохранительных органов. Сейди тоже догадалась. Она мгновенно поднимается с места и подходит ко мне. У меня чертова куча адвокатов, но их услугами я, естественно, пользуюсь в деловых целях. В личных делах мне всегда помогал упомянутый спортивный агент, он же юрист. Я ему всецело доверял. Но теперь, когда наши пути разошлись, Сейди инстинктивно взяла его роль на себя. – Виндзор Хорн Локвуд? – вновь спрашивает женщина. Это мое имя. Если быть точным, мое полное имя звучит так: Виндзор Хорн Локвуд III. По имени видно, что я принадлежу к династии тех, кого называют «старые деньги». Я и выгляжу соответственно: румяное лицо, светлые с проседью волосы, тонкие патрицианские черты и величественная осанка. Я не скрываю, кем являюсь. Да и с чего бы мне скрывать? «Неужели я вляпался с Большим Т.?» – проносится у меня в голове. Я опытен в подобных делах. Даже очень опытен. Но и мне свойственно допускать ошибки. Сейди уже почти рядом со мной. Я жду, даю ей возможность задать свой вопрос: – А кто им интересуется? – Спецагент ФБР Карен Янг, – представляется женщина. Янг – чернокожая. На ней облегающая кожаная куртка коньячного цвета. Под курткой – темно-синяя рубашка, застегнутая на все пуговицы. Слишком уж модный прикид для спецагента. – А это – мой партнер, спецагент Хорхе Лопес. Лопес одет более традиционно. Костюм цвета мокрого асфальта, унылый красно-коричневый галстук. Оба предъявляют нам жетоны. – Чем вызван ваш приход? – спрашивает Сейди. – Мы хотели бы поговорить с мистером Локвудом. – Это я поняла, – с долей язвительности произносит Сейди. – О чем? Янг улыбается и прячет жетон в карман: – Об убийстве. Глава 2 Мы заходим в тупик. Янг и Лопес намерены меня куда-то увезти, причем без объяснений. Сейди категорически против. Наконец я вмешиваюсь, и мы приходим к некоему соглашению. Я поеду с ними, но меня не будут ни допрашивать, ни даже расспрашивать без присутствия адвоката. Сейди, которая куда мудрее своих тридцати лет, это не нравится. Она отводит меня в сторону и говорит: – Они так и так будут вас расспрашивать. – Знаю. Это не первое мое столкновение с властями. Не второе, не третье и… но Сейди подобное не касается. Я не собираюсь упираться, но и ее «адвокатская поддержка» мне не нужна. На это у меня три причины. Во-первых, Сейди должна ехать в суд, и мне неловко ее задерживать. Во-вторых, если дело касается Тедди Лайонса – Большого Т., – Сейди незачем об этом знать, особенно прямо сейчас. И в-третьих, это убийство вызывает у меня любопытство. Я чувствую себя на редкость уверенным. Попробуйте привлечь меня к ответу. Я покидаю офис и сажусь с ними в машину. Мы едем в северном направлении. Машину ведет Лопес. Янг сидит рядом с ним. Я устроился на заднем сиденье. Странно, но я почти физически ощущаю беспокойство обоих. Оба пытаются вести себя профессионально, и это им удается, но под слоем профессионализма я ощущаю некое подводное течение. Убийство явно не из категории обычных. Есть в нем какая-то закавыка. Спецагенты пытаются это скрыть, но их волнение действует как феромон, и мой нос улавливает соответствующий «запах». Обработку меня Лопес и Янг начинают с традиционной молчанки. Теоретически это очень простой прием: большинство людей не выносят молчания и любым способом пытаются его нарушить, порой говоря такое, что потом может быть поставлено им в вину. И теперь парочка спецагентов пробует эту тактику на мне. Чувствую себя почти оскорбленным. Разумеется, я не поддаюсь на их уловку. Разваливаюсь на сиденье, сцепляю пальцы и смотрю в окно машины, словно турист, впервые приехавший в этот большой дрянной город. – Мы знаем, кто вы, – наконец произносит Янг. Я сую руку в карман пиджака и нажимаю кнопку на мобильном телефоне. Теперь наш разговор записывается, и запись пойдет прямиком в облачное хранилище на случай, если мои новые друзья из ФБР обнаружат, что я вел запись, и предпочтут ее стереть или сломать мобильник. Я всегда готов к неожиданностям. Янг поворачивается ко мне: – Я сказала, что мы знаем, кто вы. – (Я продолжаю молчать.) – В свое время вы работали на ФБР. Итак, они знают о моих связях с Федеральным бюро расследований. Это меня удивляет, хотя я и не показываю своего удивления. Я действительно работал на ФБР сразу после окончания Дьюкского университета, однако моя работа была строго засекречена. Кто-то им рассказал, причем кто-то наверху. Еще одно доказательство, что убийство не из обычных. – Слышали о вашей успешной