Сейчас надо срочно уходить, время не терпит. Но если Попова не перевязать, потеряет много крови, ослабнет и станет тормозить отход группы. Уж лучше потерять сейчас пару минут, чем потом часы. Дашкевич бинтовал не хуже опытного санитара, ловко и быстро. Илья протянул к офицеру руку: – Ключ! – Нихт ферштейн. – Вот сука! Илья вытащил из кармана пистолет, выстрелил в цепочку наручников. Офицер от испуга вскрикнул. – Лебедь, бери портфель, головой отвечаешь. А теперь – за мной бегом! Илья бежал первым, вёл группу намеченным путём отхода. Тормозить отход стал немец. Хватал ртом воздух, потом правой рукой стал держаться за правое подреберье. – Пять минут отдых! – приказал Илья. Илья посмотрел на Попова. Пока парень держится хорошо. От группы не отстаёт, не жалуется, хотя скверно ему, на лбу испарина и лицо бледноватое. Ему бы сейчас обезболивающее и отлежаться. Но индивидуальные аптечки в Советской Армии появятся уже после войны, по примеру германской армии. Например, у эсэсманов были при себе аптечки с наркотиком и шприц. Кололи при ранениях, не давая возникнуть болевому шоку. У пилотов в самолётах аптечки, причём на «лаптёжниках» «Ю-87» лючок аптечки открывался наружу и расположен был по левому борту недалеко от хвоста. В случае аварийной посадки наземные службы не теряли бы время на поиски бинтов и прочего. Аптечки были у танкистов и самоходчиков, но пользовались ими редко. При попадании снаряда в танк и пробитии брони у экипажа есть тридцать секунд на то, чтобы выбраться из горящей машины, уже не до аптечки. Илья подозвал Лебедева, ножом вскрыл два замка. Внутри пакет из плотной бумаги, на обороте сургучные печати. Пусть его в штабе дивизии вскрывают, причём с мерами предосторожности. В последнее время немцы стали применять разные хитрости. Не зная вскроешь пакет, а содержимое самовоспламеняется. Такой можно открывать в темноте, при красном свете. Были и другие способы уничтожить секретные послания. – Подъём! Вперёд! И снова бег около получаса. Как ни старался Илья прокладывать маршрут отхода в обход населённых пунктов, в стороне от чужих глаз, всё равно не получилось. Европа, в отличие от России, густо населена. Из одной деревни другую видно, и почти нет густых лесов. Да и какие это леса, если есть чёткие просеки, на каждом дереве затёс топором и номер. И проглядывается такой лес насквозь. Однако с началом войны в запустение всё пришло. Лесников в армию забрали, а может – сами сбежали куда подальше. И уже кусты на просеке выросли и прежнего порядка нет. В таком лесу наскочили на крестьян, которые грузили на подводу короткие брёвна. Селяне испугались внезапно возникших людей. Если немцы, то запросто могли расстрелять на месте за порубку леса, да даже за сам факт нахождения в лесу. По правилам Илья тоже должен приказать уничтожить свидетелей, ибо могут донести старосте или оккупационным властям. Однако такой приказ отдавать не стал. В немецком лесу, наткнись он на немцев-селян, отдал бы приказ, не колеблясь. Селяне застыли на месте с топорами в руках, боясь пошевелиться, и выдохнули, когда группа пробежала. Но оставить похищение офицера с архиважными и секретными документами из ставки Гитлера безнаказанным немцы не собирались. Тут же были подняты по тревоге егеря и ГФП и уже подъезжал грузовик с собакой-ищейкой к месту диверсии. Мало того, в ближнем немецком тылу один из пехотных батальонов, что был в резерве, был построен цепью. Каждый пехотинец на расстоянии видимости от соседа, и двинулись в тыл, охватывая широкую полосу. На мостах выставили охрану. Можно подумать, в такой ситуации кто-то рискнёт пойти целой группой через мост, боясь замочить ноги. Илья действий немцев знать не мог, но