– Плевать. Они в окопах не сидят, подождут ещё. Старлей из фляжки разлил водку по жестяным кружкам, ножом ловко вскрыл банку американской колбасы, хлеб нарезал. – За добрую весть, хлопцы! Чокнулись, выпили. Горло обожгло. Во фляжке не водка была, а настоящий бимбер, польский самогон. Да крепкий, зараза! Не спирт, но гореть точно будет, градусов наверняка больше семидесяти. Илья ножом консервированную колбасу на хлеб уложил, закусил, отдышался. Крепок самогон, аж слеза пробила. Сразу аппетит проснулся, вместе с разведчиками банку опорожнили. В голове хмелёк, а старлей ещё собирается налить. Илья ладонью кружку прикрыл: – За угощение, земляк, благодарим. Но меру знать надо. – Как знаешь, чтобы без обиды. – Какая обида, спасибо! А дальше пешком к штабу дивизии. Командиры отдыхают. Илья с разведчиками в расположение роты, дежурному наказал разбудить в шесть. Спать оставалось всего три часа, но голова посвежела. Утром в порядок себя привёл, с трофейными документами и двумя прицелами к командиру роты. Доложил, в доказательство выложил на стол «зольдатенбух», солдатские книжки и прицелы. – Молодец, Сафронов! Свободен! Пока. И поднял палец вверх. Илья успел позавтракать, соскучился по горячей еде. А его уже в штаб дивизии вызывают. Комдив доволен, что снайперскую пару уничтожили. И, как обещал, вручил орден Красной Звезды. Это потолок, максимум, чем мог наградить комдив. Другие ордена, статусом выше, уже командарм вручает или командующий фронтом. Командир разведроты собрал командиров взводов, соорудили немудрёный стол, обмыли орден. Всё же не часто ордена вручают. – Желаю тебе, Сафронов, чтобы живой остался и к концу войны на груди иконостас был, – пожелал командир роты. У Ильи уже второй орден и две медали. Впрочем, в разведке медалями не удивить, у многих рядовых награды есть. Видно, есть Бог на свете, и дошли до него пожелания командира роты. Через два дня нужно ему было к передовой. От ремонтной роты к передовой танк шёл, ИС-2. Тяжёлый, мощный, не уступающий в бою «Тигру». Командир танка, бравый младший лейтенант, со знаком «Гвардия» на комбинезоне, пригласил подбросить. Илья за башней уселся. Трясло здорово, потому устроился на брезенте, которым моторный отсек укрывают на стоянках. Брезент свёрнут в тюк, привязан. ИС-2 по сравнению с Т-34 тихоход. Но всё же минут через двадцать добрались почти до передовой. Оставалось немного, танк вправо повернул, там капониры были для техники. Выстрела Илья за рёвом двигателя не услышал, то ли 88-мм зенитка стреляла, то ли «Тигр», у него такое же орудие. И бронепробиваемость у пушки была очень хорошей, танк Т-34 с двух километров подбивал с первого выстрела. ИС-2 имел броню на башне и лбе корпуса толще, чем на нашем среднем танке. Снаряд ударил по броне башни, вырвав кусок стали, образовав приличных размеров выщербину. Звук от попадания снаряда по броне был, как будто кувалдой по железу ударили. Илье повезло, снаряд ударил в полуметре от него, осыпав мелкими осколками оторвавшейся брони, которые посекли гимнастёрку и пилотку, даже раскровянили ухо. Он тут же с танка спрыгнул, причём на правую сторону от него, прикрываясь корпусом танка от немецких позиций. Башня ИС-2 стала поворачиваться. Наводчик и командир сейчас искали через прицел и приборы наблюдения того, кто стрелял. Похоже, нашли. Из пушки вырвалось пламя, Илью сбило ударной волной, уши заложило от грохота. На ИС-2 пушка огромной мощности, чтобы уменьшить откат, стоял дульный тормоз. Он поглощал часть энергии, но направлял часть пороховых газов в стороны. Для десанта однозначно плохо, могли быть контузии. А ещё дульные тормоза сильно демаскировали, поднимая с земли тучу пыли, затрудняли повторный выстрел. На ИС-2 пушка 122-мм, пробивала броню «Тигров» и «Пантер» с любого ракурса с двух – двух с половиной километров. Единственно, чем ИС-2 уступал «Тигру», так это в скорострельности. «Тигр» делал 5–6 выстрелов в минуту, потому что патрон унитарный был, снаряд и гильза соединены. Заряжающему