– Потерял чего, Ваня? – поинтересовался Илья. На фронте у пехотинца три предмета, без которых не выжить. Ложка, котелок и малая сапёрная лопатка. Не успел окопаться – погиб. Поэтому лопатку берегли. Разведчику лопатка не нужна, а нож необходим. Без него в рейд или поиск как? Часового тихо снять не получится, банку консервов вскрыть тоже. На фронте хороший нож подобрать сложно. Надо, чтобы и в руке сидел хорошо, и сбалансирован был, дабы метнуть можно. В начале войны ножи делали умельцы в ремонтных ротах из рессорной стали. Кое-кто добывал себе трофейные ножи в ножнах. В сорок втором на заводах наладили выпуск ножей, но в количествах малых. На фронте убыль любого оружия всегда есть. Осколок попал, вывел из строя, владельца убило и засыпало, а с ним и нож пропал, да причин масса. Хороший нож, проверенный в деле, ценили и берегли. – Нож не найду. – Может, у танка потерял? Пойди, поищи, пока из деревни не вышли. Нашёл Хрипунов нож, пока он с танком воевал, выпал из ножен, там и лежал. Разведчики были единственные, кому дозволялось иметь ножи, хотя складные имели почти все, в сидорах и карманах. Пехотная рота завтрак ждала, кухня дымила. На марше принимали пищу два раза в день – утром и вечером, ибо готовилась она долго, на дровах. А разведчики уже вышли. Вроде вторым эшелоном шли, но в боевом порядке. Впереди дозорный, в полусотне метров остальные. Только что не гуськом, след в след, как в поиске. Одну деревню миновали, потом фольварк, в маленький городишко вошли. Из окон свисают палки с привязанными белыми тряпками, как знак капитуляции. Оставшиеся в городе жители сдавались на милость победителя. Кто мог, был в силах – уходили из Восточной Пруссии в другие немецкие земли. Кому везло, выбирались морским путём. Все старались в западные земли, подальше от Восточного фронта, от Красной Армии. Знали о зверствах и жестокостях, которые вермахт и полицейские, карательные батальоны творили в Союзе, боялись ответных действий. Оставались в населённых пунктах те, кому некуда было идти или сил не имел – старики, женщины, дети. Вот им досталось по полной. И стреляли, и насиловали, и грабили. Вакханалия поутихла после приказа Наркома обороны. Но американцы, высадившиеся во Франции, вели себя ещё более разнузданно, ощущали свою безнаказанность. Мстить им было не за кого, на американские земли ни немцы, ни японцы не ступали. Американцы проявили себя жестоко. Армады их бомбардировщиков бомбили города, превращая их в руины, взять тот же Дрезден. Уничтожали мирное население как нацию. Причём не трогали военные предприятия и заводы. Многие из них имели американский капитал. Для кого война – трагедия, а для кого – выгодный бизнес. Время было полуденное, Илья выбрал для отдыха какое-то общественное здание, распустил разведчиков на поиски провизии. В сидорах только сухари и по небольшому куску ветчины. Конечно, окорок и без хлеба съедят за милую душу, но с хлебом привычнее и сытнее. Вернулись кто с чем. Один в сидоре принёс картошку, тут же костёр развели, стали картошку печь. Ещё один удивил, притащил небольшой бочонок пива, ведра на три. Илья засомневался – не отравлен ли? Немцы перед уходом зачастую минировали дома. Отравляли воду. Делали это не жители, а военнослужащие. – Ты где взял? – В пивной, там ещё есть! Илья удивился. Какая пивная, если война железным катком катит? Не поленился, прошёл с разведчиком. В самом деле – в полуподвале пивная, барная стойка, большие кружки, несколько небольших бочек, причём с пивом. А из еды ничего. По пиву Илья соскучился, впрочем, как и многие во взводе и роте. Он воевал уже четвёртый год, пил водку, коньяк, шнапс, вермут, да всё не перечислить. А пива уже вкус забыл. Вернулись во взвод, а там веселье. Не пьянка, музыка звучит. Один из разведчиков нашёл аккордеон. На баяне играть умел, а сейчас мелодию подбирал на слух. – Хороший аккордеон. – Не понял, товарищ лейтенант. – Инструмент, говорю, солидный. – Это он так называется? И футляр есть. Я с собой заберу. – Только лишняя тяжесть. Еды не нашли, у немцев с провизией проблема. В городах по карточкам получали, да заменители. Кофе ячменный, вместо масла маргарин, вместо сахара – сахарин. Это в деревнях или фольварках, где своё хозяйство, можно было и муку увидеть, и