предполагал. На одном из коротких привалов к нему подошёл Елисеев. – Командир, «хвост» за нами. – Объяснись. – Лай собаки слышен, едва-едва. Казалось бы – что настораживающего? У гражданского населения собак не было, немцы отстреливали. Раз собака лает, значит, служебная. Немцы собак использовали для охраны складов, концлагерей и как ищеек, идущих по следу. Чтобы сбить собак со следа, у разведчиков имелся мешочек со смесью ядрёного табака тёртого и чёрного перца, добытого у поваров большими стараниями, со специями на фронте туго. Илья сомневался, что собаку можно сбить со следа, слишком много людей в группе и проводник собаки или егеря приметят примятую траву, другие следы. Опытный глаз отметит и след каблука на земле, сломанную веточку. Один человек, имеющий опыт, может пройти по лесу, практически не оставляя следов, но запах от обуви всё равно останется. Группа людей, даже если будут идти цепочкой, след в след, следы оставит. Поэтому Илья не заблуждался. Он вручил мешочек с табаком и перцем Ненашеву: – Аккуратно посыпай, чтобы надолго хватило, чтобы фашистская псина не учуяла, чихала. На очередном привале – дух перевести, водой во рту прополоскать, если выпить – пару глотков, как бы ни хотелось. Иначе потом изойдёшь и ослабнешь. На привале, в тишине, без топота сапог и тяжёлого дыхания, лай собаки услышали все и довольно отчётливо. Погоня явно приближалась и со следа не сбилась. Разведчики переглянулись, майор тупо смотрел в небо, лицо безразличное. Позже оказалось – делал вид, всё он понял. Добрались до реки. Неглубокая, по пояс всего. Можно перейти, не снимая сапог и брюк, но идти потом в сырой обуви и сырых портянках, это значит натереть ноги и тогда разведчик уже не ходок. Разуваться и стягивать брюки стали все. И в этот момент майор ударил в спину стоявшего рядом с ним Дашкевича, тот упал, поскольку стоял на одной ноге, снимая галифе. Майор же бросился бежать, петляя как заяц. Взгляды всех устремились на Илью. – Убей! – бросил Илья Дашкевичу. Это он, стоя рядом с врагом, повернулся к нему спиной. Дашкевич, как был в одной брючине и в одном сапоге, сдёрнул с плеча автомат. Выстрел! Майор упал. По одиночному выстрелу точно определить направление нельзя, а по двум или очереди – можно. Разведчики об этой тонкости знали. Дашкевич шустро стянул с себя сапог и галифе и в одних кальсонах побежал к немцу. – Готов! Капут фрицу! – крикнул он. Илья подосадовал на себя. Связывать майора не следовало, тогда бежать в одном темпе со всеми он не сможет. А вот привязать его верёвкой к разведчику, за пояс, следовало. Тогда бы майору не удалось побежать. Да чёрт с ним, теперь главное – сберечь портфель с документами. Перебравшись через реку, оделись и обулись. И снова бег, пока дыхалка сбилась. А впереди уже опушка, видно поле и вид этот не радует, потому что по полю широкой шеренгой солдаты идут. По спине мурашки пробежали. По их душу облава, как волков обложили. Один выход – быстро уходить в сторону. Не полк или дивизию немцы выставили. Через километр-два кончится цепь, тогда уже вперёд, к своим. Тем более отчётливо слышны отдельные пушечные выстрелы, пулемётные очереди. Крюк они порядочный от аэродрома дали, зато обошли населённые пункты, а в них всегда немецкие гарнизоны стоят. И снова бег, почти до изнеможения. Когда Илья привал объявил, все упали, обливаясь потом. Через «не могу» Илья на высокое дерево взобрался. Шеренга заканчивалась через километр, у реки. Надо добраться, прямого боя с солдатами не выдержать, их слишком много. Да ещё сзади на пятки наступают преследователи, лай слышен чётко. Попали, как в клещи, в капкан. Но пока не всё потеряно. Пришлось мчаться по лесу, но дальше лес