на ИС-2 сложно. Заряжание раздельное. Сначала в казённик заряжается снаряд немалого веса, потом гильза с порохом. Зато, даже если снаряд ИС-2 не пробивал башню «Тигра» из-за большой дальности, он её срывал и отбрасывал. А у «Тигра» башня весила больше одиннадцати тонн. Танк выстрелил ещё раз. Илья успел открыть рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Тогда глухота и из разведки спишут, глухим там не место. Через минуту открылся башенный люк, по пояс выбрался командир. – Лейтенант, живой? Не ожидая ответа, танкист нагнулся, осмотрел броню башни, зачем-то поковырял пальцем выщербину от снаряда, ухмыльнулся: – Была бы тридцать четвёрка, уже горели бы вовсю. А сейчас он горит. Илья слышал танкиста, как сквозь вату, приглушённо, всё же по барабанным перепонкам ударило здорово. Он поспешил отойти от танка, вдруг немцы захотят поквитаться за свой сгоревший танк и пальнут в ИС? Несколько дней слышал плохо, переспрашивал, если его о чём-то спрашивали. Хорошо, что разведчики в поиски или рейды не выходили, слух восстановился постепенно. Немцы несли огромные потери, в первую очередь в людях. Стали активно пополнять ряды вермахта и СС из числа жителей других государств. Войска СС всегда были образчиком чистоты нации, туда отбирали не только по членству в НСДАП, но и по физическим критериям, должна быть правильная, арийская форма черепа, голубые глаза, светлые волосы. О членстве в НСДАП поляков, французов и прочих национальностей даже и думать не могли. Но времена переменились, на фронте против дивизии, где служил Илья, части вермахта сменила дивизия СС, набранная из бельгийцев и французов. Конечно, из тех, кто разделял националистические идеи фюрера. Для переводчиков проблема, взятые разведчиками «языки» не все владели немецким, только уроженцы Эльзаса и Лотарингии. По боевой подготовке настоящим эсэсманам уступали, а по жестокости, пожалуй, превосходили. В наших войсках эсэсманов ненавидели, в плен не брали. Если только «языком», так и то для сбора информации, потом расстреливали в каком-нибудь овраге. Своеобразный ответ немцам. Ведь они уничтожали среди русских пленных комиссаров, командиров, евреев. В один из осенних дней Илья получил приказ – вывести с территории, занятой немцами, нашего раненого лётчика. Предыдущей ночью фронт перешёл боец армии Людовой, рассказал о пилоте сбитого бомбардировщика. Мало того – письмо от него передал. Капитан, комэск ПЕ-2 по фамилии Кудрявцев, просил помощи. Поляки его спрятали, однако рана требовала хирургического лечения. Задача непростая. Если бы капитан мог передвигаться, и то сложно неподготовленного человека через передовую провести. Про ранение в коротком послании указано, но куда и транспортабелен ли? Обсудили варианты с командиром роты. Боец армии Людовой и адрес назвал, и пароль, по которому наших бойцов на пилота выведут. От линии фронта нужная деревня в полусотне километров. Если комэск передвигаться сам не может, нести его по немецким тылам на такое расстояние опасно. Решили – в небольшую группу взять радиста. Если поблизости от деревни есть ровная площадка, Илья даст радиограмму и за лейтенантом прилетит У-2. Даже посадочные сигналы обговорили – пять костров конвертом. Илья в группу взял двоих самых опытных разведчиков и радиста, парня молодого. Это сейчас, как только лётчик катапультировался из подбитого самолёта, сразу начинает работать аварийный радиомаяк. Специальная спасательная служба по пеленгу засекает местоположение, и туда направляется для эвакуации вертолёт с боевой группой. Подготовить лётчика – очень дорого и долго, это элита армии, и вытащить пилота – задача номер один. Перебрались через линию фронта, по компасу и звёздам придерживались направления. Ночь шли, на день залегли на лёжке. Пройти за ночь полсотни километров с тяжёлыми сидорами и по враждебной территории – невозможно, успели половину. Днём отдохнули, а на вторую ночь в ускоренном темпе добрались до деревни. Илья группу в кустарнике за