сало, и ветчину, и консервы своего изготовления. Вчистую подъели всё, что с собой было, да табачок докурили. Илья подумал – надо искать тылы своей дивизии, горячего на кухне поесть, получить водку на взвод, табак. А ещё командиру роты доложить о действиях по зачистке территории. Продвижение наших войск быстрым не было. Это в Белоруссии могли в наступлении за сутки пятьдесят-семьдесят километров отбить. В Пруссии за каждый метр приходилось биться. Выручала насыщенность войск бронетехникой, артиллерией и боеприпасами. Даже после бомбёжки с воздуха и артподготовки оставались очаги сопротивления. Во взводе молодых парней большая часть. В пехоте, у сапёров хватало мужиков зрелого возраста и даже тех, кому за пятьдесят. Парни поели, напились пива – не пропадать же добру? Пиво отменное, тёмное, по зиме – в самый раз. А выпив – в пляс пустились. Коленца выкидывали, с гиканьем, бросанием шапок. Молодёжь, кровь кипит, что с них взять? Дал Илья час отдохнуть, поплясать и дальше маршем. На дороге их грузовики с пушками на прицепе обгоняют, с ящиками боеприпасов. Пехота на «Захарах» проехала, за ними санитарные машины на базе полуторок. А разведчики всё пёхом, не быстро получается. От машин пыль, обмундирование и лица серые. К вечеру вошли в деревню, а там рота на ночлег расположилась, но уже своей дивизии. Илья ротного знал, несколько раз через позиции его роты разведгруппы в немецкий тыл водил. У роты полевая кухня, не дали разведчикам от голода страдать, поделились. Макароны с тушёнкой, жидкий кисель из брикетов и чёрный хлеб. Но сытно, да и кисель не часто на фронте давали, на ура пошёл. Ротный своих часовых выставил, Илья одного. В роте, пусть и потрёпанной, – больше сотни штыков, а у него два десятка. Темнеть начало быстро по-зимнему времени. Бойцы готовились ко сну. Снимали телогрейки и под голову, вместо подушек, под себя стелили хозяйские одеяла и матрацы – и мягче и теплей. А ещё снимали сапоги, портянки пропотели, надо было просушить. Дух в комнатах от портянок стоял ядрёный, не продохнуть. Да ещё и клубы дыма плавали от моршанской махорки. Электричества в деревне не было, улеглись потеснее. И вдруг стрельба в той стороне, где рота. Да не один выстрел, не два. Винтовки бухнули, потом автоматы, причём по «голосу» – немецкие. У нашей пехоты таких нет. Илья сразу подъём объявил. Обулись-оделись за пару минут. – Занять круговую оборону у окон! – приказал Илья. А сам на улицу. Ничего не понятно. От деревни метров за сто лес, там вспышки выстрелов видны. Немцы? В сторону леса пехотная рота огонь ведёт. Сначала винтовочный, потом пулемёт подключился – «Максим». Уж очень характерный у него «голос». Те, кто в лесу растягиваться цепью стали. Судя по вспышкам выстрелов, отряд большой, двести – двести пятьдесят стволов. С той стороны дома, что к лесу обращена, три окна. У каждого по два бойца. Дом, он укрытие даёт не хуже ДОТа. От пуль прикроет, а пушки у неизвестных нет, не протащить её по лесу. Там холмик и ров. То ли от пожара низового его немцы делали, то ли осушали местность, но пушку через него не перетащить, если только миномёт. А немцы к деревне двинулись широким полукольцом. – Стрелять по моему сигналу, всем сразу, – предупредил Илья. Это тем, кто у трёх окон, выходящих к лесу. Одно Илье непонятно. Если немцы из окружения выходят к основным силам, они скрытно передвигаются, стараются себя не обнаруживать. А эти – как напоказ! Может, отвлекают, пока более крупная группировка рядом пройдёт? Но это всё догадки, стоит взять хоть одного пленного и допросить. Многое понятно станет. Одно плохо – переводчика нет. Илья подпустил атакующую цепь немцев метров на сто, для «папаши» вполне убойная дистанция. – Огонь! – приказал. Разведчики прикладами выбили стёкла и из шести стволов короткими очередями, пока не кончились диски. Сменили на полные, на Илью смотрят, команды ждут. А только по кому стрелять? Не видно ни зги. Разведчики по вспышкам выстрелов стреляли, а сейчас наступающие притихли. Сомнительно, что на автоматы кинутся. Илья выбежал во двор, к углу дома. Всматривался и вслушивался – не крадутся ли втихую? И на другом конце деревни стрельба стихла. Неужели уходят немцы? Не думали, что серьёзный отпор встретят, отошли, только надолго ли? Илья в