работе, – говорит Лопес, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида. Быстро же они перешли от игры в молчанку к лести. Я по-прежнему не говорю ни слова. Мы едем по Сентрал-Парк-Вест – улице, на которой я живу. Вероятность того, что убийство как-то связано с Большим Т., значительно уменьшается. Во-первых, я знаю, что Большой Т. жив, хотя и не сказать, чтобы невредим. Во-вторых, если бы федералы хотели допросить меня по инциденту с ним, мы бы отправились на юг, в их штаб-квартиру на Федерал-плаза, 26. Но мы едем в противоположном направлении, приближаясь к «Дакоте», фешенебельному жилому дому на углу Сентрал-Парк-Вест и Семьдесят второй улицы. Принимаю это к сведению. Сейчас я живу один, значит жертва не из числа дорогих мне людей. Возможно, суд выдал ордер на обыск моей квартиры и нашел какой-то компромат, который они собираются использовать против меня. Но это тоже маловероятно. Один из швейцаров «Дакоты» сразу бы сообщил мне о вторжении. И потом, сработала бы скрытая сигнализация и мне на мобильник поступил бы сигнал. К тому же я не отличаюсь беспечностью и не держу у себя дома ничего такого, что могло бы навлечь подозрение властей. К моему удивлению, Лопес везет меня мимо «Дакоты». Мы едем дальше. Проехав шесть кварталов, мы приближаемся к Музею естественной истории. Замечаю две служебные машины нью-йоркской полиции, стоящие напротив «Бересфорда», еще одного знаменитого довоенного многоквартирного дома на Восемьдесят первой улице. Лопес внимательно разглядывает меня в зеркале заднего вида. Я смотрю на него и хмурюсь. Униформа швейцаров «Бересфорда», похоже, навеяна формой советских генералов конца тысяча девятьсот семидесятых. Лопес подъезжает к тротуару и останавливается. Янг поворачивается ко мне: – У вас есть знакомые в этом доме? В ответ я молча улыбаюсь. – Хорошо, тогда я прошу вас выйти из машины, – качая головой, говорит она. Лопес справа, Янг слева – в таком порядке мы входим в мраморный вестибюль и идем к приветливо распахнутым дверям лифта. Кабина отделана деревянными панелями. Когда Лопес нажимает на кнопку верхнего этажа, я понимаю, что мы отправляемся в «разреженный слой атмосферы», выражаясь фигурально, буквально и, главным образом, финансово. Один из моих сотрудников, вице-президент «Лок-Хорн секьюритиз», владеет в «Бересфорде» классической шестикомнатной квартирой на четвертом этаже, из окон которой открывается ограниченный вид на парк. Он заплатил за нее более пяти миллионов долларов. – Вы хоть догадываетесь, куда мы едем? – спрашивает меня Янг. – Вверх, – отвечаю я. – Забавный ответ. Я хлопаю ресницами, изображая скромность. – Мы едем на самый верхний этаж, – поясняет она. – Вы когда-нибудь там бывали? – Полагаю, что нет. – Вы знаете, кто там живет? – Полагаю, что нет. – А я-то думала, богачи знакомы друг с другом. – Это стереотипное мнение и вдобавок ошибочное. – Но ведь вы все-таки уже бывали в этом доме? Я предпочитаю молчать. В этот момент двери лифта со звоном открываются. Я думал, мы попадем прямо в прихожую роскошной многокомнатной квартиры. В панорамных квартирах выход из лифта часто устраивается внутри. Однако мы оказываемся в темном коридоре. Обои здесь тканевые, насыщенного красно-бурого цвета. Дверь справа распахнута, за ней видна чугунная винтовая лестница. Лопес идет первым. Янг кивком предлагает мне следовать за ним. Я подчиняюсь. Все окружающее пространство забито хламом. По обеим сторонам ступенек громоздятся шестифутовые стопки старых журналов, газет и книг. Я замечаю журнал «Тайм» – номер за 1998 год. Нам приходится идти боком, иначе не протиснуться сквозь узкий проход. В воздухе разлито удушающее зловоние. Конечно, это словесный штамп, но вполне уместный: запах разлагающегося человеческого тела не сравнить ни с чем. Янг и Лопес прикрывают нос и рот. Я этого не делаю. «Бересфорд» имеет четыре башни – на каждом углу здания. Мы выходим на площадку северо-восточной башни. Обитатель – теперь уже бывший – самого верхнего этажа одного из самых престижных жилых зданий Манхэттена был первостатейным скопидомом и барахольщиком. Мы продвигаемся с большим трудом. Четверо криминалистов, одетых соответствующим образом и с пластиковыми шапочками на голове, штурмуют завалы хлама, пытаясь заниматься своим делом. Труп уже помещен в черный пластиковый мешок. Меня удивляет, что его до сих пор не увезли, но здесь странности подстерегают на каждом шагу. Все еще не понимаю, зачем я здесь понадобился.