деревней оставил, сам вошёл. Боец армии Людовой дал подробное описание, как найти нужный дом, четвёртый с начала по правой стороне, крыша красная, черепичная. Илья дом нашёл, стучаться в ворота не стал, могут услышать любопытные соседи. Перемахнул через забор, прислушался. Вроде никто не обеспокоился. К окну подошёл, поскрёб ногтями. Через минуту в окне мужское лицо. Увидел Илью, кивнул. Почти сразу дверь открылась, Илья вошёл, назвал пароль. Пистолет в правой руке держал, в левой руке гранату. Если засада, он успеет многих на тот свет отправить, живым не захватят. Мужик в доме один, головой сокрушённо качает. Начал говорить на смеси польского и русского языков: – Плохо. СС русского летуна нашёл и казнил. Можете, пан, сами днём увидеть на виселице. Такой вариант с командиром роты не обсуждался. Илья – офицер и должен принимать решение сам. – Кто выдал? – Не вем. По-русски – не знаю, не ведаю. – Когда случилось? – Вчера. Женщину, у которой ваш летун находился, повесили тоже. Добрая панка была, жаль. – Эсэсовцы где квартируют? Живут где? – В двух километрах, Каменная Вежа называется. – Много их? – Не вем. – До свидания и спасибо. Скоро мы освободим эти места, так что встретимся ещё. Потом Илья спохватился: – Полицаи в деревне есть? – Один, на другом конце вески. Ух, злющий! – А номер дома или приметы? – На доме флаг германский и портрет фюрера. – Ладно, бывай. Зло должно быть наказано. Илья прошёл по единственной улице. На небольшой площади стояла виселица, на которой два трупа. Женщина и мужчина в лётном комбинезоне. Рука и нога забинтованы, на бинтах засохшие пятна крови. Снять бы лётчика и похоронить. Да чтобы снять, нужна лестница. Жители должны похоронить, коли христиане истинные. Дошёл до дома полицейского. Теперь в левой руке взведённый пистолет, в правой нож обратным хватом. Илья ногой стал бить по воротам, как делал бы немец. Для истинного арийца любой славянин – поляк, русский, болгарин – люди второго сорта, а может, и третьего. На стук в двух окнах загорелся свет, наверное, керосиновая лампа. В окне показалась мужская фигура. – Полицай? Лос, лос! Несколько слов на немецком Илья усвоил. – Я, я, айн момент. Полицай, как и хотел Илья, принял его за военнослужащего вермахта. Через минуту распахнулась дверь, полицейский выбежал, застёгивая на ходу китель. Когда он подбежал, Илья сделал выпад, ударил его ножом в сердце. Полицай упал, из раны обильно, толчками, лилась кровь. А через несколько секунд предатель своего народа перестал дышать. Илья пнул его ногой. – Так со всеми будет! Вернулся к лёжке, рассказал об увиденном, об убитом полицейском. Как командир, мог не говорить. По идее задание сорвано не по их вине, надо возвращаться. А хочется эсэсманов наказать. И за казнённого пилота и за все мерзости, что эсэсманы творили на советской земле. К сожалению, не все они понесли заслуженную кару, многие успели с поддельными документами уехать в Аргентину, Уругвай, Парагвай и другие страны. Наиболее высокопоставленных вывозили подлодками, у партайгеноссе был даже маршрут проложен из Германии в Испанию, оттуда кораблями за океан. Единственная страна, которая после войны без ограничения срока давности выслеживала и карала эсэсманов, сотрудников концлагерей, был Израиль. СССР искал их только на своей территории. Разведчики высказались однозначно: – Уничтожить бы их всех! Когда группа поддерживает, это хорошо. Илья решился. – Радисту остаться здесь, весь лишний груз оставляем на его попечение. Следовало поторапливаться. Ещё два часа, и рассветёт. Утренний сон – он самый глубокий, хорошо часовых снимать. Эти два километра бежали, у деревни остановились. В сумраке виднелись смутновато два грузовика у длинного здания. Наверное – бывшая школа. – Парни, за мной, только тихо. По возможности работаем ножами. На крыльце маячит часовой. Видно, сон его одолевает. Прислонится к стене и замирает, потом осмотрится, покрутит головой и снова на спину опирается. – Нестеренко, сними