начал редеть и пришлось отклоняться на запад, дальше от передовой. Уже фигуры в серых мундирах в сотне метров. Разведчики выбежали на берег, побежали вдоль него. Эту речку они уже переходили, только выше по течению. Впереди небольшая заводь, камыши растут. – Каждому срезать по камышине, залечь, дышать через камышовую трубочку. Выбора не было, и время поджимало. Портфель куда девать? В воде бумажный пакет с документами намокнет и текст расплывётся. Решение пришло сразу, в опасных ситуациях мозг выдавал решения молниеносно. Сапёрной лопатой приподнял дёрн, убрал из-под него землю, сбросил в реку. Портфель в ямку определил, прикрыл дёрном, потоптался. Если о схроне не знать, ни за что не обнаружить. Сверху щедро присыпал остатками табака с перцем. Конечно, по следам обнаружат, что в реку вошли. Но так и наши и немецкие разведчики делали, чтобы сбить собак со следа. Пусть думают, в какую сторону бойцы Красной Армии подались – вверх или вниз по течению. Потом в воду сам залез, камышину срезал. Внутри она полая, можно через неё дышать. В заводи камышей много и концы трубок, торчащие из воды, видны не будут. Только не околеть бы в воде, по осеннему времени холодная она. Улёгся на дно, потревоженный ил уплыл по течению. Дышать не очень легко, надо было подобрать камышину диаметром побольше. Через какое-то время на берегу послышались голоса, очень невнятно, глухо. Потом собачий лай. Очень похоже, что встретились солдаты из шеренги и егеря или военные полицейские с собакой. Время тянулось медленно, но всё же немцы покинули берег, всё стихло. Очень осторожно, чтобы не было всплеска, Илья приподнялся, отёр рукой воду с лица. На берегу пустынно. Голову в разные стороны повернул, чтобы убедиться. Никого. А уже по телу дрожь от холода. Похлопал ладонью по воде. Надо же как-то сигнал подать. Хлопцы разом головы подняли. Дышать через камышину без навыка было тяжело. Выбрались на берег, разделись, отжали амуницию. Промокло всё, что могло впитывать воду. У каждого разведчика в сидоре всегда были запасные портянки, так и их не наденешь, всё сырое. После такого купания надо чистить и смазывать оружие, а ещё патроны могли замокнуть, давать осечки. В мирное время капсюли в гильзах покрывались лаком для герметичности. В военное время с лаком были проблемы, расход патронов большой и герметизацию выполняли не всегда. Кстати, немцы в 1943 году стали испытывать дефицит цветных металлов и заменили латунь в гильзах на сталь. Вместо жёлтого цвета гильзы стали серые, такие хранились на складах меньше. К концу войны немцы стали испытывать нехватку всего – продуктов, металлов, электроэнергии, бензина и стали выпускать эрзацы, дешёвые заменители, практически одноразовые изделия. Надели волглое обмундирование, Илья карту открыл, определился. Карта из вощёной бумаги, подмокла слегка, но не расползалась. Главный вопрос – где сейчас егеря? Они разведчиков не обнаружили, а только труп майора. Они сейчас будут землю рыть, искать портфель. Но ни его, ни разведчиков не обнаружили. Самолёта, который мог вывезти разведгруппу, никто не видел и не слышал. Но не исчезли же русские? Будут искать обязательно, и Илья решал – остаться здесь, немцы уже осмотрели этот участок и вернуться не должны. Или идти к фронту? Сухари в сидорах намокли, превратились в непривлекательную кашу. Одна надежда на консервы, благо – «второй фронт», как называли консервированную колбасу в банках, поставки из США по ленд-лизу, был. Сейчас этот продукт называют мясным паштетом. Хочешь – ложкой ешь, хочешь – на хлеб мажь. Причём американские консервы вкусные были. А англичане поставляли только галеты и яичный порошок, получивший прозвище «яйца Черчилля». Илья