дом вернулся. – Гаркалин, осторожно в сторону леса пройди. Почём зря не рискуй. Нам бы знать – что предпринимают? – Есть! Разведчик исчез в ночи. В то, что немцы уйдут, Илья не верил. Раз они проявили себя, попытаются обойти с другой стороны и повторить атаку. Не предупредить ли ротного? Да он и сам вояка опытный, должен догадаться. Вернулся Гаркалин и сильно удивил. Во-первых, принёс трофеем английский автомат СТЭН, довольно неуклюжего вида. Англичане выпускали его массово и сбрасывали парашютным способом полякам – Армии Крайовой, французскому Сопротивлению. Как он оказался здесь? Но это не всё. Разведчик выложил ещё документы убитых. Пришлось включить фонарик. Три документа, все на литовские фамилии. – Гаркалин, ты их видел? – Кепи немецкие, бородатые, одежда цивильная, оружие разномастное – винтовки наши и немецкие, как и автоматы. А вот этот автомат впервые вижу, решил прихватить. – Молодец, правильно сделал! Автомат, как и документы надо сдать СМЕРШу или в политотдел, как доказательство вооружённых действий литовцев. Даже не на своей территории воюют с Красной Армией. Устроить бы войсковую операцию, оцепить лес и прочесать. Небось много обнаружится «грибников» или сборщиков хвороста. А на указательном пальце у всех мозоль от спускового крючка. Илья в первый раз столкнулся с националистами, лесными братьями, как они себя называли. Немцы – это понятно. Кто хотел воевать добровольно, шли в СС, остальных призывали в вермахт, люфтваффе, морфлот. Уклониться нельзя – тюрьма или штрафной батальон. Кстати, в вермахте они появились раньше, чем в РККА. В Красной Армии после ранения срок заканчивался, считалось – смыл вину кровью. И сроки были небольшие – один, три месяца, полгода. Дольше и не выживали в штрафбате. У немцев в штрафных батальонах и даже дивизиях служили «от звонка до звонка», сколько трибунал присудил. Если ранили, после госпиталя снова возвращают в штрафную часть. А у прибалтов ненависть ко всему советскому через край перехлёстывает. По мнению Ильи – пожёстче с ними надо было, удавить национализм в зародыше. Глава 9. Кульм Из всех националистических движений литовское было самым многочисленным и жестоким. Советская власть именовала их «лесными братьями», сами себя они именовали «Армия Свободы Литвы». На пике движения, с 1944 по 1947 год, она насчитывала 30 тысяч партизан. Действия вели на территории прибалтийских стран и западных районов Псковской области. Литва организовала до 300 групп, в то время как Эстония 55 групп, где задействовала 15 тыс. бойцов, а Латвия 64 группы из 20 тыс. партизан. За период с 1944 года по 1958 погибло 25 тысяч человек, из них в Литве 23 тысячи. Литовцы не оказывали активного содействия немцам по двум причинам. Во-первых, немцы не признавали литовцев арийским народом, в отличие от эстонцев и латышей, во-вторых, Гитлер объявил, что не даст прибалтийским республикам самостоятельности, они должны стать новыми территориями Рейха. Латыши и эстонцы добровольно вступали в националистические легионы СС, а литовцев туда не брали, снова обида. Но «лесные братья» республик имели общие черты – отсутствовало единое руководство, каждый отряд был самостоятельным в действиях, отсутствовали границы действия, отряды проявляли крайнюю жестокость в борьбе с не согласными с их идеями или представителями советской власти. До утра уже спать не ложились. Как рассвело, Илья вышел за деревню, к нему присоединился ротный. Увиденное удивило. Насчитали девяносто два трупа. Фронтовики знают, что убитые – малая часть потерь, так называемые безвозвратные. Бо?льшую часть составляли раненые. Илья прошёлся дальше к лесу, там видны следы волочения. Стало быть – и тяжелораненые были. Легкораненые обычно шли сами. У Ильи охотничий азарт проснулся. С ранеными группа далеко не уйдёт, темп передвижения будет невелик. Опасался, что литовцев будет много и они могут устроить засаду. Да и кто ему приказывал преследовать? Отбили атаку и ладно. Группу нападавших требуется уничтожить, численность её ориентировочно не менее трёхсот человек и бед может натворить немало. Что им стоит напасть на медсанбат или тыловое подразделение? Обсудили с ротным ситуацию, решили уходить из деревни без завтрака, двигаться вместе до первого крупного подразделения