его. Разведчик, ступая неслышно, ушёл. Потом лёгкий шум и разведчик сигнал дал – короткая вспышка фонариком синим цветом. Илья и следом за ним Митин ко входу. Вошли внутрь. Длинный коридор, едва освещённый керосиновой лампой и несколько дверей. – Парни, работаем ножами. Если что-то пойдёт не так, я страхую автоматом. Митин открыл дверь. В нос сразу ударил запах казармы – гуталина, потных тел. А ещё густой храп мужских глоток. Сонного человека убивать нельзя, обязательно вскрикнет. Надо толкнуть, а как глаза открыл, сразу бить в сердце. Разведчики эти тонкости знали. Один по левому ряду кроватей пошёл, другой по правому. Короткая возня, потом тишина, затем капать начало, как при дожде. При ударах в сердце крови бывает много. Вот и сейчас кровь через матрацы просочилась, на пол капала. Жутковатое ощущение. Справились быстро – двадцать минут, и все эсэсманы убиты. То, что это не вермахт, абсолютно точно. На правых петлицах символ СС в виде двух зигов, на левых – обозначение званий – квадратики, полоски. Даже если не они повесили нашего пилота, всё равно смерть заслужили. Это в вермахт призывали военнообязанных, а в СС сами шли, добровольно. Илья пересчитал убитых. Двенадцать. А грузовиков два. Стало быть – эсэсманы есть и в других комнатах. Парни немецкими полотенцами вытерли ножи и руки, от крови они скользкие. Перешли в другую комнату по коридору. Здесь два офицера и ни один не дёрнулся и не пикнул. За третьей дверью рядовые эсэсманы, ещё одно отделение. Илья и сам за нож взялся, чтобы несколько погасить жажду мщения. Затем прошлись по зданию. Живых больше не было. А уже сереет на улице. Ещё полчаса, и солнце встанет. Из бака с питьевой водой как могли, вымыли руки, смыли с маскировочных костюмов крупные пятна крови. До конца их уже не отмыть, но хоть липнуть не будут. Выскочили на крыльцо, Илья на грузовик указал: – В кабину! Сам за руль уселся. Зачем бежать, если можно ехать? Несколько минут по грунтовке, и они уже в деревне, где пилота казнили. Илья грузовик подогнал под виселицу. Обоих – нашего лётчика и полячку сняли, перерезав верёвки. Нестеренко спросил: – Бабу-то зачем? – Она лётчика прятала, за это и казнили. Похоронить надо по-человечески, заслужила она. Заехали за радистом, потом километров десять до ближайшего леса. Грузовик подальше от дороги загнали. Вот что хорошо у немцев, так всегда шанцевый инструмент по штату. В данном случае лопата в кузове под лавкой. По очереди одну могилу на двоих вырыли. Илья обмундирование пилота обыскал, документов никаких нет. Наши лётчики перед вылетом их сдавали. А даже если бы и не сдал, немцы обязательно бы забрали. Но вдруг письма, ещё что-либо, передать боевым товарищам, как подтверждение гибели. Понятно, что хоронить не в чем. Ни гроба, ни брезента под саван. Предали земле, в чём были. Илья уже при свете дня сделал отметку карандашом на карте. Родне сообщат боевые товарищи, а может, и сами поставят памятник. У лётчиков часто это винт с разбитого самолёта, либо красная жестяная звезда. После погребения от могилы и грузовика ушли. Грузовик с воздуха хорошо виден. Польский лес – не сибирская тайга. То, что разведгруппу искать будут, Илья не сомневался. Грузовик, с одной стороны, помог – ни одна собака след взять не сможет. С другой стороны, при его обнаружении чётко укажет направление отхода. Поэтому разведчики ножами срезали еловые ветки, как могли, замаскировали грузовик ветками, опавшими жёлтыми листьями. А после этого – ходу. Шли осторожно днём и почти всю ночь, а на день залегли для отдыха. И уже следующей ночью удалось перебраться к своим. Радист особо впечатлён не был. Тоже мне рейд – спали, да ели и шли. А где риск, захват пленных? Жаль, не видел он бойни эсэсманов, иначе бы выглядели в его глазах кровавые пятна на маскхалатах. Илья подробно рассказал о казни пилота, месте его захоронения. Сначала об уничтожении эсэсманов решил промолчать, но командир разведроты сам спросил: – Чего у тебя разведчики в кровавых пятнах? Колись.