решил остаться здесь. Назначил караул. Бойцы поели, выпили водки из фляжек, но в меру. Зато согрелись. Разведчику в чужом тылу простыть – равносильно приговору. Чихнул или кашлянул не вовремя, рядом с часовым в траншее и получил или пулемётную очередь, или гранату. Так что простуда для разведчика – смертельно опасная болезнь. Одежда высохла от тепла тела. Сапоги надевали на босую ногу, а портянки на ветвях кустов сушили. За ночь сил набрались. Илья распорядился Елисееву, как самому молодому и лёгкому, лезть на высокое дерево, осмотреться. Немцы тоже не двужильные, должны отдыхать. А если и идут поиски, желательно определить район. Елисеев сидор сбросил, повесил на шею бинокль, взобрался. Не менее четверти часа на дереве провёл, тщательно осматривая все сектора. Илья тем временем нашёл схрон с портфелем, вытащил его. Пакет с документами лёгкий, а портфель тяжёлый. Не думая долго, Илья расстегнул ворот маскировочного костюма, ворот гимнастёрки, засунул пакет в гимнастёрку. Самое надёжное место, но только в воду теперь лезть нельзя. Нашёл камень, уложил в портфель и зашвырнул его в воду. Выпустив воздушный пузырь, портфель утонул. Зато лишние килограммы не нести. В рейде, с переходом и быстрым маршем на много километров каждый грамм имеет значение, даже сапоги кажутся тяжёлыми, хотя в обычной обстановке их веса не замечаешь. Елисеев спустился с дерева, отдал Илье бинокль. – В польских сёлах обычная жизнь. Воинских подразделений не замечено, – доложил он. Вести благие, Илья даже засомневался, как это так? Разведгруппа с захваченными документами не обнаружена немцами и не уничтожена, и гитлеровцы смирились и ушли? Как там говорил Станиславский? Не верю! Есть какой-то подвох, но какой? Перешли через лес к опушке. Илья и разведчики осмотрели поле впереди. Ни людей, ни техники. Илья даже небо осмотрел. Вполне может быть самолёт-разведчик в воздухе, «Фокке-Вульф189», фронтовое прозвище «рама» за характерный двойной фюзеляж. Всё хорошо, а интуиция об опасности говорит, неспокойно на душе. Илья решил группу разделить. Велика группа – восемь человек. Двое приданных – сапёр и переводчик и самих разведчиков шестеро, не считая Ильи. Фактически – отделение. Чем меньше группа, тем легче просочиться по вражеским тылам и через передовую. При себе оставил переводчика и троих разведчиков – Лебедева, Елисеева и раненого Попова. Вторая группа во главе с Дашкевичем, он всё же сержант и опытный воин, пойдёт другим маршрутом. Согласовали пути выхода по картам. Илья выбрал более северный маршрут, подлиннее километров на десять, но там практически нет рек, а для бумажного пакета это существенно. Кроме того, насколько он знал, оборону там держат австрийская дивизия и румынская. А вояки из них более слабые, чем немцы. Не такие пунктуальные, не так бдительно несут службу, не такие стойкие в бою. Вполне объяснимо. Немцы воюют за жизненное пространство, Гитлер же обещал обширные поместья после войны на захваченных территориях. Но обещал немцам, а не своим союзникам. Впрочем, Румыния выпрашивала Крым и запад Украины. Группа разделилась и разошлась. Илья в страшном сне предвидеть не мог, что из ушедшей половины группы увидит только сапёра. Илья со своими прошёл немного на запад, потом повернул на север. Долго не могли перебраться через оживлённое шоссе. То в одну сторону машины идут, то в другую. Только часа через два в небе появились наши штурмовики, и сразу всё движение прекратилось. Только тогда, по одному, перебежали на другую сторону. А потом между деревнями, укрываясь в низинах, кустарниках. Илья побаивался за переводчика, всё же не тренирован. Но он выдержал все испытания. Жаль только, не пригодились его знания. Уже