и доложить начальству. Была бы рация, но в роте по штату рация и радист не положены, только на батальонном уровне. Шли с дозором, с боевым охранением. Дозорными и охранением были разведчики Ильи. Для этих функций навыки нужны. Боевое охранение идёт параллельно дороге с обеих сторон, чтобы вовремя углядеть засаду, дать сигнал своим, обстрелять противника, отвлечь на себя. Скажем – трещат в лесу сороки, значит – посторонний есть. Да не медведь или волк. Медведи в этих местах вывелись уже века два, волки и прочая живность разбежались подальше. Стало быть, человек сороку беспокоит. Разведчики на поведение лесных обитателей внимание обращают, а рядовой пехотинец, особенно из городских, внимания не обратит. Впрочем, он сороку от сойки не отличит. На любые мелочи внимание обращать надо. На следы в лесу – один ли человек шёл либо несколько, с грузом шли или налегке, есть ли раненые? По следам опытный человек многое рассказать может, даже давность следа. Если края следа подошвы обветрились – несколько часов, коли земля уже с трещинами – больше суток. В лесу даже летом земля влажноватая, отпечатки всегда чёткие. Или окурки вдоль следа. Подними, пощупай, понюхай. Застарелый окурок, которому больше трёх дней, уже плотный, задеревенелый и запах горелого от него, а не табачный. Сломанная ветка по ходу движения тоже сигнал даст. Если листики ниже слома не завяли, давность прохождения час-два. Суммируя множество знаков, почти точно можно сказать о численности, направлении движения, давности. Через час хода вышли к самоходчикам сорок девятой армии. Илья и ротный к командиру батареи, попросили связать их по рации со штабом любой дивизии. Залезли с позволения комбата в самоходку, радист рацию включил, настроился на нужную волну. Ротный, как старший по званию и должности, доложил коротко и чётко. – Сколько бандитов и куда направляются? – Не могу знать, товарищ полковник. – Будь на связи, с тобой свяжется представитель СМЕРШа. На войне у каждого свои задачи. Командир дивизии в данную операцию должен наступление вести и отвлекаться на группу в тылу не должен. А с другой стороны неизвестно, велика ли группа? Вдруг внезапно нанесёт удар с тыла в самый напряжённый момент боя и сорвёт атаку? Комдив все нюансы предусмотреть должен, в конечном счёте, отвечать за исход наступления на участке фронта придётся ему. Только через четверть часа радиоэфир ожил. – На связи третий. К вам направляется подразделение, подчиняться будете капитану. Конец связи. Ну, ждать так ждать. Через час к расположению самоходчиков прибыла на «Студебеккерах» рота автоматчиков. Но у них командир старлей. Ещё через полчаса на луг приземлился ПО-2. Самолёт применяли как связной, лёгкий ночной бомбардировщик. Из биплана выбрался военный в длиннополой кавалерийской шинели. У Ильи настроение испортилось. Не хватает только шашки на боку. Командир надел фуражку с васильковым околышем, какую носили в НКВД. Во время войны офицеры СМЕРШа носили любую форму и знаки различия, обычно те, из каких попадали в ведомство Абакумова. Командир оказался капитаном, о котором сказал ПНШ по разведке. Офицер оказался деловым, сразу расстелил карту. – Где было боестолкновение ночью? – Здесь, – ткнул пальцем ротный. – Потери противной стороны? – Девяносто два человека. – Так-с. Похоже, мы видели с самолёта эту бандгруппу. Вот здесь. Капитан показал. «Лесные братья» в самом деле не смогли уйти далеко от деревни, километров на пятнадцать всего и держали курс на север, к Мемельскому краю. Там глухие леса, можно прятаться долго. – Всем садиться на машины. Комдив поставил задачу уничтожить. Пленные бандиты нам не нужны. Заняли места в машинах. Получилось тесно, на каждом «Студере» по взводу. Но лучше в тесноте, чем пешком. Сколько километров разведчики уже протопали – не счесть. Через полчаса ходу грузовики остановились. Открытое поле, небольшая ложбина. Туда после высадки бойцов ушли грузовики. Со стороны их не видно. – Окопаться, занять оборону! – приказал капитан. Автоматчикам и пехотинцам хорошо, у них сапёрные лопатки. Стали рыть окопы неполного профиля, чтобы только лечь. Разведчики решили ждать, пока лопатки освободятся. К Илье подошёл капитан: – Приказываю вашему взводу занять позиции у разрушенного здания.