когда к своим перебрались, переводчик сказал: – У вас самая опасная служба! Я полагал – у сапёров, танкистов, но увидел воочию. Уважаю! И руку пожал. Илья в разведотдел штаба пакет сдал, доставшийся большим трудом и риском. И ответ получил, что вторая половина группы пока не вышла. Илья не обеспокоился, времени мало прошло, могли быть непредвиденные задержки, чай – не на поезде едут по расписанию. Прошли сутки, вторые. Его вызывают в разведотдел. В коридоре он встретил сапёра, который с ними в группе был. – А где остальные? – удивился Илья. – Полегли все. Мы недалеко ушли от того места, где группа разделилась. Надо было участок поля пройти, от одной рощи до другой. Там всего метров триста открытого пространства. Уже до середины добрались, как бронемашина появилась. Как из-под земли, внезапно. Нас же четверо было, не могли мы её все не заметить. И сразу огонь из пулемёта. А нам деваться некуда. Первым убило Дашкевича, все залегли. А немец, гад, строчит не переставая. Я за Дашкевичем шёл, и он меня своим телом прикрыл. Отстреливаться бесполезно, что автомат против брони? Поубивало хлопцев, а я неподвижно лежал. Бронемашина близко подъехала, из неё два немца вышли. А я лимонку из кармана вытащил и бросил. Обоих наповал. Я вторую гранату схватил и, пока дверца открытая была, внутрь броневика забросил. После взрыва пожар приключился, а я побёг. И есть у меня мыслишка, похоже – нас ждали. – Вполне вероятно. А капонира не видел? – Не до того было, чтобы искать. На стрельбу немцы сбежаться могли, надо было ноги уносить. А ещё… Сапёр помолчал минуту, продолжил: – После двух взрывов своих же гранат я оглушён был, слишком близко взрывы. В голове звон, даже кровь носом пошла. Одна мысль была – уйти быстрее. Второй-то раз могло не повезти. – Покажи на карте. – Я уже командованию показывал и написал подробно. – Это ребята из моего взвода. Знать хочу, где погибли и где тела искать. Мне же похоронки писать. Илья свою карту развернул. Сапёр всмотрелся, ткнул пальцем: – Вот здесь. – Запомнил я. Всё же повезло тебе. Троих разведчиков, что не один раз к немчуре в тыл ходили, убило. – Подозреваете в чём-то? – нахмурился сапёр. – Нет, на войне всякое случается. Илья рассказу сапёра поверил. Немцы наверняка устроили засаду и не одну. Группу Ильи печальная участь миновала, но это счастливый случай. Не подвела интуиция. А шли бы вместе, там бы и остались все. Тем не менее, когда наши через полмесяца в наступление пошли, побывал в указанном сапёром месте. Броневика в указанном месте не оказалось, но жители ближайшей деревни сказали, что была стрельба и взрывы. И сгоревший бронеавтомобиль был, немцы его тягачом на следующий день утащили. И трупы своих военнослужащих забрали. А троих убитых русских поляки схоронили вон под той вербой. Поляк рукой показал, по просьбе Ильи к братской могиле проводил. Никаких обозначений не было. Да и не могло быть, пока немцы тут были. Всё же хлопотами Ильи солдаты из полевой автомастерской соорудили пирамидку с пятиконечной звездой. Илья сам написал фамилии погибших бойцов. Всем взводом установили памятник, дали троекратный залп, помянули погибших. Глава 6. Предатель Потеря сразу трёх бойцов из взвода – чувствительный удар по боеспособности и по личной репутации Ильи. До сих пор он считался везунчиком. Взвод пополнение получил. По мере продвижения наших войск к Германии настроение в Красной Армии и в тылу менялось. Уже поговаривали о неминуемой победе, мечтали о том, какая счастливая жизнь без войны настанет. И пополнение в разведку охотнее шло. Играло роль даже то, что в разведке награды получали чаще, чем в пехоте. Ещё война идёт, тяжёлая, поскольку немец ещё силён, а уже думки о жизни после победы есть. Вернётся солдат домой, родня или соседи спросят, как воевал? Одно дело, когда боец ответит солидно: – В разведке! И рукавом медали на гимнастёрке протрёт, чтобы сияли. А другое – шофёром в автобате. В армии все специальности нужны и востребованы. Не будет шоферов, кто доставит к передовой боеприпасы, оружие, провизию? К тому же те же шофера управляют легендарными БМ-13 «Катюша», непосредственно участвуют в боевых действиях. Но всё равно почёт и уважение не такое, как к разведчикам. Вокруг них ореол доблести и славы идёт ещё с пластунов Первой мировой. В тягостный сорок первый желающих служить в разведке единицы были, а наград и вовсе не давали. Пополнение получили из призванных с бывших оккупированных территорий – Украины, Белоруссии. Парни только из учебного полка, но смотрятся молодцевато. Правда, их ещё натаскивать надо на специфику. За каждым опытным разведчиком Илья по новичку закрепил. В свободное время занятия проводили по маскировке, рукопашному бою, стрельбе, изучали обозначения званий и родов войск вермахта, ориентацию по топографическим картам. Премудростей много, но пока боец не сходит в первый рейд, многое не усваивается. Глядя на новичков со стороны, Илья ощущал себя едва ли не дедом, а ведь разница в возрасте была невелика, пять-семь лет, а иные новобранцы вообще сверстниками были. На опытных разведчиков, у кого медали и ордена на груди, новички смотрели с уважением, даже с восторгом, просили награды посмотреть. Илья уже лейтенантом стал, повысили в звании за доставленный пакет. На войне, во второй её половине, люди продвигались по служебной лестнице быстро, если способности были. Повышали в званиях и должностях не по знакомству, а за инициативу, за выполнение боевых задач малой кровью, за уничтожение вражеской техники. Образование, знакомства роли не играли, но коммунистов продвигали быстрее. И Илье пришлось вступить. Как же – командир взвода, орденоносец, а не коммунист? Партийность его не привлекала, слишком много идеологизированной трескотни, промывания мозгов. Сталин наше всё, советское – значит лучшее. Тогда почему равного «Студебекеру» грузовика сами сделать не смогли? И так во всём, от тушёнки до сапог и ботинок. Поневоле он сравнивал оснащённость нынешней Российской и Красной Армии и удивлялся. Как смогли победить сильного врага? Вечером военнослужащих собрали для политинформации и показа кинохроники. Для этого приехала дивизионная кинопередвижка на полуторке. Вместо экрана повесили простыню между деревьями. Солдаты уселись на землю, затрещал бензогенератор, на экране появились кадры «Совкиножурнала». Показывали марш пленных немцев по Москве 17 июля 1944 года. Поскольку Сталин поручил акцию НКВД, ей дали название «Большой вальс». После проведения наступательной операции «Багратион» потери немцев убитыми, ранеными и пленными превосходили по масштабу Сталинградские. Из 47 генералов вермахта в полосе наступления РККА 21 попал в плен, а всего 57 тысяч пленных. Органы НКВД для прохода по Москве отобрали тех, кто мог пройти достаточное расстояние. Сталин не подписывал Женевскую конвенцию о военнопленных, но старался придерживаться её духа и буквы. По официальным данным НКВД в СССР было за время военных действий 2 389 560 немецких военнопленных, из них умерли в плену 356 678 человек, освобождены 2 031 743 человека. Австрийцев попало в плен 156 681 человек, умерли 10 891 человек, освободили 145 190. Венгров было в нашем плену 513 766 человек, умерли 57 755, освободили 459 011 человек. Румын взяли в плен 187 367, умерли 54 612, освобождено 132 755 человек. А ещё были пленные итальянцы, бельгийцы, французы и люди прочих национальностей.